Многие задержанные на митинге в Москве 3 августа 2019 года рассказывают об изъятии у них мобильных телефонов.

Ситуация:

Infopressa.com сообщают, что всех задержанных 3 августа опрашивали в качестве свидетелей по делу о массовых беспорядках, заведенному после предыдущей акции 27 июля. После опроса, по его словам, следователи оформляли протокол выемки телефона у свидетеля. Многие из задержанных сдали таким образом свои смартфоны.

Анастасия Ромашкевич, чей сын был задержан 3 августа, рассказала, что его привезли в ОВД «Таганское», где у всех отбирали телефоны, а также просили предоставить образцы слюны. По словам адвоката «Апологии протеста» В асилия Сайкина, полицейские также требовали разблокировать смартфоны, эти требования никак не обосновывались. В этом ОВД находились по меньшей мере 20 задержанных, сообщало «ОВД-Инфо».

Все задержанные, по словам Ромашкевич, отказались выполнить эти требования. После этого им заявили, что телефоны они смогут получить по адресу Талалихина, 39. Там расположен Замоскворецкий межрайонный следственный отдел по ЦАО главного следственного управления СК по Москве.
Изымали телефоны и в ОВД «Марьино»: как сообщила в беседе с Би-би-си Екатерина Шувалова, чей муж Сергей Косолапов был доставлен в это отделение 3 августа после акции протеста, у него и других задержанных мобильные устройства вместе с некоторыми личными вещами сотрудники полиции изъяли, когда препровождали их из автозака в помещение ОВД. Вещи позднее вернули, но телефоны остались у полицейских, при этом документы об изъятии получили не все.

Как сказал Екатерине адвокат ее мужа, его подзащитный и другие задержанные были допрошены в качестве свидетелей в рамках уголовного дела, и если предположить, что телефоны были изъяты в рамках этого же дела, то сказать, когда их вернут, не представляется возможным.

По словам адвоката Глухова, изъятия телефонов у задержанных по административным статьям — «это что-то новое», ранее были известны лишь единичные случаи, когда полицейские изучали содержимое смартфонов, если задержанные отдавали их добровольно.

Национальное право

Согласно ст. 23 Конституции Российской Федерации.
1. Каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени.
2. Каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения.

Конституционный Суд Российской Федерации в Определении от 09.06.2005 № 248-О ранее указал конституционно — правовой смысл того, что из себя представляет право на неприкосновенность частной жизни: Это право означает предоставленную человеку и гарантированную государством возможность контролировать информацию о самом себе, препятствовать разглашению сведений личного, интимного характера. В понятие «частная жизнь» включается та область жизнедеятельности человека, которая относится к отдельному лицу, касается только его и не подлежит контролю со стороны общества и государства, если она носит непротивоправный характер.

Международное право

Статья 8 Европейской Конвенции

Право на уважение частной и семейной жизни:

1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц.

Наиболее распространены случаи, когда заявители жалуются на то, что государство приняло меры, нарушающие их права по смыслу ст.8 Конвенции. Тогда Суд рассматривает вопрос о том, было ли оправданным вмешательство в права человеку (по смыслу ст. 8) ссылаясь на требования статьи 8 п. 2.

• Нарушались ли охраняемые ст.8 права?

• Осуществлялось ли такое вмешательство в соответствии с законом?

• Преследовало ли оно законную цель?

• Было ли оно необходимо в демократическом обществе?

Кроме того, заявители могут подать жалобу в связи с тем, что государство или государственные органы должны были, но не приняли меры, необходимые для обеспечения уважения права, предусмотренного ст.8 Конвенции. В таком случае Суд рассматривает вопрос относительно того, имело ли государство в сложившихся обстоятельствах позитивное обязательство, способствующее реальному уважению права, закрепленного ст.8 ЕКПЧ

Как указал Европейский Суд по правам человека, «основная цель статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод состоит в защите отдельного лица от своевольного вмешательства государственных властей». Определяя меру наказания в виде лишения свободы за совершенное преступление, государство не оказывает самовольное вмешательство в частную жизнь гражданина, а лишь выполняет свою функцию по защите общественных интересов (постановление ЕСПЧ от 28.05.1985 «Абдулазис, Кабалес и Балкандали против Соединенного Королевства»).

Право на уважение корреспонденции

Такое право направлено на защиту конфиденциальности личных сообщений (B.C. против Швейцарии (реш.)).

Это право применимо к следующим сферам:

• письма частных лиц, включая те, чей отправитель или получатель находится в местах лишения свободы (Silver и другие против Соединённого Королевства, § 84, MehmetNuriÖzen и другие против Турции, § 41, а также посылки, задерживаемые сотрудниками таможни (X против Соединённого Королевства (реш.) (№ 7308/75);

• телефонные разговоры (Klass и другие против Германии, §§ 21 и 41; Malone против Соединённого Королевства, § 64; Margareta и RogerAndersson против Швеции, § 72), включая информацию о них, а именно время разговора, его продолжительность, набранные номера (P.G. и J.H. против Соединённого Королевства, § 42);

• сообщения на пейджер (Taylor-Sabori против Соединённого Королевства);

• более старые виды электронной коммуникации, такие как абонентская телеграфная связь (телекс) (Christie против Соединённого Королевства (реш.));

• сообщения электронной почты (e-mails),равно как и другая информация, собранная в ходе слежения за действиями лица в интернете (Copland против Соединённого Королевства, §§41-42)

• частное радио (X и Y против Бельгии (реш.)), но только если оно не вещает на открытой общедоступной частоте (B.C. против Швейцарии (реш.));

• входящие или исходящие звонки с рабочего телефона, находящегося под прослушиванием (Kopp против Швейцарии, § 50;Halford против Соединённого Королевства, §§44-46);

• электронная информация, добытая в ходе обыска у адвоката (Wieser и BicosBeteiligungenGmbH против Австрии, § 45).

Практика ЕСПЧ

Так, 13.02.2018 года ЕСПЧ вынес решение по делу № 61064/10 Ivashchenko v. Russia по которому – журналист Юрий Иващенко жаловался на действия сотрудников таможенной службы, которые изучили и скопировали с ноутбука его личную переписку и журналистские материалы.

Посчитав такой досмотр чрезмерным, Иващенко обратился в суд, который, однако, признал действия сотрудников таможни законными.

Согласно официальной позиции таможенников, личную переписку граждан сотрудники таможни могут читать и копировать на основании Указа Президента РФ от 23 марта 1995 г. № 310 «О мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в Российской Федерации». Представитель сочинской таможни в суде сообщил, что российские таможенники имеют право не только досматривать на границе ноутбуки, флешки и плееры, но и скачивать любую информацию, причем в полном объеме, включая переписку, фотографии и прочие личные данные. Также он заявил суду, что сотрудники Федеральной службы безопасности могут правомерно находиться рядом во время досмотра и скачивания информации.

Претензии Иващенко были отклонены. Суд первой инстанции постановил, что ноутбуки, запоминающие устройства, фото- и видеокамеры должны рассматриваться как товары по смыслу ст. 11 Таможенного кодекса, а все товары должны представляться на таможенную проверку в соответствии со ст. 14 Кодекса. Также суд указал, что таможенные органы имеют право брать образцы продукции на экспертизу и использовать технические устройства для ускорения проверок, а данные с ноутбука заявителя были скопированы для целей экспертизы в соответствии с Указом Президента РФ № 310 о борьбе с проявлениями фашизма и политического экстремизма. Апелляционный суд согласился с решением первой инстанции.

Диски передали Юрию Иващенко только в ноябре 2011 г., когда эксперты не нашли признаков экстремизма в изученных файлах.
В Европейский Суд с жалобой на вмешательство властей в частную жизнь, нарушение тайны переписки и права свободно выражать мнение и распространять информацию журналист обратился 20 октября 2010 г.

Ссылаясь на ст. 8 Конвенции, заявитель указывал на то, что таможенные органы незаконно и без каких-либо уважительных причин изучили сведения, содержавшиеся на его ноутбуке и в устройствах хранения, и скопировали данные, касавшиеся его личной жизни и профессиональной деятельности.

В отзыве на жалобу Правительство РФ согласилось с тем, что проверка и копирование материалов заявителя представляли собой вмешательство государственного органа в частную жизнь заявителя. Однако власти отрицали чтение и копирование корреспонденции заявителя. Было отмечено, что фотографии, ставшие причиной процедуры копирования, не могли быть использованы для такой переписки по смыслу п. 1 ст. 8 Конвенции.

Таможенники не читали личной переписки, не копировали пароли электронной почты, Facebook или Skype. И наличие такого вмешательства заявителем доказано не было.

Также Правительство РФ указало, что таможенная проверка и выборка данных с ноутбука заявителя были обоснованы подозрениями «в отношении соблюдения заявителем действующего законодательства» и являлись необходимыми мерами. Обнаружение папки с фотографиями, названной «Экстремизм», явилось законным основанием для копирования электронных данных с целью получения экспертного заключения относительно наличия экстремистских материалов. При этом использование скопированной информации было строго ограничено потребностями экспертизы.

Общий вывод Европейского Суда сводится к следующему: Правительство РФ неубедительно продемонстрировало, что соответствующее законодательство и практика обеспечили адекватные и эффективные гарантии защиты от злоупотреблений в ситуации применения процедуры отбора проб в отношении электронных данных. Следовательно, имело место нарушение ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

ЕСПЧ признал нарушение права Юрия Иващенко на уважение частной и семейной жизни, гарантированного ст. 8 Конвенции, и обязал государство выплатить ему 3000 евро компенсации морального вреда и 1700 евро в качестве издержек и расходов.

Перевод настоящего решения является техническим и выполнен в ознакомительных целях.
С решением на языке оригинала можно ознакомиться, скачав файл по ссылке

ТРЕТЬЯ СЕКЦИЙ

ДЕЛО «ИВАЩЕНКО ПРОТИВ РОССИИ»
(Жалоба №. 61064/10)

РЕШЕНИЕ

Страсбург

13 февраля 2018

Завершение

13/05/2018

Это решение вступило в законную силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции. Может быть подвергнуто редакционной правке.

В деле «Иващенко против России»,
Европейский суд по правам человека (Третья секция), заседая Палатой в составе:
Helena Jäderblom, Председатель,
Branko Lubarda,
Luis López Guerra,
Helen Keller,
Dmitry Dedov,
Georgios A. Serghides,
Jolien Schukking, судьи,
и Stephen Phillips, секретарь секции,

Рассмотрев дело в закрытом заседании 23 января 2018 г.
Выносит решение, принятое в эту дату:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой (№ 61064/10) поданной против Российской Федерацией, в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод («Конвенция») гражданином России Юрием Николаевичем Иващенко («заявитель»), 18 октября 2010 г.

2. Заявителя представляла г-жа М. Дубровина, адвокат, практикующий в г. Новороссийске. Правительство Российской Федерации («Правительство») представлял г-н Г. Матюшкин, Уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде по правам человека, а затем его преемник на этом посту г-н М. Гальперин.

3. Заявитель утверждал, что действия сотрудников таможни представляли собой незаконные и несоразмерные вмешательства в его переписку, личную жизнь и свободу выражения мнений и что внутренние средства правовой защиты были неэффективными.

4. 5 октября 2011 года жалоба была передана Правительству.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1983 году и живет в Краснодаре.

6. Заявителю была выдана пресс-карточка в качестве фотографа, в которой указывалось, что он является «корреспондентом Agency.Photographer.ru». Согласно утверждениям заявителя, он также время от времени готовил различные тексты для публикации в печатных и интернет-изданиях.

А. События 27 августа 2009 г.

7. В августе 2009 г. заявитель и Д. поехали в Абхазию, чтобы подготовить отчет с фотографиями о «жизни этой непризнанной республики».

8. 27 августа 2009 года они вернулись в Россию и прибыли пешком на таможенный пост Адлера. Заявитель представил свой российский паспорт, пресс-карту и таможенную декларацию, в которой указывалось, что в его багаже были электронные информационные устройства (ноутбук и карты флэш-памяти). Ноутбук был его собственностью, однако он также использовал его в профессиональных целях.

9. Заявитель и Д. были осмотрены сотрудником К. В своем докладе своему начальнику, составленном в 10 ч. 40 м. 27 августа 2009 года, он заявил, что с учетом ответов заявителя на вопросы и его поведения, ни одно из которых не было указано суду, существует необходимость проверить информацию, содержащуюся в таможенной декларации заявителя, посредством “процедуры проверки” (см. пункт 31 ниже) в отношении предметов в его сумке и рюкзаке и “применить меры по минимизации риска в соответствии с профилем № 55/1000000/11062008/00228. ..».

10. Правительство представило в суд письменное заявление К., которое гласит:
«После проведения таможенным контролем собеседования и учитывая поведение Д. и заявителя и характер их профессиональной деятельности, возникло предположение, что они могли перевозить печатные и/или аудио — и видеоматериалы с экстремистским содержанием в своих сумках … Поскольку заявитель отметил в своей декларации, что у него имеются электронные устройства хранения, я представил исполняющему обязанности начальника таможенного поста письменное сообщение о необходимости проведения проверки сумок заявителя в рамках системы управления рисками и о привлечении сотрудника Б., специалиста по ИТ. Инспекция была одобрена главным офицером путем его рукописного утверждения на моем отчете … Главный офицер издал приказ о проведении инспекции и разрешил Б. и мне использовать процедуру отбора проб … Вышеупомянутое предположение было основано на наличии папки с надписью “экстремист” в ноутбуке … Данные с него были скопированы в тот же день на месте … на DVD-RW диски, которые затем были запечатаны в пластиковый пакет … Заявитель, Б. и два свидетеля присутствовали … Отчет о выборке содержал подробное описание скопированных данных, включая имена скопированных папок, их количество и количество файлов в каждой папке … Копирование осуществлялось офицером Б. я не открывал и не копировал никаких электронных папок или файлов … Я не читал никакой «переписки» (личной переписки или другого текстового материала) … Приказ о проведении судебно-медицинской экспертизы был издан 8 сентября 2009 года … потому что на 27 августа 2009 года у нас не было информации о соответствующих экспертных организациях по данному виду судебной экспертизы …”

11. Правительство также представило письменное заявление сотрудника Б., которое гласит:
“В соответствии с приказом о проведении проверки, которая требовала выборки, я скопировал данные с ноутбука заявителя на шесть дисков DVD RW … потому что у нас нет другого типа дисков или электронных носителей … Поскольку жесткий диск ноутбука был около 160 Гб, и в то время у нас не было средств для быстрого копирования, я решил скопировать только папки со странными именами. Я не читал никакой «переписки» (личной переписки или другого текстового материала) с ноутбука.”

12. Согласно Правительству, обнаружив в каталоге ноутбука электронную папку под названием «Экстремизм (для ОР)», в которой было несколько фотографий, сотрудник таможни решил скопировать ее и некоторые другие папки с ноутбука для дальнейшего осмотра экспертом, который может определить, содержали ли они какую-либо информацию экстремистского характера.

13. Папка содержит семь подпапок и 180 файлов. Заявитель сделал запись в записи, указав, что материал был скопирован на перезаписываемые DVD-диски (что технически позволяет изменять данные, в том числе путем добавления данных). По словам заявителя, в папке было несколько фотографий, и PDF-копия статьи под названием «Как разжечь ненависть?» Об анти экстремистском законодательстве. Статья, написанная г-жой В., была опубликована в журнале «Русский репортер» в июне 2009 года и сопровождалась фотографиями, сделанными заявителем. Автор статьи обсудил противоречия и трудности, связанные с толкованием и применением российского анти экстремистского законодательства, со ссылкой на четыре уголовных дела по статье 282 Уголовного кодекса. По словам заявителя, скопированный материал включал документы и текст, касающиеся двух этнических групп (езидов и турок-месхетинцев), которые предположительно находились под давлением со стороны администрации Краснодарского края. Например, папка «Изоляция» содержала тексты, описывающие социальные проблемы, с которыми сталкиваются тридцать семь езидских семей (со ссылками на их личные данные), которые подверглись дискриминации со стороны областной администрации.

14. Из записи выборки видно, что было скопировано тридцать четыре папки (содержащие около 480 подпапок с более чем 16 300 электронными файлами). Папки имели следующие названия (в основном на русском языке): «В движении», «Разное», «Рабочий стол», «Фото_проекты», «На дороге», «Изоляция», «Рисунки», 1 мая, 9 мая, 14 февраля, «Закон, экстремизм» (для ОР).

15. Похоже, что данные с ноутбука сначала были скопированы на мобильный или внешний жесткий диск, а затем скопированы на шесть DVD-дисков. Согласно правительству, информация была удалена с внешнего жесткого диска. Исходные данные в ноутбуке не были удалены и остались нетронутыми.

16. По словам заявителя, его ноутбук оставался у сотрудника Б. в течение нескольких часов. Предположительно, сотрудник милиции прочитал корреспонденцию заявителя в программе обмена сообщениями ICQ и скопировал около 26 гигабайт данных, включая личную переписку заявителя, личные фотографии и пароли типа FTP.

17. Заявитель подал в суд следующее письменное заявление г-жи Д.
«В 10 часов утра мы проходили пограничный контроль и представили наши паспорта … Затем нас отвезли в зону таможенного контроля … Там сотрудники таможни попросили заявителя передать его пресс-карточку; поэтому они знали, что у него был один … Сотрудник К. взял у нас интервью о цели нашего визита в Абхазию и о нашей профессиональной и гражданской деятельности … Я слышала, как пограничник ФСБ рассказывал таможенникам о необходимости проверить наши электронные устройства хранения … Увидев ноутбук в сумке заявителя, таможенники выразили намерение скопировать всю имеющуюся информацию … Меня снова опрашивали о моей гражданской деятельности, моих политических взглядах и о профессиональной деятельности заявителя … тип выполненной работы и публикации …»

18. 9 сентября 2009 года заявитель был проинформирован о том, что от эксперта по криминалистике было заказано заключение, чтобы определить, имели ли данные, скопированные с его ноутбука, какое-либо запрещенное «экстремистское» содержание.

19. В ноябре 2009 года экспертная организация вернула DVD-диски в таможню, заявив, что провести экспертизу было невозможно. В декабре 2009 года был запрошен отчет другой экспертной организации. Судя по всему, он пришел к выводу, что данные не содержат экстремистских материалов. По словам заявителя, DVD-диски с его данными были переданы ему в ноябре 2011 года.

B. Судебное разбирательство

20. Тем временем заявитель возбудил судебное разбирательство в соответствии с главой 25 Гражданского процессуального кодекса («ГПК»), оспаривая неблагоприятные действия и действия должностных лиц таможенных органов.

21. Решением от 25 января 2010 г. Прикубанский районный суд г. Краснодара отклонил его требования. Суд постановил следующее:
«Ноутбуки, устройства хранения, фото- и видеокамеры должны рассматриваться как «товары» по смыслу статьи 11 Таможенного кодекса. Все товары должны быть представлены для проверки таможней, как того требует статья 14 Кодекса … Таможенные органы уполномочены брать образцы товаров для проверки … и использовать технические устройства для ускорения проверок … Данные с ноутбука заявителя были скопированы для целей проверки в соответствии с Указом Президента №. 310 о борьбе с фашизмом и политическим экстремизмом … В данных обстоятельствах тот факт, что образцы, взятые для экспертизы, составили все соответствующие данные, было оправданным
…”

22. Заявитель обжаловал, утверждая, в частности, что оценка суда первой инстанции не приняла во внимание требования, относящиеся к статьям 8 и 10 Европейской конвенции, в частности, требование о том, что любое вмешательство со стороны государственного органа должно быть продемонстрировано быть «необходимым в демократическом обществе» и соразмерным преследуемым законным целям. Он упомянул прецедентное право Европейского Суда, касающееся изъятия печатных материалов и электронных устройств, что отрицательно сказывается на сохранении профессиональной тайны. Заявитель также утверждал следующее:

(а) Соответствие Указу №. 310 было невозможно без фактического прочтения чьей-либо корреспонденции и другой личной информации, что нарушало конституционное право на защиту тайны переписки и других сообщений. Статья 55 Конституции допускает ограничения прав человека только на основании федерального закона; рассматриваемый указ является подзаконным актом (подзаконный акт) и не может на законных основаниях вводить дополнительные ограничения конституционных прав;

(b) Суд первой инстанции упомянул, что ноутбуки, карты флэш-памяти и тому подобное являются «товарами» для целей таможенного законодательства. Однако выборка была проведена в отношении содержащейся в них информации, а не в отношении носителей или контейнеров информации («товаров»). Однако доступ к этой информации был разрешен только на основании судебного решения, как указано в статье 23 Конституции;

(c) В своих «письменных объяснениях» в суде апелляционной инстанции заявитель настаивал на том, что в ходе разбирательства по главе 25 государственный орган должен был доказать, что его действия были законными и обоснованными. Однако суд первой инстанции не потребовал от таможенного органа ссылаться на конкретное правовое положение, разрешающее его должностным лицам проверять электронные данные. По словам заявителя, представитель таможенного органа на слушании отказался объяснить конкретное содержание профиля риска, касающегося заявителя, ссылаясь на тот факт, что данная информация была засекречена и предназначалась только для внутреннего использования. Тем не менее, инструкция Федерального таможенного органа от 2004 года разрешает проведение таможенной проверки только в тех случаях, когда рассматриваемый профиль риска предусматривает меры такого типа (см. Также пункт 37 ниже).

23. 22 апреля 2010 года Краснодарский краевой суд оставил решение в силе, по существу повторив мотивировку нижестоящего суда следующим образом:
«В соответствии со статьями 403 и 408 Таможенного кодекса таможенные органы выполняют задачи и функции, возложенные на них федеральным и иным законодательством …, и имеют право применять меры, предусмотренные Таможенным кодексом, для обеспечения соблюдения таможенного законодательства …

Статья 11 Таможенного кодекса определяет товары (для целей таможенного законодательства) как движимое имущество, которое перемещается через таможенную границу. Это включает в себя ноутбуки, флэш-карты памяти, фотоаппараты, видеокамеры, печатные материалы и тому подобное. Статья 14 Кодекса предусматривает, что все такие товары должны подвергаться таможенному оформлению и таможенному контролю. Статья 123 Кодекса предусматривает, что товары должны декларироваться при перемещении через таможенную границу. Статья 124 Кодекса предусматривает, что декларация делается путем представления письменной декларации или иным образом … Передача товаров физическими лицами для личного пользования предусмотрена главой 23 Таможенного кодекса, а постановлением правительства № 715 от 27 ноября 2003 года и № 718 от 29 ноября 2003 года. Статья 13 Кодекса предусматривает, что товары, которые запрещено перевозить в Россию, должны быть вывезены из России.

В письме от 16 июля 2008 года Федеральный таможенный орган перечислил товары, которые запрещены на территории России … В письме от 3 мая 2006 года были перечислены товары, которые необходимо декларировать на таможне.
Порядок и виды таможенных проверок описаны в главах 34-37 Кодекса. Статья 358 Кодекса предусматривает, что таможенные проверки основаны на принципе избирательности и, как правило, должны ограничиваться такими формами контроля, которые достаточны для обеспечения соблюдения таможенного законодательства … При выборе формы контроля применяется подход к управлению рисками, который основан на эффективном использовании ресурсов для предотвращения нарушений законодательства … Риск определяется как вероятность несоблюдения таможенного законодательства.

При проведении таможенной проверки таможенному органу разрешается брать образцы товаров, которые необходимы для дальнейшей оценки. Соответствующая процедура определена в статье 383 Кодекса и в приказе таможенного органа №. 1519 от 23 декабря 2003 года. При проведении таможенной проверки органу разрешается использовать технические средства для ограничения времени таких проверок; перечень и порядок их использования определены в статье 388 Кодекса и в приказе таможенного органа №. 1220 от 29 октября 2003 года …

Статья 383 Кодекса, касающаяся минимального количества образцов, была соблюдена, поскольку информация, взятая для отбора проб, не была однородной. Таким образом, когда образцы были взяты, необходимо было взять полный объем информации с устройства …

Кроме того, отмечается, что согласно статье 10 Таможенного кодекса информация, полученная должностными лицами таможенных органов, может использоваться исключительно для целей таможенного законодательства …

Сотрудники таможенных органов не уполномочены разглашать эту информацию или передавать ее третьим лицам, за исключением случаев, предусмотренных Кодексом или другим законодательством …»

24. Похоже, что заявитель впоследствии не преследовался по уголовным, административным или иным делам в связи с данными, полученными с его ноутбука таможенными органами.

II. Соответствующее национальное законодательство и практика

A. Конституция Российской Федерации

25. Статья 23 § 2 Конституции Российской Федерации предусматривает, что каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни своей корреспонденции, телефонных переговоров и почтовых, телеграфных или иных сообщений. На это право могут быть наложены ограничения по решению суда.

26. Статья 29 защищает свободу выражения мнений и запрещает разжигание социальной, расовой, национальной или религиозной ненависти. Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию законными средствами.

27. Статья 55 § 3 Конституции предусматривает, что права и свободы человека могут быть ограничены федеральным законом в той мере, в которой это необходимо для защиты конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и свобод других и обеспечения национальная безопасности и обороны страны.
B. Таможенный кодекс Российской Федерации от 28 мая 2003 года (действует до 2010 года) и соответствующие правовые акты

28. Статья 11 Таможенного кодекса определяет «товар» как любое движимое или недвижимое имущество, перемещаемое через таможенную границу. В соответствии со статьей 130 Гражданского кодекса все предметы, не являющиеся недвижимым имуществом (например, деньги), должны признаваться движимым имуществом.

29. Все товары и транспортные средства должны были быть представлены для таможенного контроля в соответствии с порядком и способами, установленными Таможенным кодексом; таможенные требования в ходе проверки не могли препятствовать перемещению товаров или транспортных средств через границу в объеме, превышающем минимальный уровень, необходимый для обеспечения соблюдения таможенного законодательства (статья 14 Таможенного кодекса). Статья 13 Таможенного кодекса предусматривает, что товары, запрещенные к ввозу в Россию, должны быть вывезены из страны без промедления, если иное не предусмотрено Кодексом или иными федеральными законами.

30. Статья 358 Кодекса предусматривает принципы, регулирующие процесс таможенного контроля, а именно то, что он основан на принципе избирательности и, как правило, должен быть ограничен такими формами, которые достаточны для обеспечения соблюдения таможенного законодательства. При выборе конкретной формы контроля таможенный орган должен был руководствоваться системой управления рисками, которая определяла риск как вероятность несоблюдения таможенного законодательства. Система основана на эффективном использовании ресурсов, находящихся в распоряжении таможенного органа, для предотвращения нарушений таможенного законодательства, нарушения, которые, в частности, могут затрагивать «важные общественные интересы, которые таможенные органы были уполномочены защищать». Таможенные органы должны были применять методы оценки рисков для определения уровня контроля при проведении таможенных проверок.

31. Формы таможенного контроля включали экспертизу документов, собеседования, таможенный надзор, таможенные досмотры и инспекции (статья 366 Кодекса). Последнее упомянутое было проверкой, которая включала в себя снятие пломб на товарах, вскрытие упаковки, контейнеров или других мест, где товары находились или могли быть расположены (статья 372 Кодекса). Инспекции должны были проводиться в присутствии лица, декларирующего товары, за исключением некоторых ситуаций, таких как перемещение товаров в международных почтовых отправлениях.

32. Статья 378 Кодекса предусматривает, что товары и транспортные средства могут подвергаться экспертной оценке в рамках процедуры таможенного контроля, когда для прояснения вопросов, касающихся такой процедуры, необходимы специальные навыки. Сотруднику таможни было разрешено брать пробы товаров для оценки, при этом сумма была минимальной, необходимой для проведения такой оценки (статья 383). Лицо, декларирующее товары, могло присутствовать во время отбора проб, и от него требовалось помочь сотруднику, выполняющему процедуру (там же).

 33. Как указано в Положении о таможенных процедурах, утвержденном Правительством Российской Федерации 2 февраля 2005 года, «проверки» включали проверку товаров с целью предотвращения или пресечения нарушений российского законодательства или выявления запрещенных товаров. Такие проверки могут включать вскрытие или распечатывание контейнеров (пункт 14 Правил).

34. Заказ № 1519, выданный Федеральным таможенным органом 23 декабря 2003 года, вступивший в силу на тот момент, содержал дополнительную информацию о проверках, но не касался отбора образцов электронных данных.

35. Указ № 310, изданный Президентом России 23 марта 1995 г. «О мерах по обеспечению консолидированных действий государственных органов в борьбе с проявлениями фашизма и других форм политического экстремизма в Российской Федерации», гласит:
«В Российской Федерации участились случаи разжигания социальной, расовой, этнической и религиозной вражды, а также распространения фашистских идей. Антиконституционные действия людей или групп, имеющих экстремистские взгляды, усилились и стали более вызывающими по своей природе. Были созданы незаконные вооруженные и военизированные формирования. Растет угроза того, что они объединят свои усилия с определенными профсоюзами, коммерческими или преступными группами.

Эти процессы чрезвычайно опасны для нашего общества и представляют угрозу для основ конституционного строя. Они подрывают конституционные права и свободы, безопасность общества и единство Российской Федерации.

Недопустимо, чтобы рост политического экстремизма препятствовал предстоящим государственным и муниципальным выборам и свободе выражения мнений избирателей, влиял на разрешение трудовых споров или оказывал давление на определенные государственные или муниципальные органы власти.

Деятельность политических экстремистов (некоторые из которых открыто ассоциируют себя с национал-социализмом, используя фашистские лозунги и символы или аналогичные им), глубоко оскорбляет ветеранов и священную память россиян о жертвах Великой Отечественной войны. Подобные мероприятия особенно провокационны в год празднования 50-летия победы над фашистской Германией …

В качестве хранителя Конституции Российской Федерации, а также прав и свобод человека в целях обеспечения стабильности конституционного строя, общественной безопасности и сохранения единства Российской Федерации в соответствии со статьями 13, 15, 80 и 82 Конституции и статьи 22 Международного пакта о гражданских и политических правах я приказываю:
…

2. В пределах своей компетенции Министерство внутренних дел, Федеральная служба контрразведки, Государственный таможенный комитет и Государственная пограничная служба должны арестовывать и привлекать к ответственности лиц, распространяющих печатные, кинематографические, фото-, аудио- или аудиоматериалы. видеоматериалы, направленные на разжигание пропаганды в пользу фашизма, разжигание социальной, расовой, этнической или религиозной вражды; принять меры к изъятию таких печатных материалов и других материалов.
…
6. Я предлагаю Верховному Суду Российской Федерации дать указания относительно понятий и терминологии, касающихся ответственности за действия, направленные на разжигание социальной, расовой, этнической и религиозной вражды … ».

36. № заказа 677, выданный Федеральным таможенным органом 10 ноября 1995 года, гласил следующее:
«Для обеспечения исполнения Указа №. 310 от 23 марта 1995 года, выданной Президентом России, в отношении таможенных процедур предписано, что:

1. Главные должностные лица региональных властей должны принять эффективные меры для предотвращения проникновения печатных, кинематографических, фото-, аудио- и видеоматериалов, направленных на пропаганду в пользу фашизма и разжигание социальной, расовой, этнической или религиозной вражды. Для этого необходимо назначить сотрудников, специализирующихся на проверке содержания таких материалов, из подразделений, которые проводят таможенные проверки товаров и транспортных средств …

2. … применять статью 20 Таможенного кодекса от 18 июня 1993 года

37. К своим замечаниям Правительство-ответчик приложило Инструкцию о действиях таможенников по применению профилей риска при проведении таможенных проверок, одобренную Федеральным таможенным органом 11 января 2008 года. Очевидно, она заменила более раннюю Инструкцию, выпущенную в 2004 году, и больше не применяется. В соответствующее время в Инструкции указывалось, что таможенная проверка может быть проведена при наличии информации о возможном таможенном правонарушении (правонарушение) или при наличии обоснованных «предположений» (обоснованные предположения) о том, что информация, заявленная в отношении определенных товаров, не была правильно (раздел 68). Если сотрудник таможни счел необходимым провести проверку на основе полученной информации или если у него были обоснованные основания полагать, что заявленная информация о товарах или транспортных средствах может быть неверной, он должен представить отчет своему начальнику (раздел 71). Последний затем санкционировал или отказался от проверки (раздел 73).

38. В соответствии с письмом Федерального таможенного органа от 16 июля 2008 года был запрещен ввоз печатных, кинематографических, фото-, аудио- и видеоматериалов, направленных на пропаганду нацизма или разжигание социальной, расовой, этнической и религиозной вражды (раздел 3.1.2).

C. Другое законодательство и документы

39. Статья 1 Закона о борьбе с экстремизмом (Федеральный закон № 114-ФЗ о борьбе с экстремистской деятельностью, 25 июля 2002 года), действовавшего на тот момент, определяла экстремистскую деятельность или экстремизм как:
— насильственное изменение конституционных основ Российской Федерации и нарушение ее территориальной целостности;
— публичное оправдание терроризма или другой террористической деятельности;
— разжигание расовой, национальной, религиозной или социальной ненависти;
— пропаганда, пропагандирующая исключительный характер, превосходство или неполноценность людей по признаку их религии, социального положения, расы, национальности или языка;
— нарушения прав и свобод человека по причине его или ее религии, расы, национального, социального положения или социального происхождения;
— воспрепятствование осуществлению избирательных прав граждан или нарушениям тайного голосования при голосовании в сочетании с насилием или угрозами его использования;
— воспрепятствование законной деятельности органов государственной власти, избирательных комиссий и их должностных лиц, неправительственных или религиозных организаций в сочетании с насилием или угрозами его использования;
— пропаганда и публичная демонстрация нацистских атрибутов или символов, которые похожи на нацистские атрибуты или символы до такой степени, что они становятся неразличимыми;
— публичные призывы к осуществлению вышеупомянутых актов или массовому распространению явно экстремистских материалов, их производству или хранению с целью массового распространения;
— публичное и заведомо ложное обвинение в адрес государственного должностного лица Российской Федерации или ее субъектов в связи с совершением деяний, указанных в статье 1 настоящего Закона и являющихся преступлением при исполнении им своих служебных обязанностей, или в связи с этими обязанностями;
— организация и подготовка указанных актов, а также подстрекательство к их совершению;
— финансирование вышеупомянутых актов или любая помощь в их подготовке и осуществлении, в том числе путем предоставления обучения, печати, материальной или технической поддержки, телефонных или других средств связи или информационных услуг.
«Экстремистский материал» был определен как документы или информация в других формах, предназначенных для распространения, и призывает к осуществлению экстремистской деятельности или обоснованию необходимости такой деятельности, включая публикации, которые оправдывают национальное или расовое превосходство, или оправдывают военные преступления или другие преступления, которые направлены на полное или частичное уничтожение этнической, национальной, социальной, расовой или религиозной группы.

40. Статья 13 Уголовно-процессуального кодекса предусматривает, что для введения ограничений на право гражданина на тайну его или ее переписки, телефонных или иных сообщений, почтовых, телеграфных и других сообщений требуется постановление суда. Судебный приказ также необходим для изъятия почтовой и телеграфной связи.

41. Статья 8 Закона об оперативно-розыскной деятельности (Федеральный закон № 144-ФЗ от 12 августа 1995 г.) предусматривает, что оперативно-розыскная деятельность, связанная с вмешательством в конституционное право на тайну или тайну переписки, почтовых, телеграфных и других сообщений Передача посредством телекоммуникационной сети или почтовых услуг может вестись на основании решения суда. После получения информации может быть разрешено (1), что уголовное преступление было совершено, продолжается или готовится; (2) о лицах, совершивших сговор с целью совершения преступления, которые совершают или совершили уголовное преступление; или (3) о событиях или действиях, угрожающих национальной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации.

Закон

I. Предварительная задача правительства

42. Правительство утверждало, что заявитель не выполнил правило шести месяцев в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции, поскольку не было никаких доказательств того, что он отправил свою форму заявления в течение восьми недель после письма Суда, подтверждающего получение его первоначального письма.

43. Заявитель утверждал, что он отправил свою форму заявления 16 декабря 2010 года.

44. Как подтверждается печатью на конверте, первое письмо заявления было отправлено в Суд 18 октября 2010 года, то есть менее чем через шесть месяцев после решения по апелляции по его делу (см. Пункт 23 выше). Форма заявления была отправлена в Суд 16 декабря 2010 года, что было в срок, установленный Судом в его письме, подтверждающем получение первоначального сообщения заявителя. Таким образом, Суд отклоняет возражение Правительства.

II. Предполагаемое нарушение статья 8 Конвенции

45. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 8 Конвенции на то, что таможенные органы незаконно и без каких-либо уважительных причин изучили данные, содержащиеся на его ноутбуке и в устройствах хранения, и скопировали электронные данные, касающиеся как его личной жизни, так и профессиональной деятельности.

46. Статья 8 Конвенции гласит:
«1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Государственный орган не должен вмешиваться в осуществление этого права, за исключением случаев, когда это соответствует закону и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, общественной безопасности или экономического благосостояния населения страны, для предотвращения беспорядков или преступлений, для защиты здоровья или нравственности, или для защиты прав и свобод других лиц».

А. Приемлемость

47. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что это не является неприемлемым по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть объявлены приемлемым.

Б. Заслуги

1. Доводы сторон

(а) Заявитель

48. Заявитель утверждал, что действия должностных лиц таможенных органов сводились к «вмешательству со стороны государственного органа» как в его «личную жизнь», так и в «его переписку» в автономных смыслах, вытекающих из статьи 8 Конвенции. Это «вмешательство» было незаконным, поскольку в отношении него не было проведено никакого уголовного расследования и судебного постановления, что противоречит статье 23 Конституции, статье 13 Уголовно-процессуального кодекса, статье 8 Закона об оперативно-розыскной деятельности. 1995 года (см. пункты 25, 40 и 41 выше). Национальные суды не смогли сделать никаких существенных выводов по вопросу о законности и не провели оценку соразмерности в отношении оспариваемого «вмешательства». Нельзя разумно признать, что оспариваемые меры были законно разрешены Таможенным кодексом (а именно статьей 372), поскольку это касалось только «проверки» «транспортных средств, грузов и товаров» (см. Пункт 28 выше). Сложившаяся ситуация не относится ни к одной из вышеуказанных категорий. В частности, электронные данные на ноутбуке заявителя не были «товарами» в обычном значении этого термина в Гражданском кодексе или Таможенном кодексе.

49. Заявитель утверждал, что различные законодательные акты, применяемые к нему, даже вместе взятые, не удовлетворяли требованию «качества закона», вытекающему из прецедентной практики Суда в отношении «вмешательства» в соответствии со статьями 8 и 10 Конвенции. В частности, Указ Президента №. 310 от 23 марта 1995 года (см. Пункт 35 выше) не был частью основного законодательства (а именно федерального закона), но имел меньшую юридическую ценность, чего было недостаточно в соответствии с Конституцией (см. Пункты 25 и 27 выше) для законного «вмешательства» в основные права и свободы. Кроме того, указ был сформулирован в расплывчатых и чрезвычайно широких терминах и, в любом случае, не мог руководить действиями таможенного органа в такой ситуации, как заявитель, то есть в отношении электронных данных.

50. Было доказано, что «вмешательство» не преследовало какой-либо законной цели и не было убедительно продемонстрировано, что оно «необходимо в демократическом обществе». Заявитель не подвергался уголовному преследованию и пересек границу на законных основаниях. По состоянию на 27 августа 2009 года власти не выдвинули никаких аргументов, касающихся необходимости выяснения того, содержал ли ноутбук заявителя какие-либо «экстремистские материалы». Это объяснение было выдвинуто только впоследствии. Действия таможенного органа были мотивированы просто обнаружением папки «Экстремизм» на ноутбуке заявителя. Это не оправдывает шаги, предпринятые первоначально для доступа к ноутбуку. Правительство-ответчик не уточнило, какая часть данных представляет угрозу для национальной безопасности, общественной безопасности или экономического благосостояния страны. Копирование данных заявителя не было выборочным и включало различные личные и профессиональные данные.

51. Наконец, заявитель отметил, что можно было оспорить действия государственных должностных лиц посредством судебного пересмотра в соответствии с главой 25 УПК, что и было сделано. Тем не менее, национальные суды не приступили к адекватной оценке неблагоприятного воздействия действий должностных лиц на право заявителя на уважение его личной жизни и корреспонденции или его право на свободу выражения мнения. В частности, они не провели оценку того, были ли действия должностных лиц соразмерны какой-либо конкретной законной цели.

(b) Правительство

52. Правительство согласилось с тем, что проверка и копирование материалов заявителя представляли собой «вмешательство государственного органа» в «личную жизнь» заявителя. Однако они отрицали, что имело место чтение или копирование «корреспонденции» заявителя. Фотографии, сделанные заявителем и послужившие основанием для процедуры копирования, не могут считаться такой «корреспонденцией» по смыслу пункта 1 статьи 8 Конвенции. Таможенники не читали никакой личной переписки и не копировали пароли электронной почты, Facebook или Skype. Заявитель не выполнил бремя доказывания существования какого-либо «вмешательства» в этом отношении.

53. Правительство утверждало, что таможенный досмотр сумок заявителя и «отбор образцов» «товаров» не были случайными, поскольку они были проведены после изучения его таможенной декларации, а также в отношении его поведения и ответов на вопросы сотрудника. Эти действия вызвали обоснованное подозрение «относительно соответствия заявителя действующему законодательству». Последующие действия были основаны на конкретном профиле риска, который затем оправдывал применение определенных мер. Каждый профиль риска содержал объективные критерии, которые могли определять необходимость принятия определенных мер в каждом конкретном случае. Таможенный досмотр и выборка данных с ноутбука заявителя были необходимой мерой для минимизации риска, вытекающего из конкретного профиля риска. Кроме того, сотрудник таможни сделал отчет своему надзирателю перед проверкой багажа заявителя.

54. Наличие папки с фотографиями под названием «Экстремизм» явилось законным основанием для дальнейших действий со стороны сотрудников таможни, включая копирование электронных данных, касающихся фотографий. Офицеры не могли пойти другим путем, и закон требовал от них получения экспертного заключения о наличии «экстремистских материалов». Заявитель не выдвинул никаких возражений, касающихся копирования или его объема. Заявитель лишь выразил обеспокоенность тем, что дополнительная информация, не связанная с ним, может быть добавлена к DVD-дискам, содержащим его фотографии. Последующее использование скопированной информации было строго ограничено потребностями экспертизы.

55. Правительство также утверждало, что российское законодательство содержит ряд гарантий от неправомерных или произвольных действий со стороны сотрудников таможни. Российская Конституция прямо ограничила вмешательство в неприкосновенность частной жизни людей ситуациями, когда это было необходимо для законной цели и которое было предписано федеральным законом (таким как Таможенный кодекс). Проверка и копирование материалов заявителя были санкционированы статьями 372 и 383 Таможенного кодекса и были дополнительно детализированы в соответствующих правовых актах, включая распоряжения, изданные Федеральным таможенным органом. Эти положения наделяют сотрудников таможни соответствующими и достаточно скованными полномочиями без необходимости в судебном постановлении, которое потребуется в случае вмешательства в чью-либо «переписку».

56. Таможенный кодекс содержал положения, ограничивающие использование личной информации, и предусматривал ответственность за нарушение этих ограничений. Те же ограничения были наложены и на экспертов, исследующих «образцы».

57. Правительство представило некоторые статистические данные за 2009-11 гг., Нацеленные на то, чтобы продемонстрировать (в отличие от выводов Суда по делу Gillan and Quinton v. United Kingdom, № 4158/05, § 84, ECHR 2010 (выдержки)), что проверка и отбор проб Процедуры в отношении подозрений о наличии экстремистских или других запрещенных материалов в электронной форме применялись редко (например, различные типы материалов, относящихся к Свидетелям Иеговы или Саентологии, различные типы товаров или материалов с изображением нацистской символики или аналогичные им различные контексты).

58. Наконец, Правительство утверждало, что заявитель имел в своем распоряжении эффективные средства правовой защиты в отношении его жалоб. Процедура судебного пересмотра в соответствии с главой 25 УПК была способна исправить нарушения прав личности. Дело заявителя было рассмотрено судами, по существу. Они занимались вопросами, касающимися законности, и пришли к выводу, что действия сотрудников таможни не нарушили его права. Правительство приложило четырнадцать решений от различных российских судов по делам, которые были утеряны таможенными органами (например, незаконное взимание таможенных платежей, незаконный отказ в выдаче международной почтовой посылки или незаконное удержание транспортного средства). Правительство утверждало, что отсутствие требования получить разрешение суда было уравновешено наличием судебного пересмотра в соответствии с главой 25 УПК, что было важно для установления законности действий государственных должностных лиц. Также можно было требовать компенсацию в соответствии со статьей 1070 Гражданского кодекса за ущерб, причиненный действиями государственных должностных лиц.

2. Оценка Суда

(а) Имело ли место «вмешательство государственного органа» в права заявителя в соответствии со статьей 8 Конвенции

(i) Переписка

59. Заявитель утверждал, что действия таможенников представляли собой «вмешательство» в его «переписку» по смыслу пункта 1 статьи 8 Конвенции и, прежде всего, в соответствии со статьей 23 Конституции Российской Федерации, которая требовала постановление суда о такого рода «вмешательстве» в переписку или «другие сообщения» (см. пункт 25 выше).

60. Прежде всего, Суд отмечает, что жалоба заявителя связана с данными, содержащимися на его ноутбуке. Нет никаких доказательств того, что карты флэш-памяти заявителя были проверены или что с них были скопированы какие-либо данные.

61. Во-вторых, можно согласиться с тем, что ноутбук заявителя позволял ему общаться с другими людьми по ICQ. Тем не менее, не было указано, был ли доступ к этой программе защищен паролем или технически такой пароль не требовался. Заявитель не уточнил, какая другая «корреспонденция», такая как электронные письма, была легко доступна для чтения на ноутбуке (см. Посевини против Болгарии, № 63638/14, § 75, 19 января 2017 г.). Похоже, что заявитель не должен был раскрывать какой-либо пароль. Что касается заявления заявителя о «копировании его паролей», оно не было указано, и Европейский Суд не располагает достаточной информацией по этому вопросу о том, каким образом было технически целесообразно «копировать» пароли для таких учетных записей, как те, что необходимо для электронной почты, Facebook или Skype.

62. Ранее Суд постановил, что поиск и «изъятие» электронных данных представляли собой вмешательство в право на уважение «корреспонденции» по смыслу статьи 8 Конвенции (см. В отношении юридических лиц Wieser и Bicos Beteiligungen GmbH против Австрии, № 74336/01, § 45, ECHR 2007 IV; Vinci Construction и GTM Génie Civil et Services против Франции, № 63629/10 и 60567/10, § 63, 2 апреля 2015 г. и Sérvulo & Associados — Sociedade de Advogados, RL and Others против Португалии, № 27013/10, § 76, 3 сентября 2015 г .; см. Robathin против Австрии, № 30457/06, § 39, 3 июля 2012 г.). В обстоятельствах настоящего дела и отмечая недостаточность элементов, позволяющих сделать вывод о том, что «переписка» заявителя была неблагоприятно затронута действиями сотрудников таможни, Суд считает более целесообразным сосредоточить внимание на понятии «частная жизнь» (см. Ниже; см. Ниже; см. также Трабахо Руэда против Испании, № 32600/12, § 32, 30 мая 2017 г.).

(ii) Частная жизнь

63. Суд повторяет, что понятие «частная жизнь» является широким понятием, не поддающимся исчерпывающему определению. Он охватывает физическую и психологическую неприкосновенность человека. Понятие личной автономии является важным принципом, лежащим в основе толкования ее гарантий (см. Pretty v. United Kingdom, № 2346/02, § 61, ECHR 2002-III). Эта статья также защищает право на личность и развитие личности, а также право устанавливать отношения с другими людьми и внешним миром. Это может включать деятельность профессионального или делового характера. Таким образом, существует зона взаимодействия человека с другими людьми даже в публичном контексте, которая может входить в сферу «частной жизни». Существует ряд элементов, имеющих отношение к рассмотрению вопроса о том, затрагивает ли частная жизнь человека меры, предпринимаемые вне дома или в частных помещениях человека. В связи с этим разумные ожидания человека в отношении конфиденциальности могут быть существенным, хотя и не обязательно решающим, фактором (см. PG и JH против Соединенного Королевства, № 44787/98, §§ 56-57, ECHR 2001-IX) ,

64. Суд ранее постановил, что в контексте обыска на улице, независимо от того, обнаружены ли в каком-либо конкретном случае корреспонденция или дневники или другие личные документы, и были ли прочитаны или обнаружены другие интимные предметы в ходе обыска, использование Принудительные полномочия, предоставленные законодательством, чтобы требовать, чтобы человек подвергся детальному обыску его личности, его одежды и его личных вещей, представляют собой явное вмешательство в право на уважение частной жизни (см. Gillan and Quinton, упомянутое выше, § 63 ).

65. В недавнем деле Европейский Суд счел, что имело место «вмешательство» в право заявительницы на уважение ее «частной жизни» в связи с поиском ее сумки и изъятием у нее блокнота, поскольку считалось, что содержать информацию, имеющую отношение к уголовным расследованиям против нее (см. Cacuci и SC Virra & Cont Pad SRL против Румынии, № 27153/07, §§ 70-71, 17 января 2017 года; см. также Амарандей и другие против Румынии, №. 1443/10, § 216, 26 апреля 2016 г.).

66. В деле Гиллана и Куинтона (упомянутое выше) Суд также сделал следующие выводы относительно контекста обыска, который проводят пассажиры в аэропортах или у входа в общественное здание, главным образом по соображениям безопасности:
“64. … Суду не требуется принимать решение о том, является ли обыск человека и его сумок в таких обстоятельствах вмешательством в права человека по статье 8, хотя это и явно оправдано соображениями безопасности, поскольку по причинам указанные заявителями ситуации нельзя сравнивать. Путешественник может согласиться на такой поиск, выбрав путешествие. Он знает, что он и его сумки подлежат обыску перед посадкой в самолет, и у него есть свобода выбора, поскольку он может оставить личные вещи и уйти, не подвергаясь обыску. Поисковые мощности в соответствии с разделом 44 качественно отличаются. Человек может быть остановлен в любом месте и в любое время, без предварительного уведомления и без какого-либо выбора относительно того, следует ли выполнять поиск».

67. В настоящем деле жалоба заявителя не связана с заданными вопросами во время первоначальной таможенной процедуры или с тем, что сотрудники таможни осматривают его сумки. Суть его жалобы была и остается в отношении обыска его ноутбука, который продолжался несколько часов, якобы без всякого разумного подозрения в каком-либо правонарушении или незаконном поведении; копирование его личных и профессиональных данных с последующим их передачей для оценки специалиста; и хранение его данных в течение приблизительно двух лет. По мнению Суда, эти действия выходили за рамки того, что можно было бы воспринимать как процедуры, которые были «рутинными», относительно не инвазивными и в отношении которых обычно давалось согласие. Заявитель не мог выбрать, хочет ли он предъявить себя и свои вещи таможне и возможному таможенному досмотру (сравните Gillan и Quinton, § 64).

68. Кроме того, Суд подчеркивает, что настоящее дело касается контекста таможенного контроля «товаров», перевозимых лицом, прибывающим на таможню для декларирования предметов, а не контекста проверок безопасности, в частности тех, которые могут проводиться в отношении лицу и его или ее последствиям до поступления в воздушное судно, поезд или тому подобное (см. также, для сравнения, Остин и другие против Соединенного Королевства [GC], № 39692/09 и 2 других, § 59, ЕСПЧ 2012; Гахраманов против Азербайджана (реш.), № 26291/06, §§ 40-41, 15 октября 2013 г., и mutatis mutandis, Саади против Соединенного Королевства [GC], № 13229/03 , §§ 64 и 74, ECHR 2008, и Bowler International Unit против Франции, № 1946/06, §§ 40-47, 23 июля 2009 г., в соответствии с другими статьями Конвенции и Протоколами к ней). По мнению Европейского Суда, предоставляя свои эффекты таможенному контролю, лицо не автоматически и во всех случаях отказывается или иным образом отказывается от права на уважение его или ее «частной жизни» или, в зависимости от обстоятельств, в других случаях, его или ее «переписка».

69. Таким образом, с учетом вышеизложенных замечаний, Суд считает, что заявитель может полагаться на право на уважение его «частной жизни» и что имело место «вмешательство» в соответствии со статьей 8 Конвенции.

70. Вмешательство оправдано условиями пункта 2 статьи 8 только в том случае, если оно «соответствует закону», направлено на достижение одной или нескольких законных целей, указанных в пункте 2, и «необходимо в демократическом обществе». Для достижения цели или целей.

(b) было ли «вмешательство» оправданным

(i) Общие принципы

71. Суд повторяет, что выражение «в соответствии с законом» требует, чтобы оспариваемая мера имела «некоторую основу» во внутреннем «праве», что следует понимать в его «материальном», а не «формальном» смысле. В сфере, подпадающей под действие письменного закона, «закон» — это действующее постановление в том виде, в каком его интерпретировали компетентные суды (см. Société Colas Est and Others против Франции, № 37971/97, § 43, ECHR 2002 III). «Закон» может включать принятие законов более низкого ранга и, например, меры регулирования, принимаемые профессиональными регулирующими органами в соответствии с независимыми нормотворческими полномочиями, делегированными им Парламентом (см. Sanoma Uitgevers BV против Нидерландов [GC], № 38224). / 03, § 83, 14 сентября 2010 г.).

72. Кроме того, фраза «в соответствии с законом» (а также «в соответствии с законом» в статье 10) требует, чтобы оспариваемая мера была совместимой с верховенством права, что упоминается в преамбуле к Конвенции и неотъемлемой частью и целью статьи 8 Конвенции. Таким образом, «закон» должен быть доступен для заинтересованного лица и быть предсказуемым с точки зрения его последствий, то есть сформулирован с достаточной точностью, чтобы позволить человеку — при необходимости — с соответствующим советом — регулировать его поведение.

73. Чтобы внутреннее законодательство соответствовало этим требованиям, оно должно обеспечивать определенную правовую защиту от произвольного вмешательства со стороны государственных органов в права, гарантированные Конвенцией. В вопросах, затрагивающих основные права, было бы противоречить верховенству права, одному из основных принципов демократического общества, закрепленному в Конвенции, чтобы правовое усмотрение, предоставленное исполнительной власти, выражалось в виде неограниченной власти. Следовательно, закон должен с достаточной ясностью указывать объем любого такого усмотрения, предоставленного компетентным органам, и способ его применения (см. В соответствии со статьей 8 Конвенции в контексте секретных мер наблюдения и сбора данных государственными органами, Мэлоун против Соединенного Королевства, 2 августа 1984 года, § 67, Серия A № 82 и Ротару против Румынии [GC], № 28341/95, § 55, ECHR 2000-V, и в соответствии с другими статьями Конвенции и / или в других контекстах: Хасан и Чауш против Болгарии [GC], № 30985/96, § 84, ECHR 2000-XI; Маэстри против Италии [GC], № 39748/98, § 30, ECHR 2004 I ; Sanoma Uitgevers BV [GC], упомянутое выше, § 82; Gillan и Quinton, упомянутое выше, § 77; и Lashmankin and Others против России, № 57818/09 и 14 других, § 411, 7 февраля 2017 г.). Уровень точности, требуемый внутренним законодательством — который в любом случае не может обеспечить каждую возможность — в значительной степени зависит от содержания рассматриваемого документа, области, в которой он предназначен, а также от числа и статуса тех, кому он предназначен адрес (см., например, Hashman and Harrup против Соединенного Королевства [GC], № 25594/94, § 31, ECHR 1999 VIII).

74. В этой связи наличие достаточных процессуальных гарантий может быть особенно уместным, учитывая, в какой-то мере, по крайней мере и среди других факторов, характер и степень рассматриваемого вмешательства (см. PG и JH против Соединенного Королевства). , № 44787/98, § 46, ECHR 2001 IX). В различных контекстах статьи 8 Конвенции Суд подчеркивал, что меры, затрагивающие права человека, должны быть предметом состязательного разбирательства в той или иной форме в независимом органе, уполномоченном своевременно рассматривать причины решения и соответствующие доказательства (см. Аль-Нашиф против Болгарии, № 50963/99, § 123, 20 июня 2002 г .; X против Финляндии, № 34806/04, §§ 220-222, ЕСПЧ 2012 (выдержки); Александр Волков против Украины, № 21722/11, § 184, ЕСПЧ 2013, и Котий против Украины, № 28718/09, §§ 68-70, 5 марта 2015 г., см. Также Милоевич и другие против Сербии, № 43519/07 и 2 других , § 64, 12 января 2016 г.).

75. Приведенные выше соображения под заголовком «качество закона» могут совпадать с аналогичными проблемами, проанализированными под заголовком «необходимо в демократическом обществе» (см. Устинова против России, № 7994/14, § 44, 8 ноября 2016 г.). Европейский Суд напоминает, что в тех случаях, когда национальным органам власти предоставляется широкая свобода усмотрения, процессуальные гарантии, доступные индивиду, будут особенно существенными при определении того, оставалось ли государство-ответчик при установлении нормативной базы в пределах его пределов усмотрения. В частности, Суд должен проверить, был ли процесс принятия решений, приводящий к мерам вмешательства, справедливым и таким, чтобы обеспечить должное уважение интересов, охраняемых индивидуумом в соответствии с Конвенцией (см. В контексте решений, касающихся города и страны). политика планирования, Чепмен против Соединенного Королевства [GC], № 27238/95, § 92, ECHR 2001 I, и в других контекстах: Хаттон и другие против Соединенного Королевства [GC], № 36022/97, § 99, ECHR 2003 VIII; Фернандес Мартинес против Испании [GC], № 56030/07, § 147, ECHR 2014 (выдержки), см. Также Лю против России (№ 2), № 29157/09, §§ 85-86, 26 июля 2011 г., Габлишвили против России, № 39428/12, § 48, 26 июня 2014 г., Ефименко против России, № 152/04, §§ 146-50, 12 февраля 2013 г., и Лашманкин и Другие, упомянутые выше, § 418).

76. Что касается конкретно обысков и конфискаций или аналогичных мер (по существу, в контексте получения вещественных доказательств определенных преступлений), уместно оценить, были ли причины, приведенные для обоснования таких мер, уместными и достаточными и был ли соблюден принцип соразмерности (см. Каменсинд против Швейцарии, 16 декабря 1997 г., § 45, Отчеты о судебных решениях и решениях 1997 VIII, с дальнейшими ссылками). Что касается последнего пункта, Суд должен, во-первых, обеспечить, чтобы соответствующее законодательство и практика предоставляли отдельным лицам «адекватные и эффективные гарантии против злоупотреблений»; Независимо от пределов усмотрения, которые Суд признает в этой сфере Договаривающимися Государствами, необходимо проявлять особую бдительность в тех случаях, когда власти уполномочены в соответствии с национальным законодательством на порядок и проведение обысков без судебного ордера (см. также Gutsanovi v. Bulgaria, № 34529). / 10, § 220, ЕКПЧ 2013 (выдержки)). Если физические лица должны быть защищены от произвольного вмешательства со стороны властей в отношении прав, гарантированных статьей 8, требуются правовая основа и очень строгие ограничения таких полномочий. Во-вторых, Суд должен рассмотреть конкретные обстоятельства каждого дела, чтобы определить, было ли в конкретном случае рассматриваемое вмешательство соразмерным преследуемой цели (см. Camenzind, упомянутое выше, § 45).
(ii) Применение принципов в настоящем деле.

77. Что касается требования о том, что «вмешательство» должно быть «в соответствии с законом», Европейский Суд с самого начала повторяет, что, в первую очередь, национальные власти, особенно суды, должны толковать и применять национальное законодательство ( см. Круслин против Франции, 24 апреля 1990 г., § 29, Серия A № 176 A, Копп против Швейцарии, 25 марта 1998 г., § 59, Отчеты 1998-II, и Centro Europa 7 Srl и Ди Стефано против Италии [GC ], № 38433/09, § 140, ECHR 2012; см. также Делфи А.С. против Эстонии [GC], № 64569/09, § 127, ECHR 2015).
(α) Формальная законность

78. Прежде всего, что касается формальной законности (что означает соответствие нормам внутреннего законодательства), Суд отклоняет как необоснованное утверждение заявителя о том, что (i) оспариваемые меры нарушали российское законодательство, если не было продолжающегося уголовного расследования или мер в соответствии с Законом об оперативно-розыскной деятельности и / или (ii) в отсутствие предварительного судебного разрешения (см. пункты 25, 40 и 41 выше). Второй аргумент заявителя касался якобы непредвиденного применения положений, касающихся таможенных проверок «товаров и транспортных средств» и таможенной процедуры «отбора проб товаров», к проверке и копированию электронных данных с его ноутбука.

79. Национальные суды не проливают свет на вопрос о применимости пункта 2 статьи 23 Конституции Российской Федерации, которая защищает право на тайну или неприкосновенность частной жизни «переписки» или «других сообщений» и требует решения суда для введения ограничений на это право. Также суды не сделали каких-либо других конкретных выводов, касающихся прав заявителя, защищаемых статьей 23 Конституции или статьей 8 Конвенции. В отсутствие каких-либо внутренних выводов Европейский Суд не может прийти к какому-либо заключению в отношении официального соответствия российскому законодательству на этот счет.

80. В то же время отмечается, что национальные суды просто ссылались на статью 11 Таможенного кодекса, в которой товары для целей таможенного законодательства определяются как движимое имущество, которое перемещается через таможенную границу, чтобы затем сделать вывод о том, что такие предметы, как ноутбуки, карты флэш-памяти, камеры, видеокамеры, печатные материалы и т. п. подпадают под понятие «товары» (см. пункты 21, 23 и 28 выше). Это послужило основанием для того, чтобы затем утверждать, что такие «товары» могут на законных основаниях подвергаться процедуре отбора образцов без какого-либо дальнейшего рассмотрения контекста, в котором таможенный контроль касается нематериального цифрового содержимого (электронных данных, представляющих собой информацию или изображения, например) доступного путем «открытия» «контейнера» (ноутбука) (см. пункты 31 и 33 выше). В Суде Правительство попыталось дополнить это рассмотрение ссылками на дополнительные положения российского законодательства, такие как Гражданский кодекс. Однако эти положения не были частью внутренней оценки и, в любом случае, по-видимому, не обеспечивают достаточно надежную правовую основу для копирования электронных данных в таможенном контексте. Принимая во внимание мотивировку национальных решений, Суд не считает, что совместное чтение соответствующих положений Таможенного кодекса («федеральный закон» по смыслу статьи 55 Конституции, приведенной в пункте 27 выше) и другие правовые нормы представляют собой предсказуемое толкование национального законодательства и обеспечивают правовую основу для копирования электронных данных, содержащихся в электронных документах, находящихся в таком «контейнере», как ноутбук.
(β) Защита от произвола и адекватные гарантии

81. Тем не менее, Суд отмечает, что основная направленность жалобы заявителя в Суде по существу связана с недостаточной правовой защитой от произвольного вмешательства в отношении как санкционирования, так и осуществления навязчивых мер (для краткого изложения соответствующих принципов, см. пункты 73-74 выше). По мнению Европейского Суда и по причинам, изложенным ниже, гарантии, предусмотренные российским законодательством, не были продемонстрированы в качестве адекватной основы для широких полномочий, предоставленных исполнительной власти, которые могли бы предоставить отдельным лицам надлежащую защиту от произвольного вмешательства.
— Административная процедура

82. Суд принимает утверждение Правительства о том, что полномочия по проведению процедур проверки и отбора проб действительно были ограничены конкретным контекстом таможенного контроля и были ограничены лицами, пересекающими границу Российской Федерации. Суд также принял к сведению утверждение властей Российской Федерации о том, что именно главный сотрудник таможенного органа был уполномочен проводить инспекцию и отбор проб. Тем не менее, Суд не удовлетворен тем, что на этапе санкционирования существовало четкое требование о том, что инспекция и, в первую очередь, копирование должны быть предметом требования о какой-либо оценке пропорциональности меры (сравните Gillan и Quinton, приведенные выше, § 80, где полномочия на задержание и обыск дополнительно подлежат оперативному подтверждению государственным секретарем и судебному надзору).

83. Ссылаясь на подход к профилированию риска, принятого российской таможней, и соответствующую Инструкцию 2008 года (см. Пункты 30 и 37 выше), Правительство может понимать, что оно предполагает гарантии от произвольного «вмешательства» со стороны сотрудников таможни , Со своей стороны, Суд ссылается в этой связи на вывод суда кассационной инстанции в деле заявителя о том, что таможенный контроль должен основываться на принципе избирательности и, как правило, должен быть ограничен такими формами контроля, которые были достаточными для обеспечения соблюдения таможенного законодательства. Было также указано, что при проведении таможенной проверки таможенному органу разрешается брать образцы товаров, которые необходимы для дальнейшей оценки. Тем не менее, как решения национального суда, так и представления властей Российской Федерации в Суде ограничиваются общими утверждениями о подходе к профилированию риска и не указывают, как он применялся к заявителю. Фактически, проводя проверку действий таможенников, суды даже не ссылались на вышеупомянутую Инструкцию. Более того, ссылка на управление рисками (включая профилирование рисков) не затрагивает вопроса обширных копий данных с ноутбука заявителя, что лежит в основе настоящей жалобы. Европейский Суд не оставляет без внимания тот факт, что национальные суды указали на то, что было необходимо «экстенсивное копирование» из-за разнообразного характера «товаров», которые должны быть отобраны, что являлось электронными данными в настоящем деле. По мнению Суда, электронное устройство обычно содержит различные типы электронных файлов (текст, фотографии, видео и т. Д.), и их содержимое может различаться даже в пределах одного и того же типа файла. В дополнение к вышеупомянутым соображениям, касающимся правовой основы в данном случае, очевидно, что обычный подход к отбору таможней «товаров» не был адекватен в отношении электронных данных (см. Также пункт 80 выше).

84. Далее, отмечается, что заявитель указал, что «вмешательство» было неоправданным, поскольку он не был объектом какого-либо продолжающегося уголовного расследования или каких-либо мер в соответствии с Законом об оперативно-розыскной деятельности. Тем не менее, Суд не убежден, что во избежание произвола таможеннику было необходимо иметь разумное подозрение в преступной деятельности stricto sensu (как нарушающей Уголовный кодекс Российской Федерации), что является неким объективным основанием для подозрения конкретного лица в «преступной» деятельности в конкретных обстоятельствах и данной ситуации в целом. Для сравнения, Европейский Суд напоминает, что также возможно предусмотреть обоснованное вмешательство в права по статье 8 путем поиска и конфискации или сопоставимых мер в контексте, отличном от уголовного расследования, в отношении незаконного поведения, наказуемого согласно другим процедурам (см., например, DELTA PEKÁRNY asv Чешская Республика, № 97/11, §§ 80-83, 2 октября 2014 г.).

85. Однако, похоже, что комплексная мера, использованная в настоящем деле, не должна была основываться на некотором представлении о разумном подозрении в том, что лицо, делающее таможенную декларацию, совершило преступление, а именно в результате действия антиэкстремистского законодательства, касающегося настоящего дела. Действительно, российский Таможенный кодекс связал различные процедуры с необходимостью «обеспечения соблюдения таможенного законодательства». Настоящее дело касается одного конкретного контекста, в котором вмененное «несоблюдение» связано с запретом, установленным в Указе Президента №. 310 от 23 марта 1995 года вместе с приказом Федерального таможенного управления №. 677 от 10 ноября 1995 года и статье 13 Таможенного кодекса 2003 года (см. Пункты 29, 35-36 выше). Очевидное отсутствие какой-либо необходимости в обоснованном подозрении в отношении преступления было усугублено тем фактом, что национальные власти, в конечном итоге суды по судебному надзору, не пытались определять и применять такие понятия, как «пропаганда фашизма», «социальная, расовая, этническая или религиозная вражда» к любому из установленных фактов. Также отмечается, что президентский указ, по-видимому, касается таких мер, как «арест и привлечение к ответственности» лиц, «распространявших» материалы с вышеуказанным содержанием. Не было предложено, чтобы какие-либо отдельные инструкции или руководящие указания были предоставлены сотрудникам таможни в отношении ситуаций, связанных с потенциальными prima facie «экстремистскими материалами», и для работы с электронными данными в этом контексте.

86. В контексте настоящего дела, Суд не убежден, что представления правительства о том, что тот факт, что заявитель возвращался из спорного района, образовало в себе достаточное основание для продолжения обширной экспертизы и копирования его электронных данных по причине возможного «Экстремистского» контент.

87. В ситуациях, когда какое-либо лицо находится на таможне после прибытия в страну (тем более через такие порты въезда, как таможенные пункты для транспортных средств или те, которые прибывают пешком, как в настоящем деле), с учетом предела усмотрения, предоставленного для государства-ответчика в таможенном контексте особенно уместно выяснить, были ли доступны судебные средства защиты по факту и обеспечены ли адекватные гарантии.
— Судебный контроль

88. Хотя осуществление полномочий по проверке и отбору образцов подлежало судебному пересмотру в соответствии с главой 25 УПК России, ширина этих полномочий была такой, что заявитель сталкивался с огромными препятствиями, демонстрируя, что действия сотрудников таможни были незаконными, неоправданными или иным образом в нарушение российского законодательства (сравните Gillan и Quinton, упомянутое выше, § 80).

89. Суд ссылается на свои выводы в соответствии со статьей 13 Конвенции в сочетании со статьей 11 «Лашманкин и другие» (упомянутое выше, § 356), которая также касалась процедуры судебного пересмотра в соответствии с главой 25 УПК. В частности, Суд заявил следующее:

(a) Объем судебного надзора ограничивался проверкой законности оспариваемого административного акта или меры. В соответствии с главой 25 ГПК единственная соответствующая проблема, рассматриваемая национальными судами, заключалась в том, был ли оспариваемый акт или мера законными. «Законность» понималась как соблюдение правил компетенции, процедуры и содержания. Верховный суд прямо заявил, что у судов нет компетенции оценивать обоснованность действий или решений властей, принятых в рамках их дискреционных полномочий. Из этого следует, что по закону суды не обязаны рассматривать вопросы «соразмерности» и «необходимости в демократическом обществе», в частности, отвечает ли оспариваемое решение насущной социальной необходимости и соразмерно ли любым преследуемым законным целям, принципам, которые лежат в основе в основе анализа жалоб, касающихся статьи 11 Конвенции.

(b) Анализ судебных решений, вынесенных по делу «Лашманкина и других», показал, что они не признали, что дела касались конфликта между правом на свободу собраний и другими законными интересами и балансирования. Казалось, что баланс был установлен в пользу защиты других интересов, таких как права и свободы не участников, таким образом, что затрудняло изменение баланса в пользу свободы собраний. Суд пришел к выводу, что на практике российские суды не применяли стандарты, которые соответствовали принципам, закрепленным в статье 11, и не применяли критерии «соразмерности» и «необходимости в демократическом обществе».

90. По мнению Европейского Суда, эта оценка применима к контексту неблагоприятных решений и действий, принятых таможенными органами в связи с копированием электронных данных, что оспаривалось заявителем в ходе судебного пересмотра. Изучив доводы сторон, Суд не находит оснований для отступления от вышеуказанной оценки (см. В том же духе «Полякова и другие против России», № 35090/09 и 3 других, §§ 110-14, 7 марта). 2017 год в отношении судебных проверок в связи с посещением семей осужденными заключенными, а также Устинова, упомянутое выше, §§ 51-52 в отношении порядка исключения в отношении иностранного гражданина). В частности, Суд отмечает, что помимо того, что предмет дела отличается от настоящего дела, несколько примеров благоприятных национальных решений, представленных Правительством (см. Пункт 58 выше), были ограничены выводами о формальной незаконности, связанной с несоблюдением определенных формальных требований внутреннего законодательства, например, касающиеся компетенции таможенного органа, соблюдения определенных процедур и сроков. Решения не содержат конкретных доводов, соответствующих рассмотренным выше вопросам в контексте статьи 8 Конвенции в отношении уважения «личной жизни» заявителя.

91. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что пересмотр главы 25 в настоящем деле был проведен в свете применимого материально-правового законодательства, такого как Таможенный кодекс, который послужил основой для «вмешательства». Правительство-ответчик не продемонстрировало, что это законодательство добавило что-либо, чтобы предоставить судам правовую основу для определения того, было ли «вмешательство» «необходимым в демократическом обществе».

92. Суд считает, что обстоятельства настоящего дела указывают на определенные недостатки в национальной нормативно-правовой базе. Национальные власти, в том числе суды, не должны были указывать — и не приводили — соответствующих и достаточных оснований для оправдания «вмешательства» в настоящее дело. В частности, национальные власти не сочли уместным установить, преследовали ли оспариваемые меры какую-либо реальную законную цель, например, те, на которые ссылается правительство. Просто предполагалось, что указание возможного «экстремистского материала» требовалось указом президента 1995 года. На какой-либо стадии и каким-либо образом не было сочтено уместным, что заявитель нес журналистские материалы (см. Также ниже в соответствии со статьей 10 Конвенции).

(γ) Заключение

93. Таким образом, Суд приходит к выводу в дополнение к выводам в разделе формальной законности в пункте 80 выше, что Правительство-ответчик не убедительно продемонстрировало, что соответствующее законодательство и практика обеспечивали адекватные и эффективные гарантии против злоупотреблений в ситуации применения процедуры отбора проб в отношении электронных данных, содержащихся в электронном устройстве (сравните Gillan и Quinton, упомянутое выше, § 87).

94. Следовательно, они не «соответствуют закону», и из этого следует, что, соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

95. Приведенные выше выводы освобождают Суд от необходимости проверять, были ли соблюдены другие требования второго абзаца статьи 8.

III. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции

96. Заявитель утверждал, что ситуация, на которую жаловались, также привела к отдельному нарушению его свободы выражения, а именно, его свободы получать и передавать информацию и идеи.

97. Статья 10 Конвенции гласит в соответствующих частях следующее:
«1. Каждый имеет право на свободу выражения. Это право включает свободу придерживаться своего мнения, получать и распространять информацию и идеи без вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ …
2. Осуществление этих свобод, поскольку оно несет с собой обязанности и ответственность, может быть предметом таких формальностей, условий, ограничений или наказаний, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе, в интересах национальной безопасности, территориального права честность или общественная безопасность, для предотвращения беспорядков или преступлений …»

A. Доводы сторон

1. Заявитель

98. Заявитель утверждал, что действия таможенного органа сводились к «вмешательству со стороны государственного органа» в его свободу выражения, включая его свободу получать и распространять информацию и идеи «независимо от границ». Заявитель утверждал, что при пересечении границы он предъявил свой паспорт и пресс-карту. Копируя данные с ноутбука, власти также скопировали его «пароли доступа к FTP» на несколько профессиональных серверов, таких как Agency.Photographer.ru.

99. Оспариваемое «вмешательство» не преследовало законной цели и не было «необходимым в демократическом обществе». Заявитель действовал как журналист и высказал свое мнение, сделав фотографии и подготовив тексты для публикации в печатных и интернет-изданиях. В частности, заявитель в то время работал над фоторепортажем о жизни простых людей в Абхазии и перспективах экономического развития в этом районе. Это вызвало значительный общественный интерес, особенно в связи с финансовой и военной помощью России. Национальные суды не проводили оценку соразмерности.

2. Правительство

100. Правительство утверждало, что не было никакого «вмешательства со стороны публичных властей» в соответствии со статьей 10 Конвенции, поскольку в момент 27 августа 2009 года или позже заявитель не был привлечен к ответственности за какое-либо правонарушение или иное; ему не было запрещено публиковать материалы; скопированный материал не был подвергнут конфискации; и не было никакого раскрытия каких-либо конфиденциальных источников. Действия сотрудников таможни были ограничены проверкой и копированием некоторых данных в связи с обоснованным подозрением, что они могут содержать экстремистские материалы. Их действия не оказали «сдерживающего воздействия» на журналистскую свободу придерживаться и выражать свое мнение. Это не могло быть решающим в настоящем деле и не было решающим для сотрудников таможни, что заявитель был фотожурналистом. К заявителю не обращались и не угрожали из-за его профессионального статуса. Фраза «независимо от границ» в статье 10 не имела значения в настоящем деле.

101. Даже если было признано, что имело место «вмешательство со стороны публичных властей», такое вмешательство было относительно незначительным. Он был законным и преследовало цели, перечисленные в пункте 2 статьи 10 Конвенции. «Вмешательство» было соразмерно этим целям, в частности, по тем же причинам, что и в отношении статьи 8 Конвенции. Правительство утверждало, что прецедентное право Европейского Суда, касающееся защиты журналистских источников, в данном случае неприменимо.

B. Оценка Суда

102. Суд считает, что жалоба по статье 10 Конвенции связана с жалобой по статье 8 и что она является приемлемой. Тем не менее, принимая во внимание конкретные утверждения заявителя, а также характер и объем выводов Суда в соответствии со статьей 8 Конвенции (см. Также Gillan and Quinton, § 90, и Lashmankin and Others, §§ 350-60, оба упомянутых выше), Суд считает, что нет необходимости рассматривать его отдельно, по существу.
Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции в соответствии со статьями 8 и 10

103. Наконец, заявитель жаловался по существу на то, каким образом был проведен судебный пересмотр в настоящем деле. Сторонам было предложено сделать представления в соответствии со статьей 13 Конвенции, которая гласит:
«Каждый, чьи права и свободы, изложенные в Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, несмотря на то, что нарушение было совершено лицами, действующими в официальном качестве».

104. Заявитель утверждал, что действия государственных должностных лиц могли быть и фактически были оспорены посредством судебного пересмотра в соответствии с главой 25 ГПК. Однако национальные суды не приступили к адекватной оценке неблагоприятных действий должностных лиц на его право на уважение частной жизни и переписки или на его право на свободу выражения мнения. В частности, они не провели оценку того, были ли действия должностных лиц соразмерны какой-либо конкретной законной цели.

105. Правительство утверждало, что заявитель имел доступ к эффективным средствам правовой защиты в отношении его жалоб. Процедура судебного пересмотра в соответствии с главой 25 УПК была способна исправить нарушения прав личности. Дело заявителя было рассмотрено судами, по существу. Они занимались вопросами, касающимися законности, и пришли к выводу, что действия сотрудников таможни не нарушили его права. Заявитель также мог подать гражданский иск в соответствии со статьей 1070 Гражданского кодекса.

106. Принимая во внимание конкретные утверждения заявителя и, в первую очередь, характер и объем выводов Суда в соответствии со статьей 8 Конвенции (см. Также Лашманкин и другие, упомянутые выше, §§ 350-60), Суд считает, что жалоба по статье 13 Конвенции является приемлемой, но нет необходимости рассматривать ее отдельно, по существу.

V. Применение статьи 41 Конвенции

107. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд установит, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, и если внутреннее законодательство соответствующей Высокой Договаривающейся Стороны допускает лишь частичное возмещение, Суд, в случае необходимости, предоставляет справедливую компенсацию пострадавшая сторона».

А. Ущерб

108. Заявитель требовал 3000 евро в качестве компенсации морального вреда.

109. Правительство утверждало, что заявитель не обосновал причинно-следственную связь между предполагаемыми страданиями и нарушениями Конвенции.

110. Суд присуждает заявителю 3000 евро плюс любой налог, который может быть начислен на эту сумму.

Б. Судебные издержки

111. Заявитель также потребовал 2 805 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в национальных судах и в Суде.

112. Правительство выразило сомнение в подлинности договора между заявителем и его представителем, в частности, в отношении услуг, предположительно предоставляемых на национальном уровне. Правительство также посчитало, что заявленные сборы были чрезмерными и что почтовые расходы были подтверждены только частично.

113. В соответствии с прецедентной практикой Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек только в той мере, в которой было доказано, что они были фактически и обязательно понесены и являются разумными с точки зрения количества. С учетом наличия у него документов и вышеуказанных критериев, Суд считает разумным присудить сумму в 1 700 евро, покрывающую расходы по всем статьям, плюс любой налог, который может быть взыскан с заявителя.

C. Проценты по умолчанию

114. Суд считает целесообразным, чтобы процентная ставка по умолчанию была основана на предельной кредитной ставке Европейского центрального банка, к которой следует добавить три процентных пункта.

По этим основаниям суд единогласно

1. Объявляет жалобы по статьям 8, 10 и 13 Конвенции приемлемыми;

2. Постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

3. Постановляет, что нет необходимости отдельно рассматривать существо жалобы в соответствии со статьей 10 Конвенции;

4. Постановил, что нет необходимости отдельно рассматривать существо жалобы по статье 13 Конвенции;

5. Постановил

(a) что государство-ответчик должно выплатить заявителю в течение трех месяцев с даты, когда судебное решение станет окончательным в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, следующие суммы, которые должны быть конвертированы в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на дату расчета:

(i) 3000 евро (три тысячи евро) плюс любой налог, который может быть начислен на эту сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1700 евро (одна тысяча семьсот евро) плюс любые налоги, которые могут быть взысканы с заявителя, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) что с момента истечения вышеуказанных трех месяцев до момента выплаты по вышеуказанным суммам будут выплачиваться простые проценты по ставке, равной предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в течение периода дефолта плюс три процентных пункта;

6. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.
Совершено на английском языке и сообщено в письменном виде 13 февраля 2018 года в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Stephen Phillips                  Helena Jäderblom
Секретарь                          Председатель

К сегодняшней ситуации:

Представляется, что изъятие телефонов у граждан, задержанных в ходе прогулок по Москве (даже если эти граждане были участниками акции) может представлять собой явно чрезмерное непропорциональное вторжение в право на уважение частной жизни. Действия сотрудников полиции могут быть обжалованы и признаны незаконными. Если такие решения не будут вынесены российскими судами, высока вероятность того, что в случае обращения в Евросуд, будет установлено нарушение ст. 8 Конвенции.

|| Смотреть другие дела по Статье 8 ||