Данное решение вступит в силу при обстоятельствах, указанных в Статье 44 §2. Оно может быть подвергнуто редакционному пересмотру.
В деле «Скудаева против России»,
Европейский Суд по правам человека (Третья секция), заседая Палатой в
следующем составе:
Vincent A. De Gaetano, Председатель,
Branko Lubarda,
Dmitry Dedov,
Georgios A. Serghides,
Jolien Schukking,
María Elósegui, судьи
и Stephen Phillips, Секретарь Секции,
после закрытого заседания 5 февраля 2019 г.
выносит следующее постановление, принятое в указанный день:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой, поданной против Российской Федерации в Европейский cуд по правам человека в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее- Конвенция) гражданкой России, г-жой Анной Александровной Скудаевой (далее- Заявитель), 14 апреля 2017г.
2. Заявитель был представлен г-жой Г. Араповой, юристом, практикующим в Воронеже. Правительство Российской Федерации (далее- Правительство) первоначально было представлено г-ном Г. Матюшкиным, Уполномоченным Российской Федерации при Европейском суде по правам человека, и затем его преемником на этом посту- г-ном М. Гальпериным.
3. Заявитель утверждал о нарушении ее права на свободу выражения мнения.
4. Уведомление о подаче заявления было передано Правительству Российской Федерации (далее-Правительство) 3 апреля 2013г.
ФАКТЫ
I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
А. Оспариваемая статья
5. Заявитель является журналистом.
6. 18 июля 2006 года в номере местной ежедневной газеты «Хронометр-Кострома» №29 была опубликована статья Заявителя под заголовком «Несмешное кино». Статья гласила, в той мере, в какой это имеет отношение к настоящему делу, следующее:
«В разгар коррупционных скандалов, сотрясающих область, «Красный Дом» всеми силами старается сохранить лицо.
За честь мундира.
Вот уже несколько лет подряд жители Костромской области помимо своей воли вынуждены смотреть бесконечный «сериал» о громких коррупционных скандалах во властных структурах региона. Первая серия фильма «В областной администрации коррупции нет» вышла на экраны в 2002 году, когда в отношении заместителя губернатора Д.С. было возбуждено уголовное дело. Расследование было открыто против него по подозрению в причинении вреда средней тяжести здоровью человека, а также в хищении имущества путем злоупотребления служебным положением по «коррупционной» 201-й статьей Уголовного Кодекса РФ.
Несмотря на всю серьезность предъявленных заму обвинений, губернатор В.Ш. всеми силами пытался выгородить своего подчиненного, стараясь сохранить «честь мундира». Все то время, пока скандальный зам лежал на тюремных нарах и сидел на скамье подсудимых, мягкое кресло в «красном доме» покорно ждало своего хозяина.
В феврале 2003 года губернатор на фирменном бланке с гербом Костромской области направил судье М. удивительное по своей простоте ходатайство № 134/гл., в котором требовал: «В том случае, если суд сочтет действия, инкриминируемые Д.С., уголовно- наказуемыми, прошу рассмотреть вопрос о возможности прекращения в отношении него уголовного преследования». Любопытно, что даже после вынесения заму обвинительного приговора губернатор В. Ш. продолжал упорствовать и долго отказывался уволить запятнавшего репутацию чиновника с занимаемой должности. Расстаться со столь «перспективным» сотрудником он смог только после вынесения с этой целью областным прокурором представления…»
B. Разбирательство, инициированное против Заявителя по делу о клевете
7. 28 июля 2006 года Администрация Костромской области и Губернатор Костромской области В. Ш. подали иски о клевете в Ленинский районный суд Костромы (далее – «районный суд») в отношении издателя «Хронометр- Кострома» и Заявителя, добиваясь опровержения определенных заявлений и требуя возмещения морального вреда. Истцы оспаривали, в частности, следующие заявления: «в разгар коррупционных скандалов, сотрясающих область, «Красный дом» всеми силами пытается сохранить лицо» и «несмотря на серьезный характер уголовных обвинений, выдвинутых против его заместителя, губернатор пытался любой ценой выгородить своего подчиненного, пытаясь отстоять честь мундира».
8. 5 октября 2006 года районный суд частично удовлетворил иски о клевете, признав одно из оспариваемых заявлений неправдивым, постановив опубликовать опровержение, а также обязав Заявителя и газету выплатить 500 российских рублей (примерно 15 евро по обменному курсу, действовавшему в то время) и 1000 рублей (приблизительно 30 евро), соответственно, в качестве компенсации морального вреда. Решение гласило:
«Анализируя содержание статьи в целом и информацию, оспариваемую истцами, суд приходит к следующему выводу … выражение «сохранить лицо», касающееся коррупционных скандалов в регионе и деятельности администрации Костромской области, не является клеветническим по той причине, что уголовное преследование руководителей органов исполнительной власти региона и унитарных предприятий было известным фактом. Все эти события привлекли внимание общественности и вызвали широкий общественный резонанс в регионе, независимо от статей в прессе. Утверждение автора статьи о том, что Администрация Костромской области пыталась «сохранить лицо» в разгар коррупционных скандалов не подразумевает заявления о том, что данное государственное учреждение пыталось оправдать, тем более какими-либо незаконными способами, свои действия или действия своих сотрудников. С учетом вышеизложенного суд не находит оснований для удовлетворения исковых требований, предъявленных администрацией Костромской области. Опубликованные в газете заявления о попытках губернатора В. Ш. выгородить, во что бы то ни стало, действия своего подчиненного Д. С., которому было предъявлено уголовное обвинение, не были подтверждены [как правдивые] в ходе судебного заседания. Суд установил, что 9 февраля 2003 года губернатор В. Ш. направил федеральному судье М. ходатайство о прекращении производства по уголовному делу в отношении Д. С. … Губернатор просил суд рассмотреть вопрос о возможности прекратить уголовное производство в отношении Д. С. с учетом действующих правовых норм. «Выгораживание» определяется в словаре … как доказывание непричастности кого-либо к чему-либо с целью избавить это лицо от ответственности.
«Всеми силами» означает [согласно толкованию в словарях] всеми средствами и всеми возможными способами. В ходатайстве губернатора не содержится никаких указаний на то, что губернатор В. Ш. пытался доказать суду, что [его заместитель] Д. С. не был причастен к преступлениям, в которых его обвиняли, и что он пытался помочь ему избежать уголовной ответственности любой ценой. Запрос губернатора означал, что с учетом действующих правовых норм, то есть в соответствии с законом, суду [предлагалось] изучить возможность прекращения уголовного дела с учетом времени, прошедшего с момента совершения преступления Д. С., и информации, касающейся личных характеристик последнего. Следовательно, информация, содержащаяся в статье в части, оспариваемой истцом, не отражает истину.
По мнению суда, распространенные о губернаторе заявления по своему характеру наносят ущерб, поскольку приводят читателя к мнению о том, что губернатор нарушил морально — этические нормы, поступил неправильно по отношению к обществу, [и] проигнорировал требования уголовно-процессуального законодательства.
Более того, согласно словарю …, «честь мундира» подразумевает ироничное отношение к кажущейся порядочности и ложно безупречной репутации. Это выражение описывает человека, который ради личных или узко истолкованных институциональных интересов не хочет стирать свое грязное белье публично [и] желает поддержать порядочность и хорошую репутацию любыми возможными способами. Ответчики не представили доказательств, которые объективно свидетельствовали бы о том, что при направлении ходатайства о прекращении уголовного дела в отношении Д. С. губернатор преследовал свои личные интересы или интересы администрации Костромской области. Соответственно, [клеветнические] претензии губернатора Костромской области по поводу защиты его чести, достоинства и деловой репутации являются вполне обоснованными с точки зрения права и подлежат удовлетворению.»
9. Заявитель и главный редактор газеты обжаловали решение в Костромском областном суде (далее – «областной суд»), ссылаясь, в частности, на то, что оспариваемые заявления представляли собой оценочные суждения, имевшие весомую фактическую основу- ходатайство губернатора к судье М. Администрация Костромской области также обжаловала решение.
10. 11 декабря 2006 года областной суд отклонил жалобу Заявителя и оставил в силе решение от 5 октября 2006 года в полном объеме. Его обоснование включало следующее:
«При принятии решения по искам, представленным губернатором Костромской области, [районный] суд обоснованно пришел к выводу о том, что ответчики в ходе судебного заседания не доказали, что губернатор всеми средствами и всеми способами, то есть любой ценой, пытался защитить «честь мундира». Поэтому [окружной] суд пришел к правильному выводу о том, что данное заявление не соответствует действительности и наносит ущерб губернатору. Данный вывод [районного] суда хорошо мотивирован, соответствует требованиям закона и материалам дела, [и] оснований для признания его ошибочным не имеется. Аргумент г-жи Скудаевой о том, что автор имеет право выражать свое собственное мнение – субъективные оценки, которые не подлежат доказыванию − не может служить основанием для отмены решения [от 5 октября 2006 года]. Действительно, г-жа Скудаева, как и любое другое лицо, имеет право выражать свое личное мнение, суждение и оценку. Однако, если личные мнения, суждения или оценки содержат утверждения, порочащие честь, достоинство и репутацию человека, они должны быть правдивыми. В соответствии с пунктом 3 статьи 17 Конституции России, реализация прав и свобод человека не может нарушать права и свободы других лиц. Кроме того, эти заявления включают заявление о том, что «несмотря на серьезный характер уголовных обвинений, выдвинутых против его заместителя, губернатор В. Ш. пытался любой ценой прикрыть своего подчиненного, пытаясь отстоять «честь полка», и доказательство тому дается позже».
11. По словам Заявителя, 17 января 2007 года она передала Службе судебных приставов 500 рублей в пользу В. Ш.
II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ПРАВО И ПРАКТИКА
12. Краткое изложение соответствующего внутреннего законодательства и практики смотреть в деле Cheltsova v. Russia (no. 44294/06, §§ 32-34, 13 июня 2017).
ВОПРОСЫ ПРАВА
I. ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 10 КОНВЕНЦИИ
13. Заявитель жаловалась на то, что решения национальных судов по делу о клевете, инициированных против нее, необоснованно ограничили ее право на свободу выражения мнений, гарантируемое Cтатьей 10 Конвенции, которая в соответствующих случаях гласит следующее:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует Государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или
общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия.»
A. Представления сторон
1. Правительство
а) Замечания от 29 июля 2013 года
14. Правительство согласилось с тем, что имело место вмешательство в право Заявителя на свободу выражения мнений, которое, по их мнению, тем не менее, было предписано законом, было необходимо в демократическом обществе, а также соразмерно законной цели защиты репутации В. Ш.
15. Правительство настаивало на том, что право на распространение информации не является абсолютным и могло быть ограничено в соответствии с законом, в частности, в целях защиты репутации третьих сторон. Они отметили, что российское законодательство, а именно: статья 23 Конституции, статья 152 Гражданского Кодекса и Постановление 3 Пленума Верховного Суда РФ, полностью соответствовало стандартам Конвенции и основывалось на предположении о недопустимости распространения заявлений, которые пятнают честь, достоинство или деловую репутацию лица.
16. Они утверждали, что оспариваемые заявления, сделанные в отношении губернатора В. Ш., не имели фактических оснований. Суды правильно установили, что в ходатайстве губернатора на имя судьи М. не содержалось никаких указаний на то, что губернатор В.Ш. пытался убедить судью в невиновности Д.С. или пытался помочь последнему избежать уголовной ответственности любой ценой. В ходатайстве содержалась просьба о том, чтобы судья рассмотрел в соответствии с законом вопрос о возможности прекращения уголовного производства в отношении Д.С. с учетом времени, прошедшего с даты совершения последним преступлений, и принимая во внимание как его личные характеристики, так и, в частности, его профессиональные качества. Национальные суды также проанализировали выражение «честь мундира» и пришли к правильному выводу о том, что ответчики, включая Заявителя, не доказали правдивости оспариваемых заявлений в ходе разбирательства по делу о клевете.
17. Национальные суды правильно истолковали оспариваемое заявление в отношении губернатора В.Ш. не в качестве оценочного суждения, а как утверждение о наличии предполагаемого факта, лишенное при этом каких-либо фактических оснований. В статье не обращалось внимание на тот факт, что в ней содержались субъективные оценки журналиста. Она была написана в утвердительном стиле, а не в качестве оценки.
18. Правительство далее заявило, что установление фактических обстоятельств дела в первую очередь относится к компетенции национальных судов. Подводя итог, они предложили Суду признать данное заявление явно необоснованным.
b) Дополнительные замечания от 28 ноября 2013
19. Правительство утверждало, что национальные суды установили необходимый баланс между двумя конкурирующими интересами, сопоставив право заявителей на свободу выражения мнений с правом В. Ш. на репутацию и доброе имя.
20. Районный суд распределил бремя доказывания в соответствии с российским законодательством, а это означает, что истец должен был доказать факт распространения информации, а ответчик — доказать правдивость распространяемых заявлений. Ответчики не смогли доказать, что оспариваемое заявление, касающееся В. Ш., было правдой. Костромской суд правильно отклонил как необоснованный аргумент Заявителя о том, что автор имеет право выражать мнения и ценностные суждения, не подлежащие доказыванию.
21. Правительство настаивало на том, что «ценностное суждение без каких-либо фактических оснований могут быть чрезмерным» (смотреть дело Novaya Gazeta and Borodyanskiy v. Russia, no. 14087/08, § 40, 28 March 2013).
Вмешательство в право Заявителя на свободу выражения мнения было «необходимо в демократическом обществе» для защиты репутации В. Ш., поскольку оспариваемое заявление потенциально могло быть воспринято читателями как утверждение о причастности В. Ш. к коррупционной деятельности и его незаконном вмешательстве в отправление правосудия.
22. Правительство далее настаивало на том, что национальные суды должным образом учли статус В. Ш. как публичного лица. Как высокопоставленный государственный служащий, губернатор должен обладать образцовыми моральными качествами. Государственные служащие должны пользоваться общественным доверием и, согласно российским подзаконным актам, соблюдать строгие этические нормы. Журналист должен тщательно проверять любую публикуемую информацию. Правительство пришло к выводу, что, «учитывая содержание оспариваемых заявлений, субъективная оценка личности губернатора Костромской области, а также оскорбительный характер этих высказываний, содержащих личные замечания в адрес истца», Заявитель перешагнул пределы допустимой критики. Критика, по мнению Правительства, является личным мнением относительно деятельности третьих лиц, тогда как указанные заявления представляли собой утверждение о наличии фактов, подлежащих доказыванию.
23. Правительство далее утверждало, что Заявитель не пострадал от значительного ущерба, поскольку установленный размер подлежащей уплате компенсации был весьма скромным.
2. Заявитель
24. Заявитель поддержала свою жалобу. Она настаивала на том, что национальные суды не обеспечили справедливого баланса между осуществлением ее права на свободу выражения мнений и права В.Ш. на репутацию, поскольку они не приняли во внимание соответствующие позиции, занимаемые губернатором В.Ш. и журналистом, а также то, что в статье речь шла о деле, представляющем собой публичный интерес, а именно о проблеме коррупции в Костромской области.
25. Оспариваемое заявление представляло собой оценочное суждение со стороны Заявителя, а именно ее субъективную оценку того факта, что губернатор В. Ш. просил судью прекратить уголовное производство в отношении его заместителя. Заявитель представил в национальные суды доказательства того, что В.Ш. действительно прислал прошение, о котором идет речь, и что ее оценочное суждение, таким образом, имело достаточную фактическую основу и было сделано добросовестно. Оспариваемые выражения «выгораживать любой ценой» и «честь мундира» использовались в качестве риторических приемов, которые иллюстрировали журналистскую свободу использовать преувеличения или даже провокации. Заявитель, как журналист, был обязан проинформировать общественность о попытке губернатора повлиять на представителя судебной власти в нарушение принципа разделения властей.
26. Заявитель пришел к выводу, что национальные суды истолковали ее журналистское суждение относительно морального аспекта поведения губернатора В. Ш. в его официальном качестве как констатацию факта, тем самым возложив на нее как на журналиста чрезмерное бремя доказывания правдивости слов, используемых в качестве риторических приемов. Она также утверждала, что власти не представили соответствующих и достаточных оснований для оправдания вмешательства [в ее права].
B. Оценка Суда
1. Вопросы приемлемости
27. Что касается возражения Правительства относительного того, что Заявитель не понес какого-либо значительного ущерба по смыслу пункта 3 (b) статьи 35 Конвенции, которое было впервые выдвинуто 28 ноября 2013 года (см. пункт 23 выше), Суд отмечает, что данное возражение касается вопроса о допустимости в узком смысле этого термина, а не вопроса о юрисдикции Суда (см. в противоп., Blečić v. Croatia [GC], no. 59532/00, § 67, ECHR 2006-III, Satakunnan Markkinapörssi Oy and Satamedia Oy v. Finland [GC], no. 931/13, § 93, ECHR 2017). Он вновь заявляет в этой связи, что, согласно Правилу 55 Регламента Суда, любое заявление о неприемлемости, в той степени, в какой это позволяют обстоятельства дела и характер возражений, должно быть сделано в письменной или устной форме в порядке представления замечаний по вопросам приемлемости жалобы (см. N. C. v. Italy [GC], no. 24952/94, § 44, ECHR 2002-X). Правительство не представило каких-либо объяснений относительно того, почему оно не выдвинуло соответствующие de minimis (малозначительные) возражения в своих замечания от 29 июля 2013 года. В настоящем деле нет каких-либо исключительных обстоятельств, которые освобождали бы Правительство от их обязанности своевременно выдвигать какие-либо возражения по вопросам приемлемости (см. Khlaifia and Others v. Italy [GC], no. 16483/12, § 52, ECHR 2016 (выдержки)). Из этого следует, что Правительство лишилось права выдвигать de minimis (малозначительные) возражения.
28. Суд далее отмечает, что заявление не является явно необоснованным по смыслу пункта 3 (а) статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что жалоба не является неприемлемой по любым другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.
2. Вопросы существа
29. Суд отмечает, что между сторонами существует общее мнение о том, что решение Окружного суда от 5 октября 2006 года, поддержанное областным судом 11 декабря 2006 года (см. пункты 8 и 10 выше), представляет собой вмешательство в право Заявителя на свободу выражения мнений, гарантированное статьей 10 § 1 Конвенции. Суд также согласен с тем, что вмешательство было «предусмотрено законом», в частности статьей 152 Гражданского Кодекса, и «преследовало законную цель», а именно «защиту репутации или прав других лиц», по смыслу статьи 10 § 2 Конвенции. Поэтому Суду предстоит изучить вопрос о том, было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе». Для этого необходимо, чтобы Суд установил, является ли такое вмешательство соразмерным преследуемой законной цели и являются ли основания, приведенные национальными судами, относимыми и достаточными (см. Morice v. France [GC], no. 29369/10, § 144, ECHR 2015).
30. Суд с самого начала подчеркивает, что Заявитель, являющийся журналистом, был привлечен к гражданской ответственности за статью, опубликованную в газете. Поэтому вмешательство должно рассматриваться в контексте важности роли прессы в обеспечении надлежащего функционирования демократического общества (см. среди многих других источников, Lindon, Otchakovsky-Laurens and July v. France [GC], nos. 21279/02 and 36448/02, § 62, ECHR 2007-IV).
31. Общие принципы, касающиеся необходимости вмешательства в свободу выражения, часто повторяемые Судом, были обобщены в Bédat v. Switzerland ([GC], no. 56925/08, § 48, ECHR 2016, среди многих других источников. Общие принципы, касающиеся Cтатьи 10 и свободы прессы, были недавно обобщены в деле Satakunnan Markkinapörssi Oy and Satamedia Oy, упомянутом выше, §§ 124-28).
32. Суд считает, что в данном случае уместными являются следующие стандарты, установленные в его практике, которым должно соответствовать вмешательство в осуществление права на свободу печати для удовлетворения требования «необходимости», содержащегося в пункте 2 статьи 10 Конвенции.
33. В силу важности той функции, которую выполняет пресса в условиях демократии (см. Delfi AS v. Estonia [GC], no. 64569/09, § 132, ECHR 2015), статья 10 Конвенции предоставляет журналистам защиту при условии, что они действуют добросовестно, чтобы предоставить точную и достоверную информацию в соответствии с принципами ответственной журналистики (см. Pentikäinen v. Finland [GC], no. 11882/10, § 90, ECHR 2015). Высокий уровень защиты свободы выражения мнений, и, соответственно, более узкие дискреционные полномочия властей, предоставляются обычно в тех вопросах, которые представляют собой общественный интерес (см. Bédat, упомянутое выше, § 49). Политики и государственные служащие, действующие в официальном качестве, подвержены критике с более широкими пределами допустимости, чем в случаях, когда дело касается частных лиц (см. Thoma v. Luxembourg, no. 38432/97, § 47, ECHR 2001-III; Pedersen and Baadsgaard v. Denmark [GC], no. 49017/99, § 80, ECHR 2004-XI). Необходимо проводить тщательное разграничение между «фактами» и «субъективными оценками». Существование фактов может быть доказано, в то время как истина оценочных суждений не поддается доказательству (см. Cumpǎnǎ and Mazǎre v. Romania [GC], no. 33348/96, § 98, ECHR 2004-XI, и Morice, упомянутые выше, § 126). При рассмотрении вопроса о необходимости вмешательства в свободу выражения мнений в демократическом обществе в интересах «защиты репутации…третьих лиц», национальные власти должны обеспечивать справедливое равновесие при защите двух противоречащих друг другу ценностей, гарантируемых Конвенцией. А именно, с одной стороны, права на свободу выражения мнений, защищаемого Статьей 10, и, с другой стороны, права на уважение частной жизни, закрепленного в Статье 8 (см., в частности, дело Medžlis Islamske Zajednice Brčko and Others v. Bosnia and Herzegovina [GC], nos. 17224/11, § 77, 27 June 2017). Однако для применения Статьи 8 Конвенции посягательство на репутацию какого-либо лица должно достичь определенного уровня серьезности, а его характер должен наносить ущерб личному осуществлению права на уважение частной жизни (см. A. v. Norway, no. 28070/06, § 64, 9 April 2009, and Axel Springer AG v. Germany [GC], no. 39954/08, § 83, 7 February 2012).
34. Суд вновь заявляет, что при анализе вопроса о вмешательстве в право на свободу выражения мнений он должен, среди прочего, определить, являются ли обоснованными и достаточными мотивы, приводимые национальными властями. При этом Суд должен убедиться в том, что эти органы применяли стандарты, которые соответствовали принципам, закрепленным в Статье 10, и опирались на приемлемую оценку соответствующих фактов (см. Perinçek v. Switzerland [GC], no. 27510/08, § 196, ECHR 2015 (выдержки)).
35. Суд прежде уже установил факты нарушения Cтатьи 10 Конвенции в ряде дел против России, поскольку отечественные суды не применяли установленные прецедентным правом Суда стандарты, касающиеся свободы печати (смотреть OOO Ivpress and Others v. Russia, nos. 33501/04 and 3 others, § 79, 22 January 2013; Kunitsyna v. Russia, no. 9406/05, §§ 46-48, 13 December 2016; Terentyev v. Russia, no. 25147/09, §§ 22-24, 26 January 2017; OOO Izdatelskiy Tsentr Kvartirnyy Ryad v. Russia, no. 39748/05, § 46, 25 April 2017; and Cheltsova, указанная выше, § 100). Суду теперь следует удостовериться в том, что соответствующие стандарты, кратко изложенные в пункте 33 выше, применялись при разбирательстве дела о диффамации в отношении Заявителя.
36. Национальные суды ограничились выводом о том, что оспариваемое заявление запятнало честь, достоинство и деловую репутацию В. Ш. и что Заявитель не доказал правдивости указанного заявления (см. пункты 8 и 10 выше). Они не учли: позицию Заявителя как журналиста и наличие или отсутствие добросовестности с ее стороны; позицию истца как политика и гражданского служащего; цель, преследуемую Заявителем при публикации статьи; наличие в оспариваемой статье вопроса, представляющего общественный интерес или вызывающего общую озабоченность; или актуальность информации о предполагаемых попытках губернатора повлиять на судебную систему в контексте борьбы с коррупцией (см. mutatis mutandis, дело Kunitsyna, указанное выше, § 46). Упуская анализ этих элементов, национальные суды не учли важнейшую функцию, которую пресса выполняет в демократическом обществе.
37. Национальные суды также не провели четкого разграничения между фактами и оценочными суждениями. Районный суд не рассмотрел вопрос о том, являлось ли оспариваемое В.Ш. заявление субъективной оценкой, выраженной с полным пренебрежением к требованиям раздела 9 Постановления № 3 Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 года, в соответствии с которым ценностные суждения не подлежат наказанию по статье 152 ГК РФ, поскольку являются выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, и не могут быть проверены на предмет их достоверности (см. Cheltsova, процитированное выше, §32). По настоянию Заявителя областной суд рассмотрел этот вопрос, но лишь кратко. Не проводя углубленного анализа характера оспариваемого заявления, он лишь пришел к выводу о том, что рассматриваемое заявление являлось констатацией факта, которое должно было быть доказано.
38. Что касается необходимости обеспечить баланс между правом губернатора на репутацию и правом журналиста на свободу выражения мнений, Суд отмечает, что национальные суды лишь установили, что оспариваемое заявление запятнало честь, достоинство и деловую репутацию В. Ш., не предоставив никаких оснований для обоснования такого вывода. Районный и областной суды не сочли необходимым рассмотреть вопрос о том, могло ли оспариваемое заявление, которое касалось поведения В. Ш. как губернатора в публичной сфере, а не его личных качеств или частной жизни, рассматриваться в качестве фактического нападения, способного нанести ущерб чести или деловой репутации истца, не говоря уже о его достоинстве. Мотивировочные обоснования судов, как представляется, основывались на молчаливом предположении о том, что интересы, связанные с защитой «чести и достоинства других лиц», в частности лиц, наделенных публичными полномочиями, при любых обстоятельствах имеют преимущественную силу над свободой выражения мнений. Не взвесив два конкурирующих интереса, национальные суды не смогли обеспечить необходимый баланс.
39. Вышеприведенные обстоятельства подталкивают Суд к выводу о том, что причины, по которым национальные суды оправдали вмешательство в право Заявителя, гарантированное Статьей 10, не были «относимыми и достаточными». Суд учитывает принципиально вспомогательную роль режима, установленного Конвенцией (см. Dubská and Krejzová v. the Czech Republic [GC], nos. 28859/11 and 28473/12, §175, ECHR 2016). Однако, учитывая, что национальные суды не представили соответствующих и достаточных оснований для оправдания вмешательства в рассматриваемом деле, Суд считает, что нельзя прийти к выводу о том, что они «применили стандарты, которые соответствовали принципам, закрепленным в статье 10 Конвенции», или «исходили из обоснованной и приемлемой оценки соответствующих фактов» (см., с дополнительными ссылками, дело Terentyev, указанное выше, § 24). Суд приходит к заключению, что вмешательство в право Заявителя на свободу выражения мнения не было «необходимым в демократическом обществе».
40. Соответственно, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
II. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
41. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
42. Заявитель утверждал, что вмешательство оказало негативное влияние на его право свободы слова как журналиста, и затребовал 2000 евро (EUR) в качестве компенсации морального вреда.
43. Правительство заявило, что компенсация не подлежит выплате в отсутствие нарушения прав Заявителя по Статье 10. В любом случае испрашиваемая сумма, по мнению Правительства, являлась чрезмерной.
44. Суд присуждает Заявителю 2000 евро в качестве возмещения морального вреда.
B. судебные расходы и издержки
45. Заявитель потребовал 1675 евро в качестве возмещения судебных издержек (33,5 часа по почасовой ставке 50 евро). Он представил соглашение о гонораре с указанием почасовой ставки в 40 евро и окончательный счет с указанием почасовой ставки в 50 евро. Кроме того, он потребовал 121 евро, которые были заплачены им истцу по исполнение решения районного суда, без предоставления копии документа, подтверждающего оплату.
46. Правительство заявило, что расходы, связанные с выплатой Заявителем «справедливой компенсации морального вреда, причиненного В.Ш.», не подлежали возмещению. Что касается требования о присуждении 1675 евро, Правительство утверждало, что оно являлось чрезмерным, поскольку дело Заявителя не было особенно сложным. Кроме того, они отметили, что в соглашении о гонораре между Заявителем и его представителем была установлена почасовая ставка в размере 40 евро, в то время как подробный график был основан на почасовой ставке в 50 евро. Правительство пришло к выводу, что эти требования не были подкреплены соответствующими документами.
47. В соответствии с прецедентной практикой Суда, Заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той мере, в какой было продемонстрировано, что ни были действительно понесены и что он являлись разумными. В настоящем деле Заявитель не предоставил какой-либо документ в качестве доказательства исполнения судебного решения. Соответственно, Суд отклоняет эту часть требования. Что касается остальных требования, то Суд отмечает расхождения между почасовой ставкой, предусмотренной в соглашении о гонораре, и ставкой, представленной в итоговом счете. Это расхождение, по его мнению, может быть объяснено технической ошибкой или может являться результатом изменения соглашения. В любом случае, учитывая имеющиеся в его распоряжении документы и вышеуказанные критерии, Суд, убедившись в том, что Заявитель понес определенные судебные издержки в связи с его жалобой, считает разумным не присуждать истребуемую сумму в полном объеме. Таким образом, Суд присуждает Заявителю сумму в размере 850 евро в счет компенсации расходов, понесенных в процессе разбирательства в Суде.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
33. Суд считает уместным, чтобы процентная ставка при просрочке платежей определялась исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.
НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Объявляет жалобу приемлемой;
2. Постановляет, что имело место нарушение Cтатьи 10 Конвенции;
3. Постановляет,
(а) что государство-ответчик должно выплатить Заявителю в течение трех месяцев с даты, когда настоящее решение станет окончательным в соответствии со Статьей 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, переведенные в валюту государства-ответчика по курсу на дату урегулирования:
(i) 2000 евро (две тысячи евро) плюс любой налог, который может взиматься в отношении нематериального ущерба;
(ii) 850 евро (восемьсот пятьдесят евро) плюс любой налог, который может взиматься с Заявителя в отношении расходов и издержек;
(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского Центрального Банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;
Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 5 марта 2019г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
