Дело «Добровитская и другие против Молдовы и России»
(Жалобы № 41660/10 и 5 других)
РЕШЕНИЕ
г. Страсбург
3 сентября 2019
В деле «Добровитская и другие против Молдовы и России»,
Европейский Суд по правам человека (Третья секция), заседая Комитетом в следующем составе:
Julia Laffranque, Председатель,
Ivana Jelić,
Arnfinn Bårdsen, судьи
и Hasan Bakırcı, Заместитель Секретаря Секции,
после закрытого заседания 2 июля 2019 г.
выносит следующее постановление, принятое в указанный день:
Процедура
1. Дело инициировано шестью заявлениями (nos. 41660/10, 25197/11, 8064/11, 6151/12, 28972/13 и 29182/14) против Республики Молдова и Российской Федерации, поданных в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (“Конвенция”) одиннадцатью гражданами Молдовы и России: г-жой Еленой Добровицкой, г-ном Александру Урсу, г-ном Сергеем Болтенко, г-жой Галиной Саматовой, г-ном Иваном Саматовым, г-ном Михаилом Петишем, г-ном Максимом Чумаченко, г-ном Михаилом Доагэ, г-ном Игорем Гергеледжиу, г-н Виталием Бешлеага и г-ном Сергеем Бевзюк (“заявители”, см. подробности в приложении), 7 июля 2010 года.
2. Заявители были представлены г-ном Зубко, г-ном А. Постика, г-жой Н. Hriplivîi и г-ном П. Постика, адвокатами, практикующими в Кишиневе и Варнице. Молдавское правительство (“правительство”) было представлено своим временным поверенный г-жой Р. Ревенку. Российское Правительство было представлено их поверенным, г-ном А. Федоровым, руководителем Представительства Российской Федерации при Европейском суде по правам человека.
3. В период с 29 сентября 2014 года по 16 июня 2016 года жалобы, перечисленные в прилагаемой таблице, были доведены до сведения Правительств-ответчиков, а остальные заявления № 41660/10, 8064/11, 25197/11 и 6151/12 были признаны неприемлемыми в соответствии с правилом 54 § 3 Регламента Суда.
4. Правительство России возражало против рассмотрения жалоб Комитетом. Рассмотрев возражение Правительства России, Суд отклоняет его.
Факты
I. Обстоятельства дела
5. Подробная информация о каждой жалобе приводится в прилагаемой таблице. Каждый из заявителей (за исключением г-жи Галины Саматовой в заявлении № 8064/11) был задержан властями самопровозглашенной “Молдавской Приднестровской республики” (“МПР” – см. более подробную информацию Ilaşcu and Others v. Moldova and Russia ([GC], no. 48787/99, §§ 28-185, ECHR 2004-VII)) и Catan and Others v. the Republic of Moldova and Russia ([GC], nos. 43370/04, 8252/05 and 18454/06, §§ 8-42, ECHR 2012). Они все (за исключением заявления № 28972/13) жаловались на незаконное содержание под стражей, некоторые также жаловались на бесчеловечные условия содержания под стражей, несправедливое судебное разбирательство и отсутствие эффективных средств правовой защиты в отношении других их жалоб (подробную информацию смотреть в прилагаемой таблице).
II. Соответствующие материалы
6. Соответствующие материалы были обобщены в деле Мозер против Республики Молдова и России (Mozer v. the Republic of Moldova and Russia [GC] (no. 11138/10, §§ 61-77, ECHR 2016)
Право
I. Объединение жалоб
7. Учитывая схожие фактологическую и правовую основы, Суд постановляет объединить шесть заявлений в соответствии с правилом 42 § 1 Регламента Суда.
II. Общие вопросы приемлемости
A. Статус жертвы одного из заявителей
8. Суд отмечает, что заявление № 8064/11 было подано г-жой Галиной Саматовой от своего имени, как прямой и косвенной потерпевшей, а также от имени ее сына, который не мог подать его лично из-за того, что содержался в изоляции в тюрьме МПР. Суд приходит к мнению, что жалобы, поданные в этом заявлении, а именно предположительно бесчеловечные условия содержания под стражей, незаконное содержание под стражей и отсутствие эффективных средств правовой защиты, не имеют того характера, который предоставил бы г-же Саматовой право на независимое обжалование от своего имени нарушений Конвенции, учитывая, в частности, что ее сын, г-н Иван Саматов, жив и в состоянии подать заявление собственнолично.
С учетом вышеизложенного Суд приходит к выводу, что жалобы г-жи Саматовой несовместимы ratione personae с положениями Конвенции по смыслу пункта 3 (а) статьи 35 и должны быть отклонены в соответствии с пунктом 4 статьи 35.
B. Смерть заявителя
9. 19 ноября 2014 года г-н Болтенко (заявление № 28972/13) скончался от сердечного приступа. Его жена выразила желание продолжить рассмотрение заявления, поданного в Суд.
10. Суд не видит оснований для отклонения этой просьбы. По практическим соображениям это решение будет по-прежнему ссылаться на г-на Болтона как на “заявителя”, хотя на сегодняшний день его жена должна признаваться лицом, обладающим данным статусом (см. Dalban v. Romania [GC], no. 28114/95, § 1, ECHR 1999-VI и Brosset-Triboulet and Others v.France [GC], no. 34078/02, § 58, 29 марта 2010 года).
C. Соблюдение требования шестимесячного срока
11. Правительство России заявило, что заявления, поданные г-ном Саматовым (заявление № 8064/11), г-ном Урсу (заявление № 25197/11) и г-ном Болтенко (заявление № 28972/13), а также жалоба, поданная заявителями в заявлении № 6151/12, должны быть отклонены по причине непредставления соответствующих заявлений в течение установленного шестимесячного срока. Правительство отметило, что г-н Саматов жаловался на условия содержания под стражей в период с 3 марта по 17 июня 2007 года, в то время как заявление было подано им 20 января 2011. Г-н Урсу был окончательно осужден Верховным судом МПР 29 июня 2010 года, однако он подал свое заявление только 11 апреля 2011 года. Аналогичным образом, г-н Болтенко был осужден Верховным судом МПР 12 мая 2009 года, однако подал свое заявление только 2 мая 2012 года. Наконец, четыре заявителя в жалобе № 6151/12 были осуждены судом МПР 27 мая 2011 года, однако они подали свое заявление лишь 18 января 2012 года.
12. Суд вновь заявляет, что правило шести месяцев, предусмотренное в пункте 1 статьи 35 Конвенции, призвано содействовать правовой определенности и обеспечить рассмотрение дел, затрагивающих вопросы Конвенции, в разумные сроки (Jeronovičs v. Latvia [GC], no. 44898/10, § 74, ECHR 2016). Как правило, течение шестимесячного периода начинается с даты принятия окончательного решения в процессе исчерпания внутренних средств правовой защиты. В тех случаях, когда заявитель не располагает эффективными средствами правовой защиты, срок обычно истекает через шесть месяцев после даты совершения действий или принятия мер, на которые подается соответствующая жалоба (ibidem, § 75). В случае длящейся ситуации период возобновляется каждый день, и в целом только тогда, когда такая ситуация перестает существовать, начинается фактические течение шестимесячного срока (см. Varnava and Others v. Turkey [GC], nos. 16064/90 и 8 др., § 159, ECHR 2009; Sabri Güneş v. Turkey [GC], no. 27396/06, § 54, 29 июля 2012; Mocanu and Others v. Romania [GC], nos. 10865/09 и 2 др, § 261, ECHR 2014 (выдержки)).
13. Суд отмечает, что жалоба, поданная в соответствии с пунктом 1 статьи 6 г-ном Урсу, касается одномоментного акта его осуждения окончательным судебным решением от 29 июня 2010 года. Этот день также является последней датой, когда местные суды могли заслушать его жалобы на предполагаемое жестокое обращение во время содержания под стражей (жалоба в соответствии со статьей 3 Конвенции). Соответственно, для целей соблюдения упомянутого выше требования шестимесячного срока эти две жалобы должны были быть поданы до 29 декабря 2010 года. Однако заявитель подал свое заявление только 11 апреля 2011 года. Таким образом, эти жалобы в соответствии со статьей 3 (предполагаемое жестокое обращение) и статьей 6 были поданы вне срока, установленного пунктом 1 статьи 35 Конвенции, и должны быть отклонены как неприемлемые в соответствии с пунктом 4 статьи 35 Конвенции.
14. Что касается других жалоб, поданных г-ном Саматовым, г-ном Урсу и г-ном Болтенко, то Суд отмечает, что они жаловались на условия содержания под стражей, законность их содержания под стражей и отсутствие эффективных средств правовой защиты (см. прилагаемую таблицу). Суд полагает, что, учитывая тот факт, что на момент подачи своих жалоб все эти заявители все еще находились под стражей в условиях, на которые они жаловались, соответствующая часть их заявлений касалась «длящейся ситуации» по смыслу, указанному выше (см. Ananyev and Others v. Russia, nos.42525/07 и 60800/08, § 78, 10 января 2012 года).
15. К такому же выводу следует прийти в отношении жалобы, поданной четырьмя заявителями в заявлении № 6151/12, на незаконного содержания под стражей. Что касается жалобы заявителей по статье 6, то Суд отмечает, что решение от 27 мая 2011 года было обжаловано в Верховном Суде МПР, который оставил данное решение в силе 19 июля 2011 года. Российское Правительство утверждало, что, учитывая неэффективность любых средств правовой защиты в МПР, как утверждалось самими заявителями, не было необходимости обжаловать приговоры суда первой инстанции и что заявителям следовало подать свое заявление в течение шести месяцев после вынесения соответствующего решения.
16. Суд ссылается на свои предыдущие выводы (см., например, Mozer, упомянутый выше, § 212) о том, что в МПР отсутствовали эффективные средства правовой защиты в отношении жалоб, поданных в соответствии с рядом положений Конвенции. Он считает, что решение Верховного Суда МПР привело к осуждению заявителей, независимо от решений, вынесенных нижестоящими судами. Таким образом, заявители могли подать жалобу на свое осуждение Верховным судом МПР, которое состоялось менее, чем за шесть месяцев до подачи этого заявления.
17. Следовательно, возражение Правительства Российской Федерации в отношении всех жалоб, за исключением упомянутых в пункте 13 выше, должно быть отклонено.
D. Исчерпание внутренних средств правовой защиты
18. Правительство Молдовы утверждало, что заявители не исчерпали средства правовой защиты, имеющиеся в их распоряжении в Молдове. В частности, они могли бы обратиться в Верховный Суд Республики Молдова с просьбой отменить любые приговоры, вынесенные судами МПР, и обратиться к закону № 1545 (1998) о компенсации ущерба, причиненного незаконными действиями, предпринятыми органами уголовного следствия, органами прокуратуры или судами, с целью получения от Республики Молдова компенсации нарушения их прав. Поэтому Молдавское Правительство утверждало, что заявление в части, касающейся Молдовы, должно было быть объявлено неприемлемым в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты в Молдове.
19. Суд отмечает, что такое же возражение было выдвинуто молдавским правительством и отклонено судом в деле Mozer (цит. выше, §§ 115-121). Суд не видит оснований для проведения различия между настоящим делом и делом Mozer и отклоняет возражение Молдавского Правительства о неисчерпании внутренних средств правовой защиты на тех же основаниях, что и в том случае.
20. Правительство Российской Федерации заявило, что ходатайство должно быть отклонено в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты в российских судах.
21. Суд отмечает, что обязательство исчерпать внутренние средства правовой защиты требует от заявителя обычного использования средств правовой защиты, имеющихся и являющихся достаточными в отношении его или ее жалоб по Конвенции. Существование рассматриваемых средств правовой защиты должно быть достаточно определенным не только в теории, но и на практике, в противном случае они будут лишены необходимой степени доступности и эффективности. Чтобы быть эффективным, средство правовой защиты должно быть в состоянии непосредственно исправить оспариваемое положение дел и должно предлагать разумные перспективы успеха (см. Mozer, цит. выше, § 116).
22. Напротив, нет никакого обязательства прибегать к неадекватным или неэффективным средствам правовой защиты (см. Akdivar and Others v.Turkey, 16 September 1996, § 67, Reports of Judgments and Decisions 1996-IV). Однако наличие простых сомнений относительно перспектив успеха того или иного средства правовой защиты, которое явно не является бесполезным, не является веской причиной для неиспользования этого средства правовой защиты (см. Akdivar and Others, цит., § 71; и Scoppola v. Italy (no. 2) [GC], no.10249/03, § 70, 17 сентября 2009 года).
23. Что касается бремени доказывания, то Правительство, заявляющее о неисчерпании средств правовой защиты, обязано убедить Суд в том, что в соответствующее время предложенное средство правовой защиты было эффективным и доступным и в теории, и на практике. Как только это требование будет удовлетворено, заявитель должен будет установить, что средство правовой защиты, предложенное Правительством, фактически использовалось или было по какой-либо причине неадекватным и неэффективным в конкретных обстоятельствах дела, или что существовали особые обстоятельства, освобождающие его или ее от этого обязанности исполнить это требование (см., в частности, Maktouf and Damjanović v. Bosnia and Herzegovina [GC], № 2312/08 и 34179/08, § 58, ЕКПЧ 2013 (выдержки); Vučković and Others v. Serbia (предварительные возражения) [GC], № 17153/11 и 29 других, §§ 69-77, 25 марта 2014 года; Gherghina v. Romania [GC] (дек.), № 42219/07, § § 83-89, 9 июля 2015 г.).
24. Суд принимает к сведению представления Правительства Российской Федерации относительно неисчерпания внутренних средств правовой защиты в российских судах. Суд отмечает, что он рассмотрел по существу то же самое возражение в деле Ilaşcu, придя к выводу о том, что:
“… Российское Правительство упомянуло, что заявители могут доводить свои жалобы до сведения российских властей, но не указало, какие средства правовой защиты российское внутреннее законодательство могло бы предоставить в ситуации заявителей.
Он также отмечает, что Российское Правительство опровергло все утверждения о том, что Вооруженные силы или другие должностные лица Российской Федерации принимали участие в аресте, тюремном заключении и осуждении заявителей или были вовлечены в конфликт между Молдовой и Приднестровьем. Учитывая такое отрицание какого-либо участия российских сил в событиях, на которые подана жалоба, Суд считает, что было бы противоречиво ожидать от заявителей, чтобы они обратились к властям Российской Федерации” (Ilaşcu and Others [GC] (dec.), № 48787/99, 4 июля 2001 года).
25. В данном случае Российское Правительство не уточнило, какой из их судов обладает юрисдикцией в отношении жалоб на действия властей МПР. Кроме того, не было представлено никаких подробных сведений о юридической основе рассмотрения таких жалоб и о том, каким образом обеспечивалось бы исполнение любого принятого решения. Кроме того, Российское Правительство продолжало отрицать какое-либо участие в Приднестровском конфликте или участие своих агентов в предполагаемых нарушениях прав заявителей в настоящих делах. Учитывая эти обстоятельства, Суд не удовлетворен тем, что средства правовой защиты, упомянутые Российским Правительством, были доступны и достаточны (см. Draci v. the Republic of Moldova and Russia, no.5349/02, § 41, 17 October 2017).
26. Из вышеизложенного следует, что возражение Российского Правительства должно быть отклонено.
E. Юрисдикция
27. Российское Правительство утверждало, что заявители не подпадают под их юрисдикцию. Следовательно, жалобы в отношении Российской Федерации должны быть признаны неприемлемыми ratione personae и ratione loci. Со своей стороны, Молдавское Правительство не оспаривало того, что Республика Молдова сохраняет юрисдикцию над территорией, контролируемой МПР.
28. Суд отмечает, что стороны в настоящем деле имеют позиции по вопросу юрисдикции, аналогичные тем, которые были выражены сторонами в деле Catan and Others v. the Republic of Moldova and Russia ([GC], № 43370/04, 8252/05 и 18454/06, §§ 83-101, ЕСПЧ 2012 и в деле Mozer (цитировалось выше, §§ 81-95). В частности, заявители и Правительство Молдовы утверждали, что оба Правительства-ответчика обладают юрисдикцией, в то время как Российское Правительство утверждало, что они не обладают юрисдикцией. Российское Правительство выразило мнение о том, что подход к вопросу о юрисдикции, принятый Судом в деле Ilaşcu and Others v. Moldova and Russia [GC] (no.48787/99, ECHR 2004 VII), является неверным и противоречит международному публичному праву.
29. Суд отмечает, что общие принципы, касающиеся вопроса о юрисдикции в соответствии со статьей 1 Конвенции в отношении предпринятых действий и фактов, возникающих в Приднестровском регионе Молдовы, были изложены в Ilaşcu and Others (упомянутых выше, § § 311-19), Catan and Others (упомянутых выше, § § 103-07) и, более новое дело, Mozer (упомянутых выше, § § 97-98).
30. Что касается Республики Молдова, то Суд отмечает, что в делах Ilaşcu, Catan и Mozer он установил, что, несмотря на то, что Молдова не имела эффективного контроля над приднестровским регионом, тем не менее, исходя из того факта, что Молдова является территориальным государством, следует, что лица, находящиеся на этой территории, подпадают под ее юрисдикцию. Однако обязательства Молдовы в соответствии со статьей 1 Конвенции обеспечивать каждому человеку, находящемуся под ее юрисдикцией, права и свободы, определенные в Конвенции, ограничивались принятием дипломатических, экономических, судебных и других мер, которые были бы доступны Правительству и соответствовали бы международному праву (см. дело Ilaşcu, упомянут. выше, § 333; дело Catan, упомянут. выше, § 109; и дело Mozer, упомянут. выше, § 100). Обязательства Молдовы по статье 1 Конвенции были признаны позитивными обязательствами (см. Ilaşcu, §§ 322 и 330-31; Catan §§ 109-10; и Mozer, § 99).
31. Суд не видит оснований для проведения различия между настоящим делом и вышеупомянутыми делами. Кроме того, он отмечает, что Молдавское Правительство не возражает против применения аналогичного подхода в данном случае. Поэтому он считает, что Молдова обладала юрисдикцией для целей статьи 1 Конвенции, но что ее ответственность за действия, на которые подана жалоба, должна оцениваться в свете вышеупомянутых позитивных обязательств (см. Ilaşcu, § 335).
32. Что касается Российской Федерации, то Суд отмечает, что в деле Ilașcu and Others он уже установил, что Российская Федерация внесла как военный, так и политический вклад в создание сепаратистского режима в регионе Приднестровья в 1991-1992 годах (см. Ilașcu and Others, упомянутые выше, § 382). Суд также установил в последующих делах, касающихся Приднестровского региона, что по крайней мере до июля 2010 года МПР могла продолжать существовать и противостоять молдавским и международным усилиям по урегулированию конфликта и установлению демократии и верховенства права в регионе благодаря российской военной, экономической и политической поддержке (см. Ivanţoc and Others, упомянутые выше, §§ 116-20; Catan and Others, упомянутые выше, §§ 121-22; и Mozer, упомянут выше, §§ 108 и 110). Суд пришел к выводу в деле Mozer, что высокий уровень зависимости МПР от российской поддержки является убедительным свидетельством того, что Российская Федерация продолжала осуществлять эффективный контроль и решающее влияние на приднестровские власти и что, следовательно, заявители подпадали под юрисдикцию этого государства в соответствии со статьей 1 Конвенции (Mozer, упомянутый выше, § § 110-11).
33. Суд не видит оснований для проведения различия между настоящим делом и делами Ilașcu, Ivanţoc, Catan, и Mozer (все они упоминались выше).
34. Из этого следует, что заявители по настоящим делам подпадают под юрисдикцию Российской Федерации в соответствии со статьей 1 Конвенции. Следовательно, Суд отклоняет возражения Российского Правительства ratione personae и ratione loci.
35. Далее Суд определит, имело ли место какое-либо нарушение прав заявителей в соответствии с Конвенцией, которое повлекло бы за собой привлечение к ответственности любого из Государств-ответчиков (см. Mozer, упомянутый выше, §112).
III. Предполагаемое нарушение статьи 2 Конвенции
36. Г-н Сергей Болтенко (заявление № 28972/13) пожаловался на то, что власти не оказали ему необходимую медицинскую помощь в связи с его состоянием. Он утверждал, что эта неудача подвергает его реальной опасности для его жизни, вопреки статье 2 Конвенции, соответствующая часть которой гласит:
«1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни…»
А. Приемлемость
37. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 (а) статьи 35 Конвенции. В нем далее отмечается, что она не является неприемлемой ни по каким другим основаниям. Поэтому она должен быть признана приемлемой.
В. Существо дела
38. Заявитель утверждал, что критический характер его состояния (артериальная гипертензия 3-й степени, уровень риска 4, стенокардия и факт того, что он прежде уже перенес сердечный приступ во время содержания под стражей) поставил его жизнь под угрозу, учитывая суровые условия содержания и отсутствие какого-либо специализированного медицинского персонала или лечения. Он ссылался на то, что, согласно статистике соответствующего органа власти МПР, в 2012 году в тюрьмах МПР от болезней умерли около 13 заключенных. В результате ухудшения состояния его здоровья во время содержания под стражей и отсутствия медицинской помощи заявитель скончался менее, чем через год после освобождения.
39. Правительство Молдовы заявило, что жизнь заявителей была поставлена под угрозу из-за отсутствия медицинской помощи, добавив, что они приняли все разумные меры, направленные на защиту их конвенционных прав.
40. Российское Правительство не представило никаких конкретных представлений по существу этой жалобы.
41. Суд установил, что в соответствии с первым предложением пункта 1 статьи 2 на государство может быть возложено позитивное обязательство защищать жизнь гражданина от третьих лиц или от риска заболевания угрожающими жизни болезнями (см. Osman v. The United Kingdom, 28 октября 1998, § § 115-122, Доклады 1998-VIII; Yaşa v. Turkey, 2 сентября 1998, §§ 92-108, Доклады 1998-VI; L.C.B. v. the United Kingdom, 9 июня 1998, §§ 36-41, Доклады 1998-III).
В то же время только в исключительных обстоятельствах физическое жестокое обращение со стороны государственных служащих, не приводящее к смерти, может явиться нарушением Статьи 2 Конвенции (см. Makaratzis v. Greece [GC], no. 50385/99, § 51, ECHR 2004-XI).
42. В настоящем деле Суд отмечает, что, несмотря на явно тяжелое состояние заявителя, не было установлено, что существовал непосредственный риск для его жизни.
43. Таким образом, Суд считает, что факты, на которые жаловался заявитель, не требуют отдельного рассмотрения в соответствии со статьей 2 Конвенции, и что вместо этого было бы уместнее рассмотреть их в соответствии со статьей 3 (см. Mozer, цит. выше, § 171).
IV. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции
44. Все заявители, за исключением подавших жалобу № 6151/12, жаловались на то, что они содержались под стражей в бесчеловечных условиях вопреки требованиям статьи 3 Конвенции. Кроме того, один заявитель, а именно г-н Болтенко, жаловался на недостаточную медицинскую помощь во время его содержания под стражей. Статья 3 гласит:
«Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.»
А. Приемлемость
45. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 (а) статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемым.
В. Существо жалобы
1. Условия содержания
46. Заявители жаловались на бесчеловечные условия, в которых они содержались в следственных изоляторах МПР. Каждый из них подробно описал эти условия (см. прилагаемую таблицу).
47. Правительство Республики Молдова представило заявления в отношении заявок №№. 41660/10, 25197/11 и 28972/13, подтверждая, что заявители содержались в нечеловеческих условиях. Республика Молдова всегда старалась защитить своих граждан от действий властей МПР, но она была ограничена в своих возможностях ввиду отсутствия эффективного контроля над соответствующей территорией. В отношении заявления № 8064/11, они утверждали, что располагали ограниченной информацией о соответствующем деле и узнали о ситуации заявителя после передачи им соответствующего дела Судом. Поэтому, они оставили разрешение данного вопроса на усмотрение Суда.
48. Российское Правительство утверждало, что поскольку МПР была частью молдавской территории и в отсутствие какого-либо контроля со стороны России над событиями, происходящими на этой территории, только правительство Молдовы могло представлять какие-либо замечания по существу настоящих заявлений.
49. Суд вновь заявляет, что в статье 3 Конвенции закреплена одна из самых фундаментальных ценностей демократического общества. Она категорически запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение и наказание, независимо от обстоятельств и поведения жертвы (см., например например, Labita v. Italy [GC], no. 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV). Жестокое обращение должно, однако, достичь минимального уровня тяжести, чтобы подпасть под действие статьи 3. Оценка этого минимума относительна: он зависит от всех обстоятельств дела, таких как продолжительность такого обращения, его физические и психические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья пострадавшего (см., в частности, Kudła v. Poland [ГК], № 30210/96, § 91, ЕСПЧ 2000-XI; Enea v. Italy [ГК], no. 74912/01, § 55, ECHR 2009; и Bouyid v. Belgium [GC], № 23380/09, § 86, ЕСПЧ 2015, и Mozer, цитированный выше, § 177).
50. Государство должно гарантировать, чтобы лицо содержалось под стражей в условиях, которые совместимы с уважением к человеческому достоинству, что манера и метод исполнения меры пресечения в виде заключения под стражу не ставят его в такое тяжелое положение, которое бы превышало бы неизбежный уровень страданий, присущий заключению (смотреть Kudła, цитированное выше, § 94, Ananyev and Others, § 141, and Muršić v. Croatia [GC], no. 7334/13, § 99, 20 October 2016) и что, учитывая практические требования лишения свободы, его здоровье и благополучие должным образом защищались (см. Kudła, § 94; Idalov v. Russia [GC], no. 5826/03, § 93, 22 May 2012).
51. Суд отмечает, что в настоящем деле заявители дали аналогичные описания условий содержания под стражей. Общей тенденцией, как представляется, являются темные камеры при отсутствии элементарной гигиены, переполненность (вплоть до недостаточного количества кроватей для заключенных), насекомые-паразиты. Он также отмечает, что ни одно из Правительств-ответчиков не оспаривало данное описание.
52. Наконец, Суд отмечает, что прежде уже было признано, что условия содержания под стражей в МПР в тех же тюрьмах, в которых содержались заявители, уже были признаны несоответствующими стандартам (см., Mozer, §§ 180 — 181; Braga v. the Republic of Moldova and Russia; no. 76957/01, § 37, 17 October 2017; Eriomenco v. the Republic of Moldova and Russia, no. 42224/11, § 57, 9 May 2017; Apcov v. The Republic of Moldova and Russia, no. 13463/07, § 43, 30 May 2017; Draci v. the Republic of Moldova and Russia, no. 5349/02, § 58, 17 October 2017).
53. На основании представленных материалов и при отсутствии каких-либо доказательств, противоречащих представлениям заявителей (см. Приложение), Суд считает установленным, что условия содержания заявителей под стражей представляли собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение по смыслу статьи 3.
54. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в отношении условий содержания под стражей каждого заявителя, за исключением лиц, затрагиваемых жалобой № 6151/12.
2. Предполагаемое неоказание медицинской помощи
55. Г-н Сергей Болтенко (заявление № 28972/13) жаловался на то, что ему не была оказана медицинская помощь, необходимая при его состоянии. Он ссылался на серьезные заболевания, от которых страдал (острый инфаркт миокарда, перенесенный инфаркт миокарда, стенокардия и гипертоническая болезнь). Он утверждал, что в медицинской части тюрьмы не врачей-специалистов, специализирующихся на данных вопросах (были только врачи-терапевты) и что уровень холестерина в его крови не контролировался.
56. Молдавское Правительство заявило, что заявителю не была оказана медицинская помощь, в которой он нуждался ввиду своего состояния.
57. Российское Правительство не представило никаких конкретных представлений.
58. Суд отмечает, что ни одно из Правительств не оспаривало версию событий заявителя. Суд также отмечает, что заявитель уже переносил сердечный приступ. Соответственно, он явно нуждался в наблюдении врача-специалиста, чтобы избежать повторения такого приступа, чего сделано не было. Тот факт, что он умер от очередного сердечного приступа вскоре после освобождения, только подтверждает серьезность его состояния. Однако из документов в материалах дела следует, что он не находился под каким-либо конкретным медицинским наблюдением. Кроме того, власти МПР отказались выдавать выписки из тюремной медицинской карты заявителя.
59. С учетом вышеизложенного Суд приходит к выводу, что тюремные власти не проводили базового медицинского осмотра и контроля за состоянием здоровья г-на Болтенко с тем, чтобы установить, имелась ли необходимость в каком-либо специализированном медицинском лечении, несмотря на перенесенный ранее сердечный приступ и его жалобы на свое состояние. Таким образом, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в результате того, что власти не оказали г-ну Болтенко достаточной медицинской помощи и лечения.
С. Ответственность Государств- Ответчиков
1. Республика Молдавия
60. Далее Суд должен определить, выполнила ли Республика Молдова свои позитивные обязательства по принятию надлежащих и достаточных мер по обеспечению прав заявителей в соответствии со статьей 3 Конвенции (см. пункт 30 выше). В деле Мозера (Mozer) Суд постановил, что позитивные обязательства Молдовы связаны как с мерами, необходимыми для восстановления ее контроля над Приднестровской территорией в качестве выражения ее юрисдикции, так и с мерами по обеспечению уважения прав индивидуальных заявителей (см. Mozer, цитируется выше, § 151).
61. Что касается первого аспекта обязательства Молдовы-восстановить контроль, Суд установил в деле Mozer, что с начала военных действий в 1991 и 1992 гг. до июля 2010 г. Молдова приняла все меры, которые были ей доступны (Mozer, § 152). События, на которые были поданы жалобы во всех
рассматриваемых заявлениях (за исключением жалобы № 28972/13) были поданы до июля 2010 года и окончилась в различное время после 2010 г. (см. прилагаемую таблицу). События, упомянутые в заявлении № 28972/13, произошли в 2013 году. Суд отмечает, что ни одна из сторон не представила никаких доказательств того, что Республика Молдова изменила свою позицию в отношении приднестровского вопроса после июля 2010 года. Поэтому он не видит оснований для того, чтобы прийти к другому выводу, чем тот, который был сделан в Mozer (§ 152).
62. Переходя ко второму аспекту позитивных обязательств, а именно к обеспечению уважения индивидуальных прав заявителя, Суд установил в деле Ilaşcu (§§ 348-52), что Республика Молдова не выполнила в полном объеме свои позитивные обязательства в той мере, что в мае 2001 года в ходе переговоров с МПР и российскими властями она не приняла всех имеющихся в ее распоряжении мер для прекращения нарушения прав заявителей. В данном случае заявители утверждали, что Республика Молдова не выполнила свои позитивные обязательства, поскольку различные государственные органы ответили, что они не могут принимать меры на территории, находящейся под фактическим контролем МПР. Кроме того, в отличие от дела Mozer, власти Республики Молдова не обращались в международные организации и посольства с просьбой о помощи в отношении каждого отдельного заявителя. В то время как несколько уголовных расследований были открыты молдавским властями в связи с утверждениями заявителей о незаконных действиях властей МПР, все они были приостановлены из-за отсутствия сотрудничества со стороны учреждений соответствующего региона.
63. Суд считает, что у молдавских властей не было никаких реальных средств для улучшения условий содержания в тюрьмах МПР и что они не могли перевести заявителей в другие тюрьмы (см. a contrario, Pocasovschi and Mihaila v. The Republic of Moldova and Russia, no. 1089/09, § 46, 29 May 2018). Кроме того, они не могли должным образом расследовать утверждения о жестоком обращении, недостаточной медицинской помощи или утверждения о незаконном задержании. Как отметили некоторые из заявителей, уголовные расследования в отношении незаконных действий органов МПР пришлось приостановить из-за отсутствия сотрудничества со стороны этого региона, что сделало невозможным проведение какого-либо значимого судебного преследования.
64. Суд также отмечает, что те заявители, которые были осуждены судами МПР, могли просить молдавские суды отменить эти приговоры (Mozer, §73).
65. При таких обстоятельствах Суд не может сделать вывод о том, что Республика Молдова не выполнила свои позитивные обязательства в отношении заявителей (см. Mozer, §154).
66. Таким образом, Республика Молдова не нарушила статью 3 Конвенции.
2. Российская Федерация
67. Что касается ответственности Российской Федерации, то Суд установил, что Россия осуществляла эффективный контроль над МПР в период содержания заявителя под стражей (см. пункты 32-34 выше.) В свете этого вывода и в соответствии с его прецедентным правом нет необходимости определять, осуществляет ли Россия детальный контроль за политикой и действиями подчиненной местной администрации (см. Mozer, §157). В силу своей постоянной военной, экономической и политической поддержки МПР, которая в противном случае перестала бы существовать, Россия несет ответственность по Конвенции в отношении нарушения прав заявителя (ibidem).
68. В заключение и после выяснения того, что заявители (за исключением тех, которые указаны в заявлении № 6151/12) содержались в бесчеловечных условиях по смыслу статьи 3 Конвенции (см. пункт 54 выше), а также с учетом вывода о том, что г-н Болтенко был лишен требующейся медицинской диагностики и помощи во время содержания под стражей (см. пункт 59 выше), Суд считает, что имело место нарушение этого положения со стороны Российской Федерации.
V. Предполагаемое нарушение статьи 5 § 1 Конвенции
69. Заявители, за исключением г-на Болтенко в жалобе № 28972/13, жаловались на нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с их задержанием на основании решений органов МПР, которые были созданы незаконно.
70. Соответствующие части статьи 5 гласят:
1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:
(a) законное содержание под стражей лица, осужденного компетентным судом;
(с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;
A. Приемлемость
71. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 (а) статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что она не является неприемлемой ни по каким другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.
B. Существо жалобы
72. Заявители утверждали, что они были задержаны частными лицами, которые, в соответствии с молдавским законодательством, не имели права лишать их свободы.
73. Молдавское Правительство сочло, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 в отношении этих заявителей, которые были лишены своей свободы в результате решений, принятых незаконно созданными судами МПР и другими органами власти.
74. Российское Правительство не представило никаких конкретных замечаний.
75. Суд вновь заявляет, что в его прецедентном праве по статье 5 § 1 четко установлено, что любое лишение свободы не только должно основываться на одном из исключений, перечисленных в подпунктах (а)-(f), но и должно быть «законным». В тех случаях, когда речь идет о «законности» задержания, включая вопрос о том, соблюдалась ли «процедура, предписанная законом», Конвенция по существу ссылается на национальное законодательство и устанавливает обязательство соблюдать материально-правовые и процессуальные нормы национального законодательства. Это в первую очередь требует, чтобы любой арест или задержание имели правовую основу на национальном уровне, это также относится к принципу качества права, требуя, чтобы оно было совместимо с принципом верховенства права, что является концепцией, присущей всем статьям Конвенции (см., например, Del Río Prada v. Spain [GC], no.42750/09, § 125, ECHR 2013; и Mozer, § 134).
76. Суд напоминает, что в деле Mozer он постановил, что судебная система МПР не является системой, отражающей судебную традицию, совместимую с
Конвенцией (см. Mozer, §§ 148-49). По этой причине он постановил, что суды МПР и, следовательно, любой другой орган МПР не могли выносить в отношении заявители решение о «законном» аресте или содержании под стражей по смыслу статьи 5 § 1 Конвенции (см. Mozer, §150).
77. В отсутствие какой-либо новой и относящейся к делу информации, доказывающей обратное, Суд считает, что заключение, сделанное в Mozer, справедливо и в настоящем деле. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.
78. Далее Суд должен определить, выполнила ли Республика Молдова свое позитивное обязательство принять надлежащие и достаточные меры для обеспечения права заявителя в соответствии со статьей 5 Конвенции. По тем же причинам, что и в пунктах 61-65 выше, Суд считает, что Молдова не нарушила своих позитивных обязательств по статье 5 Конвенции. Соответственно, Республика Молдова не нарушила это положение.
79. Что касается Российской Федерации, то по тем же причинам, которые упомянуты в пунктах 67 и 68 выше, Суд считает, что Россия несет ответственность за нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении всех заявителей, за исключением г-на Болтенко (жалоба № 28972/13).
VI. Предполагаемое нарушение статьи 5 § 2 — 5 Конвенции
80. Заявители в заявлениях № 41660/10 и 25197/11 жаловались на нарушения различных положений статьи 5 §§ 2-5 (см. прилагаемую таблицу).
81. Суд отмечает, что эти жалобы не являются явно необоснованными по смыслу пункта 3 (а) статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что они не являются неприемлемыми ни по каким другим основаниям. Поэтому они должны быть признаны приемлемыми. Однако с учетом своего вывода о том, что содержание под стражей этих двух заявителей в целом противоречило пункту 1 статьи 5 Конвенции, Суд считает, что нет необходимости рассматривать отдельно жалобы в соответствии с другими положениями Статьи 5 (см. Mozer, §163).
VII. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции
82. Заявители в заявлении № 6151/12 жаловались на нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции, соответствующая часть которого гласит:
« Каждый … при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое … разбирательство дела … судом …»
A. Приемлемость
83. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 (а) статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что она не является неприемлемой ни по каким другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.
B. Существо жалобы
84. В соответствии со статьей 6 Конвенции заявители в заявлении № 6151/12 утверждали, что суды МПР, вынесшие им приговор, не могут рассматриваться в качестве «независимого суда, созданным на основании законом» по смыслу пункта 1 статьи 6.
85. Молдавское Правительство заявило, что статья 6 § 1 Конвенции была нарушена, так как суды, основанные в МПР, не были созданы на основании закона. Власти добавили, что во всех случаях, когда лицо, осужденное судами МПР, обращалось в Верховный Суд Республики Молдова за отменой соответствующих обвинительных приговоров, такие просьбы были удовлетворены, в том числе в отношении одного из заявителей по настоящему делу (г-н Урсу, заявление № 25197/11).
86. Российское Правительство не представило никаких заявлений по существу этой жалобы.
87. Суд ссылается на свое заключение (см. пункты 76 и 77 выше) о том, что суды МПР не могли вынести в отношении заявителя решение о «законном» аресте или содержании под стражей по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции. Он считает, что суды МПР не могут квалифицироваться как «независимые трибуналы, созданные на основании закона» для целей статьи 6 § 1 Конвенции (см. Vardanean v. The Republic of Moldova and Russia, no.22200/10, § 39, 30 May 2017). Таким образом, Cуд считает, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в отношении заявителей в жалобах № 25197/11 и 6151/12.
88. Далее Суд должен определить, выполнила ли Республика Молдова свое позитивное обязательство принять надлежащие и достаточные меры для
обеспечения права заявителей (см. пункт 30 выше). По тем же причинам, что и в пунктах 61-65 выше, Суд считает, что Молдова не нарушила своих позитивных обязательств по пункту 1 статьи 6 Конвенции. Соответственно, не было никакого нарушения этого положения со стороны Республики Молдова.
89. Что касается Российской Федерации, то по тем же причинам, которые упомянуты в пунктах 67 и 68 выше, Суд считает, что Россия несет ответственность за нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в отношении заявителей, обратившихся в Суд с жалобой № 6151/12.
VI. Предполагаемое нарушение статьи 2 Протокола №4 к Конвенции
90. Г-жа Добровитская (заявление № 41660/10) жаловалась на нарушение статьи 2 протокола № 2 к Конвенции, которая предусматривает:
«1. Каждый, кто на законных основаниях находится на территории какого-либо Государства, имеет в пределах этой территории право на свободу передвижения и свободу выбора местожительства.
2. Каждый свободен покидать любую страну, включая свою собственную.
3. Пользование этими правами не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности или общественного спокойствия, для поддержания общественного порядка, предотвращения преступлений, охраны здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц.
4. Права, признанные в пункте 1, могут также, в определенных районах, подлежать ограничениям, вводимым в соответствии с законом и обоснованным общественными интересами в демократическом обществе.»
A. Приемлемость
91. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 (а) статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что она не является неприемлемой ни по каким другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.
В. Существо жалобы
92. Г-жа Добровитская жаловалась на то, что запрет покидать территорию МПР, предписанный властями МПР, являлся незаконным, поскольку эти власти не имели полномочий по молдавскому законодательству выдавать подобные предписания. В результате она не могла учиться ни в Молдове, ни за рубежом, ни встречаться со своим адвокатом вне МПР.
93. Правительства-ответчики не представили никаких заявлений по существу этой жалобы.
94. Суд отмечает, что заявитель был ограничен в праве на свободное передвижение по территории Республики Молдова в связи с ограничением возможности выезда из ее части (Приднестровский регион, см. прилагаемую таблицу). Суд приходит к выводу, что свобода передвижения заявителя была ограничена и что, следовательно, имело место вмешательство в его право, гарантированное статьей 2 Протокола № 4 к Конвенции.
95. Суд отмечает, что такое вмешательство будет равносильно нарушению Конвенции, если только оно не осуществляется в соответствии с пунктами 3 и 4 этого положения.
96. Суд напоминает, что понятие законности является основополагающим для ограничения любого конвенционного права. В этой связи он отмечает, что вмешательство в право заявителя на свободу передвижения по территории Республики Молдова не было осуществлено в соответствии с молдавским законодательством. Поэтому, принимая во внимание свое прецедентное право в том смысле, что ни один орган МПР не может вынести решение о чьем-либо законном аресте (см. Mozer, §150), он приходит к выводу, что ни один орган МПР не может законно предписывать ограничение свободы передвижения физических лиц.
97. Соответственно, имело место нарушение этого положения в отношении г-жи Добровицкой в связи с ограничением ее свободы передвижения.
98. Далее Суд должен определить, выполнила ли Республика Молдова свое позитивное обязательство принять надлежащие и достаточные меры для обеспечения права заявителя (см. пункт 30 выше). По тем же причинам, что и в пунктах 61-65 выше, Суд считает, что Молдова не нарушила своих позитивных обязательств по статье 2 Протокола № 4 к Конвенции. Соответственно, Республика Молдова не нарушила это положение.
99. Что касается Российской Федерации, то по тем же причинам, которые упомянуты в пунктах 67 и 68 выше, Суд считает, что Россия несет ответственность за нарушение Статьи 2 Протокола № 4 к Конвенции в отношении г-жи Добровицкой.
VI. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции
100. Заявители (все, за исключением тех, кого касаются заявления № 41660/10 и 6151/12) далее жаловались на отсутствие у них эффективных средств правовой защиты в отношении их жалоб по статьям 3, 5 и 6 Конвенции, а также по статье 2 Протокола № 4 к Конвенции. Они ссылались на статью 13 Конвенции, которая гласит:
«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.»
A. Приемлемость
101. Суд отмечает, что жалоба в соответствии со статьей 13 Конвенции в совокупности со статьями 3,5 и 6, а также статьей 2 Протокола № 4 к Конвенции, не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 (а) статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что она не является неприемлемой ни по каким другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.
В. Существо жалобы
102. Заявители утверждали, что у них не было возможности отстаивать свои права от действий властей МПР.
103. Правительство Молдовы считает, что, даже если вопрос о соблюдении статьи 13 готов к разрешению, оно приняло все разумные меры для защиты прав заявителей в соответствии с Конвенцией. Власти Молдовы добавили в отношении заявления № 8064/11, что Молдова фактически представила внутренние средства правовой защиты (см. пункт 18 выше).
104. Российское Правительство не представило никаких конкретных представлений.
105. Суд вновь заявляет, что действие статьи 13 состоит в том, чтобы потребовать предоставления внутреннего средства правовой защиты, позволяющего компетентному национальному органу как рассматривать существо соответствующей жалобы по Конвенции, так и предоставить соответствующую помощь, хотя Договаривающимся государствам и предоставляется определенная свобода действий в отношении того, каким образом они выполняют свои обязательства в соответствии с этим положением (см. Chahal v.The United Kingdom, 15 November 1996, § 145, Reports 1996-V). Средство правовой защиты, предусмотренное статьей 13, должно быть «эффективным» как на практике, так и в законодательстве. Однако такое средство правовой защиты требуется только в отношении жалоб, которые могут рассматриваться как «спорные» в соответствии с Конвенцией (см. De Souza Ribeiro v. France [GC], no. 22689/07, § 78, ЕСПЧ 2012; Centre for Legal Resources on behalf of Valentin Câmpeanu v. Romania (Центр правовых ресурсов от имени Валентина Чампяну против Румынии) [GC], № 47848/08, § 148, ЕСПЧ 2014, и Mozer, § 207).
106. Суд отмечает, что он установил, что жалобы заявителей по статьям 3, 5 и 6 Конвенции, а также по статье 2 Протокола № 4 к Конвенции являются спорными. Однако, что касается жалобы заявителей в соответствии со статьей 5 § 1 Суд отмечает, что статья 5 § 4, которую Суд не счел необходимым рассматривать отдельно в обстоятельствах данного дела (см. пункт 81 выше), является lex specialis в отношении статьи 13.
107. Таким образом, заявители имели право на эффективное внутреннее средство правовой защиты по смыслу статьи 13 в отношении их жалоб в соответствии со статьями 3 и 6 Конвенции, а также в соответствии со статьей 2 Протокол № 4 к Конвенции, соответственно (см. прилагаемую таблицу).
108. Суд установил в деле Мозера (Mozer, §§ 210-212), что ни в Республике Молдова, ни в Российской Федерации не существует эффективных средств правовой защиты в отношении аналогичных жалоб по статьям 3 и 8 Конвенции. В отсутствие какой-либо новой относящейся к делу информации он не видит причин для отступления от этого вывода в данном случае. Следовательно, Суд должен решить, может ли какое-либо нарушение статьи 13 быть отнесено на счет любого из государств-ответчиков.
С. Ответственность Государств-Ответчиков
109. Суд отмечает, что в деле Мозер (Mozer, §§ 213-216) он установил, что Молдова предоставила заявителям процедуры, соизмеримые с ее ограниченными возможностями по защите их прав. Таким образом, Власти Молдовы выполнили свои позитивные обязательства, и Суд установил, что это государство не нарушило статью 13 Конвенции. Ввиду схожести представленных жалоб и совпадения временных рамок произошедших событий в настоящем деле и в деле Mozer, Суд не видит оснований для отступления от этого вывода в настоящих делах. Соответственно, Суд приходит к выводу, что Республика Молдова не нарушила статью 13 Конвенции.
110. Как и в деле Мозера (Mozer, §§ 217-218), в отсутствие каких-либо представлений со стороны Правительства России относительно любых средств правовой защиты, доступных заявителям, Суд приходит к выводу, что со стороны Российской Федерации имело место нарушение статьи 13, взятой в совокупности со статьями 3, 5 § 1 и 6 § 1, а также в соответствии со статьей 2 Протокола № 4 к Конвенции соответственно (см. прилагаемую таблицу).
X. Применение статьи 41 Конвенции
111. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
А. Ущерб
112. Заявители затребовал следующие суммы денег в качестве компенсации понесенного ими вреда (в евро):
Г-жа Добровитская – EUR 20,000
Г-н Саматов — EUR 15,000
Г-н Урсу — EUR 654 в качестве возмещения материального вреда и EUR 60,000 – морального вреда
Г-н Petiș, Г-н Ciumacenco, Г-н Doagă and Г-н Gherghelejiu – EUR 40,000 каждый
Г-н Болтенко — EUR 40,000
Г-н Beşleaga, Г-н Bevziuc — EUR 60,000 каждый в счет компенсации морального вреда и EUR 1,300 в качестве возмещения материального вреда в отношении Г-на Bevziuc.
113. Правительство Молдовы посчитало, что суммы, заявленные заявителями в жалобах № 41660/10, 25197/11 и 28972/13, были соразмерны их страданиям, однако добавило, что Республика Молдова не несет ответственности ни за какой нанесенный вред.
114. Правительство России сочло, что некоторые из вышеуказанных сумм были чрезмерными. В любом случае, учитывая отсутствие юрисдикции России в данном вопросе, никакая компенсация не подлежит уплате со стороны Российской Федерации.
115. Суд отмечает, что он не нашел ни одного нарушения Конвенции со стороны Молдовы в настоящем доме. Соответственно, никакая компенсация не подлежит уплате данным Государством-ответчиком.
116. Суд считает, что заявители подверглись определенному уровню стресса в результате их незаконного заключения в нечеловеческих условиях, равно как и в результате их незаконных обвинений.
Принимая во внимание обстоятельства дела и производя его оценку на справедливой основе, Суд выносит решение в отношении возмещения морального вреда, подлежащего компенсации Российской Федерацией:
118. Правительство Молдовы считает, что в отношении них не следует выносить никакого решения, учитывая отсутствие нарушения со стороны Республики Молдова.
119. Российское Правительство сомневалось в том, что адвокатам заявителей было действительно необходимо затратить столько времени, как было заявлено, для подготовке дел в настоящем Суде, отмечая схожий характер рассматриваемых вопросов и представленных замечаний.
120. Согласно прецедентной практике Суда (см. Merabishvili v. Georgia [GC], no.72508/13, § 370, ECHR 2017 (выдержки)), заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той мере, в какой было доказано, что они были фактически понесены, были необходимы и являются разумными в отношении их размера. В настоящем деле, учитывая имеющиеся в его распоряжении документы и вышеуказанные критерии, Суд считает целесообразным присудить следующие суммы, покрывающие расходы по всем статьям:
— EUR 1,500 совместно — Г-ну Ciumacenco, Г-ну Doagă, Г-ну Gherghelejiu;
— EUR 1,500 совместно – Г-ну Бевзюк и Г-ну Болтенко.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
121. Суд считает уместным, чтобы процентная ставка при просрочке платежей определялась исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.
На основании изложенного суд единогласно:
1. Принимает решение объединить жалобы.
2. Объявляет жалобы, поданные Г-ном Саматовым, а также жалобы в соответствии со статьей 3 (бесчеловечное обращение) и Статьей 6 § 1, поданные Г-ном Урсу, — неприемлемыми, и оставшуюся часть жалоб – приемлемыми;
3. Постановляет, что Республика Молдова не нарушила Статью 3 Конвенции;
4. Постановляет, что Российская Федерация нарушила Статью 3 Конвенции;
5. Постановляет, что Республика Молдова не нарушила Статью 5 § 1 Конвенции;
6. Постановляет, что Российская Федерация нарушила Статью 5 § 1 Конвенции в отношении каждого из заявителей, за исключением Г-на Болтенко;
7. Постановляет, что Республика Молдова не нарушила Статью 6 § 1 Конвенции;
8. Постановляет, что Российская Федерация нарушила Статью 6 § 1 Конвенции в отношении Г-на Petiș, Г-на Ciumacenco, Г-на Doagă and Г-на Gherghelejiu.
9. Постановляет, что нет необходимости отдельно рассматривать заявления в соответствии со Статьей 2 и Статьей 5 §§ 2, 3, 4 и 5 Конвенции.
10. Постановляет, что Республика Молдова не нарушила Статью 2 Протокола № 4 Конвенции;
11. Постановляет, что Российская Федерация нарушила Статью 2 Протокола № 4 Конвенции в отношении Г-жи Доброветской;
12. Постановляет, что Республика Молдова не нарушила Статью 13 Конвенции.
13. Постановляет, что Российская Федерация нарушила Статью 13 Конвенции в отношении Г-на Урсу, Г-на Саматова, Г-на Болтенко, Г-на Beșleaga, Г-на Bevziuc;
14. Постановляет, что:
(а) Государство-ответчик в течение трех месяцев должно выплатить заявителям следующие суммы:
(i) 9, 750 евро – Г-же Добровитской, Г-ну Саматову, Г-ну Урсу, Г-ну Petiș, Г-ну Ciumacenco, Г-ну Doagă, Г-ну Gherghelejiu, Г-ну Beşleaga и Г-ну
Bevziuc, каждому;
33, 800 евро Г-ну Болтенко
плюс любой налог, который может быть взыскан, в качестве компенсации причиненного вреда;
(ii) 1, 500 — Г-же Добровитской, Г-ну Саматову, Г-ну Урсу и Г-ну Beşleaga;
1, 500 — Г-же Petiș, Г-же Ciumacenco, Г-же Doagă, Г-же Gherghelejiu, каждому,
1, 500 – Г-ну Bevziuc и Г-ну Болтенко
плюс любой налог, который может быть взыскан, в качестве возмещения понесенных расходов и издержек;
(b) что с момента истечения вышеуказанных трех месяцев до даты урегулирования на указанные суммы уплачиваются простые проценты по ставке, равной предельной ставке кредитования Европейского центрального банка действующей в период неуплаты, плюс три процента;
15. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.
Совершено на английском языке, уведомление о решении направлено в письменном виде 3 сентября 2019 года, в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Hasan Bakırcı Julia Laffranque
Заместитель Секретаря Председатель
