Дело «SHULEPOVA v. RUSSIA» вел кандидат юридических наук адвокат Александр Викторович Косс, с которым сотрудничает наш Центр. Рассмотрение дела завершилось 23.10.2008 года вынесением положительного решения ЕСПЧ, которым установлено нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;
Дело было инициировано жалобой N 34449/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
В начале февраля 1999 г. заявительница жаловалась своему врачу К. на соседей, которые предположительно подвергли ее электромагнитному излучению, пытались заразить ее ВИЧ-инфекцией, создавали шумы и протечки и подвергали ее пытке многими другими способами. Она угрожала вылить на них кислоту.
10 февраля 1999 г. заявительница была осмотрена медицинской комиссией в составе двух психиатров и трех врачей общего профиля Балтийской городской медицинской ассоциации. Комиссия заключила, что заявительница страдает от параноидного расстройства личности, является галлюцинаторной и агрессивной. Поэтому она представляет опасность для окружающих и для себя самой. Врачи также установили, что заявительница страдает от повышенного давления.
В тот же день она была доставлена в Калининградскую областную психиатрическую больницу N 1 (далее — больница).
12 февраля 1999 г. заявительница была осмотрена психиатрами больницы, которые поставили ей диагноз «инволюционный параноидный психоз» и заключили, что она нуждается в принудительном лечении.
В тот же день больница обратилась в суд за дачей санкции на недобровольную госпитализацию заявительницы.
16 февраля 1999 г. Ленинградский районный суд г. Калининграда вынес постановление о временном содержании заявительницы в больнице до рассмотрения заявления. Заседание было назначено на 18 февраля 1999 г.
18 февраля 1999 г. заседание не состоялось. В протоколе указано, что заявительница не может назначить представителя в связи с серьезным психическим расстройством.
26 марта 1999 г. заявительница дала согласие на лечение. Она оставалась в больнице до 21 апреля 1999 г.
13 мая 1999 г. судебное разбирательство было прекращено, поскольку больница отозвала свое заявление.
2. Судебная проверка содержания под стражей
После освобождения заявительница жаловалась в прокуратуру на свою предположительно незаконную госпитализацию.
В письме начальника отдела надзора за соблюдением законности в правоохранительных органах <*> прокуратуры Калининградской области от 1 февраля 2000 г. признавалось, что с 16 по 26 марта 1999 г. она незаконно содержалась в больнице без судебной санкции, и были рекомендованы меры по устранению ситуации.
11 апреля 2002 г. Ленинградский районный суд уведомил прокуратуру о том, что примет меры для исключения подобных нарушений в будущем и соблюдения сроков рассмотрения заявлений больниц.
Тем временем, 21 февраля 2000 г. заявительница предъявила иск к врачу К. и больнице о возмещении ущерба. Она оспаривала выводы медицинских комиссий от 10 и 12 февраля 1999 г., утверждая, что не страдала психическими заболеваниями, и отсутствовала необходимость ее принудительного лечения. Она также утверждала, что ее содержание под стражей было незаконным как не основанное на судебном решении. Она просила взыскать компенсацию морального вреда. Представитель больницы возражал, что выводы врачей в деле заявительницы были правильными, а ее недобровольная госпитализация — законной. Он просил суд отклонить иск заявительницы в полном объеме.
22 июня 2000 г. Ленинградский районный суд г. Калининграда установил, что отсутствуют основания для того, чтобы ставить под сомнение выводы медицинских комиссий, и что содержание заявительницы под стражей было законным.
25 октября 2000 г. Калининградский областной суд отменил решение и направил дело на новое рассмотрение. Он установил, что суд первой инстанции оставил без внимания критику заявительницы в отношении выводов медицинских комиссий от 10 и 12 февраля 1999 г. и не удостоверился в том, была ли ее госпитализация оправданной ее психическим состоянием.
31 мая 2001 г. Ленинградский районный суд определил, что необходима медицинская экспертиза для установления психического состояния заявительницы в феврале 1999 г. Он поручил медицинским специалистам больницы провести психиатрическую экспертизу заявительницы. Экспертам было предложено проверить, были ли правильными выводы медицинских комиссий от 10 и 12 февраля 1999 г., и требовало ли психическое состояние заявительницы в феврале 1999 г. ее принудительного психиатрического лечения.
30 июля 2002 г. эксперты рассмотрели медицинскую карту заявительницы и, в частности, заключения от 10 и 12 февраля 1999 г. и установили, что выводы, содержащиеся в этих документах, являются правильными, и что недобровольная госпитализация заявительницы была оправданной с учетом ее тяжелого психического состояния в феврале 1999 г.
Заявительница оспаривала выводы экспертного заключения. Она утверждала, что эксперты не были объективными, поскольку являлись сотрудниками больницы, и просила суд отклонить это заключение.
15 января 2003 г. Ленинградский районный суд отклонил иск заявительницы. В частности, со ссылкой на медицинские заключения от 10 и 12 февраля 1999 г. и 30 июля 2002 г. он указал, что госпитализация заявительницы была необходимой, поскольку она представляла опасность для окружающих и для себя самой. Суд установил, что экспертное заключение от 30 июля 2002 г. является допустимым доказательством, поскольку эксперты были предупреждены о том, что могут быть привлечены к уголовной ответственности за ложное заключение. Кроме того, комиссия, подготовившая заключение от 30 июля 2002 г., не включала психиатров, осматривавших заявительницу 12 февраля 1999 г.
Что касается законности содержания заявительницы под стражей с 10 по 26 марта 1999 г., суд указал следующее:
«…в соответствии с пунктом 3 статьи 33 (Закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании») судья дал санкцию на пребывание (заявительницы) в психиатрическом стационаре на срок, необходимый для рассмотрения в суде (заявления больницы о ее недобровольной госпитализации). Заявление больницы не было рассмотрено в течение пяти дней, как того требует пункт 1 статьи 34 Закона, поскольку в связи с ее психическим состоянием (заявительница) не могла участвовать в заседании или назначить представителя, участие которого было обязательным в силу пункта 3 статьи 34 Закона…
Поскольку постановление суда о госпитализации (заявительницы) в больницу не было отменено или изменено, и больница не имела права освободить (заявительницу) в нарушение постановления, суд полагает, что при данных обстоятельствах больница не несет ответственность за недобровольную госпитализацию (заявительницы) до 26 марта 1999 г.».
Заявительница обжаловала решение. В своей жалобе она, в частности, указывала, что эксперты, подготовившие заключение 30 июля 2002 г., являлись пристрастными.
2 апреля 2003 г. Калининградский областной суд оставил решение без изменения, найдя его законным и обоснованным. Что касается экспертов, он установил, что решение было основано не исключительно на выводах экспертов от 30 июля 2002 г., но подкреплялось также иными доказательствами.
I. Применимое национальное законодательство
Психиатрическое лечение в России регулируется Законом «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» от 2 июля 1992 г. (далее — Закон «О психиатрической помощи»).
Лицо, страдающее психическим расстройством, может быть госпитализировано в психиатрический стационар без его согласия или без согласия его законного представителя до постановления судьи, если его обследование или лечение возможны только в стационарных условиях, а психическое расстройство является тяжелым и обусловливает: а) его непосредственную опасность для себя или окружающих, или б) его беспомощность, то есть неспособность самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности, или в) существенный вред его здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если лицо будет оставлено без психиатрической помощи (статья 29).
Лицо, помещенное в психиатрический стационар по основаниям, предусмотренным статьей 29 того же Закона, подлежит обязательному освидетельствованию в течение 48 часов комиссией врачей-психиатров психиатрического учреждения. В случаях, когда госпитализация признается необоснованной и госпитализированный не выражает желания остаться в психиатрическом стационаре, он подлежит немедленной выписке. Если госпитализация признается необходимой, представитель больницы, в которой содержится лицо, обязан подать в течение 24 часов заявление о госпитализации в суд по месту нахождения психиатрического учреждения <*>. К заявлению, в котором должны быть указаны предусмотренные законом основания для госпитализации в психиатрический стационар в недобровольном порядке, прилагается мотивированное заключение комиссии врачей-психиатров о необходимости дальнейшего пребывания лица в психиатрическом стационаре. Принимая заявление, судья одновременно дает санкцию на пребывание лица в психиатрическом стационаре на срок, необходимый для рассмотрения заявления в суде (статьи 32 и 33).
<*> Буквально «Если госпитализация признается обоснованной, то заключение комиссии врачей-психиатров в течение 24 часов направляется в суд по месту нахождения психиатрического учреждения для решения вопроса о дальнейшем пребывании лица в нем» (прим. переводчика).
Заявление о госпитализации лица в психиатрический стационар в недобровольном порядке судья рассматривает в течение пяти дней с момента его принятия в помещении суда либо в психиатрическом учреждении. Лицо имеет право лично участвовать в судебном рассмотрении вопроса о его госпитализации. Если по сведениям, полученным от представителя психиатрического учреждения, психическое состояние лица не позволяет ему лично участвовать в рассмотрении вопроса о его госпитализации в помещении суда, то заявление о госпитализации рассматривается судьей в психиатрическом учреждении. Участие в рассмотрении заявления прокурора, представителя психиатрического учреждения, ходатайствующего о госпитализации, и представителя лица, в отношении которого решается вопрос о госпитализации, обязательно (статья 34). Закон «О психиатрической помощи» не содержит конкретных указаний относительно назначения представителя для заинтересованного лица.
Рассмотрев заявление по существу, судья удовлетворяет либо отклоняет его. Постановление судьи в десятидневный срок со дня вынесения может быть обжаловано лицом, помещенным в психиатрический стационар, его представителем, руководителем психиатрического учреждения, а также организацией, которой законом либо ее уставом (положением) предоставлено право защищать права граждан, или прокурором. Жалоба подается в порядке, установленном Гражданским процессуальным кодексом (статья 35).
Действия медицинских работников могут быть обжалованы в суд, а также в вышестоящий орган или прокурору (статья 47).
Использование экспертных заключений в суде регулируется Законом о государственной судебно-медицинской экспертизе <*> от 31 мая 2003 г. Он устанавливает, что судебно-медицинский эксперт должен быть независимым от суда, сторон разбирательства и иных заинтересованных лиц (статья 7).
<*> Вероятно, Секретариат имеет в виду Федеральный закон от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» (прим. переводчика).
Право
Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции
Заявительница жаловалась, что она незаконно содержалась в психиатрической больнице с 10 февраля по 26 марта 1999 г. Она ссылалась на подпункт «e» пункта 1 статьи 5 Конвенции, который предусматривает:
«1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом: …
e) законное заключение под стражу лиц с целью предотвращения распространения инфекционных заболеваний, а также законное заключение под стражу душевнобольных, алкоголиков, наркоманов или бродяг…».
A. Приемлемость жалобы
Европейский Суд отмечает, что жалоба заявительницы не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.
B. Существо жалобы
1. Доводы сторон
Заявительница утверждала, что лишение ее свободы не было санкционировано в соответствии с «порядком, установленным законом». В частности, заявление больницы не было рассмотрено судом в течение пяти дней, как того требует национальное законодательство. Постановление от 16 февраля 1999 г. о ее временном содержании в больнице было вынесено в отсутствие ее и ее представителя. Поэтому оно не может считаться законным основанием для ее содержания под стражей.
Власти Российской Федерации утверждали, что недобровольная госпитализация заявительницы была необходимой, поскольку она страдала от параноидного психоза. 10 и 12 февраля 1999 г. она была осмотрена психиатрами, которые нашли ее галлюцинаторной и агрессивной. С учетом того, что заявительница угрожала насилием соседям, психиатры заключили, что она представляет опасность для окружающих, и необходимо заключить ее в психиатрическое учреждение. Ее повышенное давление также требовало ее госпитализации во избежание ухудшения состояния ее здоровья. Необходимость ее заключения позднее проверялась и была подтверждена экспертами и судами.
Власти Российской Федерации также утверждали, что содержание заявительницы под стражей было надлежащим образом санкционировано судом, который 16 февраля 1999 г. вынес постановление о ее содержании в больнице до рассмотрения заявления последней о недобровольной госпитализации. Заявление не было рассмотрено из-за тяжелого психического состояния заявительницы, которое препятствовало ее участию в заседании или назначении ей представителя, участие которого являлось обязательным. По мнению властей Российской Федерации, постановление суда от 16 февраля 1999 г. являлось достаточным основанием для содержания заявительницы под стражей до 26 марта 1999 г., когда она согласилась на стационарное лечение.
Мнение Европейского Суда
(a) Было ли достоверно установлено, что заявительница является «душевнобольной»
Европейский Суд напоминает, что понятие «душевнобольной» не является точным определением, поскольку психиатрия постоянно развивается в медицинском и социальном отношении. Однако нельзя признать допустимым чье-либо содержание под стражей в связи с тем, что его взгляды или поведение отличается от установленных норм (см. Постановление Европейского Суда от 24 октября 1979 г. по делу «Винтерверп против Нидерландов» (Winterwerp v. Netherlands), Series A, N 33, § 37).
Содержание под стражей лица, считающегося душевнобольным, должно соответствовать цели пункта 1 статьи 5 Конвенции, которая исключает произвольное лишение свободы, и цели ограничения, содержащегося в подпункте «e». В этом отношении Европейский Суд напоминает, что в соответствии с его утвердившейся прецедентной практикой лицо не может считаться «душевнобольным» и быть лишено свободы, если не достигнуты три следующих минимальных условия: во-первых, должно быть достоверно установлено, что оно является душевнобольным; во-вторых, степень психического расстройства должна требовать обязательной недобровольной госпитализации; в-третьих, действительность продолжения недобровольной госпитализации зависит от сохранения такого расстройства (см. Постановление Европейского Суда от 24 октября 1997 г. по делу «Джонсон против Соединенного Королевства» (Johnson v. United Kingdom), Reports of Judgments and Decisions 1997-VII, § 60, с дополнительными ссылками).
Лишение свободы не может считаться соответствующим подпункту «e» пункта 1 статьи 5 Конвенции, если оно применено без учета мнения медицинского эксперта. В срочных случаях или когда лицо задержано в связи с агрессивным поведением, допускается осмотр врачом немедленно после задержания. Однако во всех остальных случаях предварительный осмотр является обязательным. Если отсутствуют другие возможности, например, в связи с отказом заинтересованного лица явиться на осмотр, по крайней мере, следует обеспечить оценку материалов дела медицинским экспертом, в противном случае нельзя считать, что достоверно установлено, что лицо является душевнобольным (см. Постановление Европейского Суда по делу «Варбанов против Болгарии» (Varbanov v. Bulgaria), жалоба N 31365/96, § 47, ECHR 2000-X).
Обращаясь к фактам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что до госпитализации в психиатрическую больницу заявительница была осмотрена медицинской комиссией в составе двух психиатров, которые заключили, что она страдает от параноидного расстройства личности, испытывает галлюцинации и представляет опасность для окружающих и для себя. По прибытии в больницу она была вновь осмотрена медицинскими специалистами, которые подтвердили диагноз (см. § 7 и 9 настоящего Постановления). Таким образом, Европейский Суд находит, что имелись достоверные и объективные медицинские данные о том, что заявительница являлась душевнобольной. Кроме того, с учетом того, что она угрожала насилием своим соседям и ее признали агрессивной, Европейский Суд признает, что ее психическое состояние требовало обязательной недобровольной госпитализации. Наконец, нет оснований полагать, что заявительница содержалась в больнице дольше, чем требовало ее состояние.
С учетом вышеизложенного Европейский Суд заключает, что было достоверно установлено, что заявительница является «душевнобольной» в значении подпункта «e» пункта 1 статьи 5 Конвенции, и что ее психическое состояние имело характер и степень, оправдывающую ее обязательную недобровольную госпитализацию в рассматриваемый период.
(b) Была ли заявительница лишена свободы «в порядке, установленном законом»
Европейский Суд напоминает, что указание «в порядке, установленном законом» в значительной степени отсылает к национальному законодательству; таким образом подчеркивается необходимость соблюдения порядка, предусмотренного этим законодательством. Однако национальное законодательство само должно соответствовать Конвенции, включая общие принципы, выраженные или подразумеваемые в ней. Понятие, лежащее в основе этого условия, относится к справедливой и надлежащей процедуре, а именно мера, лишающая лица свободы, должна приниматься и исполняться надлежащим органом и не быть произвольной (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Винтерверп против Нидерландов», § 45).
Толковать и применять национальное законодательство должны в первую очередь национальные органы, особенно судебные. Вместе с тем поскольку согласно пункту 1 статьи 5 Конвенции несоблюдение законодательства страны влечет нарушение Конвенции, следует сделать вывод, что Европейский Суд может и должен осуществлять определенные полномочия по проверке такого соблюдения (см. Постановление Европейского Суда от 10 июня 1996 г. по делу «Бенем против Соединенного Королевства» (Benham v. United Kingdom), Reports 1996-III, § 41).
Заявительница в недобровольном порядке содержалась в психиатрической больнице с 10 февраля по 26 марта 1999 г. До 16 февраля 1999 г. судебное решение о ее содержании под стражей не принималось, а после этой даты она содержалась под стражей временно по постановлению Ленинградского районного суда. Европейский Суд оценит законность содержания заявительницы под стражей в течение этих двух периодов.
Что касается первого периода, Европейский Суд отмечает, что заявительница была госпитализирована в психиатрическую больницу 10 февраля 1999 г., после того, как медицинская комиссия заключила, что она нуждается в принудительном стационарном лечении. Через два дня больница обратилась в суд за санкцией на недобровольную госпитализацию. Закон «О психиатрической помощи» обязывает суд, принимающий это заявление, вынести постановление о временном содержании под стражей немедленно (см. § 30 настоящего Постановления). Однако суд вынес такое постановление только 16 февраля 1999 г., то есть четыре дня спустя. Власти Российской Федерации не представили объяснения такой задержке. Отсюда следует, что содержание заявительницы под стражей, по крайней мере, с 13 по 16 февраля 1999 г. не соответствовало порядку, установленному национальным законодательством.
Что касается второго периода, Европейский Суд отмечает, что 16 февраля 1999 г. Ленинградский районный суд вынес постановление о временном содержании под стражей заявительницы, санкционирующее недобровольную госпитализацию на срок, необходимый для рассмотрения заявления больницы. Согласно статье 34 Закона «О психиатрической помощи» суд был обязан рассмотреть заявление больницы о недобровольной госпитализации в течение пяти дней с момента его получения (см. § 31 настоящего Постановления). В настоящем деле заявление больницы не было рассмотрено.
Европейский Суд ранее устанавливал нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в аналогичном деле, в котором заявление больницы о недобровольной госпитализации не было рассмотрено в пятидневный срок, установленный Законом «О психиатрической помощи». Европейский Суд признал, что это упущение делало содержание заявительницы под стражей незаконным (см. Постановление Европейского Суда от 28 октября 2003 г. по делу «Ракевич против Российской Федерации» (Rakevich v. Russia), жалоба N 58973/00, § 31 — 35).
Европейский Суд не усматривает причин для отхода от этого заключения в настоящем деле. Его не убеждает довод властей Российской Федерации о том, что постановление о временном содержании под стражей от 16 февраля 1999 г. представляло собой достаточное правовое основание для содержания заявительницы под стражей до 26 марта 1999 г. Постановление от 16 февраля 1999 г. имело предварительный характер и не сопровождалось процессуальными гарантиями. В частности, оно было вынесено судом в отсутствие заявительницы или ее представителя. Его действие ограничивалось пятью днями, и его цель заключалась в установлении срока для подготовки заседания суда и внимательного рассмотрения заявления больницы с участием обеих сторон. Таким образом, оно могло служить основанием для содержания заявительницы под стражей только в течение пяти дней после его вынесения. Власти Российской Федерации не указали какого-либо правового положения, которое допускало бы содержание заявительницы под стражей после его истечения. Отсюда следует, что содержание заявительницы под стражей по истечении пятидневного срока, установленного статьей 34 Закона «О психиатрической помощи», и до 26 марта 1999 г. не имело правовой основы согласно национальному законодательству. Этот вывод подтверждается письмом прокурора от 1 февраля 2000 г., признавшим, что содержание заявительницы под стражей с 16 по 26 марта 1999 г. являлось незаконным (см. § 16 настоящего Постановления).
Что касается довода властей Российской Федерации о том, что заявление о недобровольной госпитализации не могло быть рассмотрено из-за тяжелого психического состояния заявительницы, которое препятствовало ее участию в заседании или назначению представителя, Европейский Суд отмечает, что Закон «О психиатрической помощи» учитывает ситуации, в которых лицо является слишком больным для того, чтобы участвовать в заседании. Он не разрешает судам откладывать заседание в течение неопределенного срока, как это было сделано в деле заявительницы, но обязывает их обеспечить назначение представителя и провести заседание в помещении больницы (см. § 31 настоящего Постановления). Национальными властями не соблюдена процедура, предусмотренная Законом «О психиатрической помощи».
Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.
Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции
Заявительница жаловалась на то, что разбирательство в связи с проверкой законности ее содержания под стражей не было справедливым, поскольку назначенные судом эксперты были пристрастными. Она ссылалась на пункт 1 статьи 6 Конвенции, который предусматривает следующее:
«1. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях… имеет право на справедливое… разбирательство дела… судом…».
Доводы сторон
Заявительница утверждала, что эксперты, назначенные судом для оценки необходимости ее недобровольной госпитализации в больнице, являлись сотрудниками той же больницы. По ее мнению, пристрастность экспертов сделала несправедливым все разбирательство.
Власти Российской Федерации утверждали, что Закон «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» требует от экспертов независимости и беспристрастности (см. § 34 настоящего Постановления). Они несут личную ответственность за свои заключения и не могут получать указания от сторон или суда. По мнению властей Российской Федерации, сам факт того, что эксперты, готовившие экспертное заключение от 30 июля 2002 г., являлись сотрудниками больницы, в которой заявительница проходила лечение, не нарушал принцип равенства сторон. В состав комиссии не входили эксперты, осматривавшие заявительницу 12 февраля 1999 г. Кроме того, экспертное заключение от 30 июля 2002 г. было не единственным доказательством, представленным суду. Суд также учел иные медицинские документы и доводы сторон.
Мнение Европейского Суда
Даже в отсутствие несогласия сторон по вопросу о применимости пункта 1 статьи 6 Конвенции Европейский Суд считает целесообразным начать свою оценку с вопроса о том, затрагивало ли данное разбирательство гражданские права и обязанности заявительницы.
Европейский Суд ранее устанавливал во многих делах, что разбирательство по поводу проверки законности содержания под стражей душевнобольного лица определяет его гражданские права. Так, в деле «Артс против Бельгии» заявитель был заключен под стражу в соответствии с подпунктом «e» пункта 1 статьи 5 Конвенции в качестве душевнобольного. После его освобождения он возбудил разбирательство о проверке законности его содержания под стражей и требовал компенсации. Европейский Суд установил, что пункт 1 статьи 6 Конвенции в его гражданско-правовом аспекте применим к разбирательству, поскольку «право на свободу является гражданским правом» (см. Постановление Европейского Суда от 30 июля 1998 г. по делу «Артс против Бельгии» (Aerts v. Belgium), Reports of Judgments и Decisions 1998-V, § 59). В двух последующих делах, которые также затрагивали разбирательство относительно законности содержания под стражей в психиатрических учреждениях, Европейский Суд счел статью 6 Конвенции в ее гражданско-правовом аспекте применимой со ссылкой на Постановление по делу Артса. Он отклонил возражение государства-ответчика по поводу несовместимости жалобы ratione materiae <*> с положениями Конвенции, несмотря на тот факт, что указанное разбирательство затрагивало только вопрос законности содержания под стражей в отсутствие каких-либо требований о компенсации материального ущерба (см. Решение Европейского Суда от 30 января 2001 г. по делу «Вермерш против Франции» (Vermeersch v. France), жалоба N 39277/98; и Постановление Европейского Суда от 7 января 2003 г. по делу «Леден против Франции» (Laidin v. France) (N 2), жалоба N 39282/98, § 73 — 76).
<*> Ratione materiae (лат.) — «ввиду обстоятельств, связанных с предметом рассмотрения», критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).
В настоящем деле, как и в трех вышеупомянутых делах, заявительница просила суд о признании ее содержания в психиатрической больнице незаконным. Следовательно, рассматривался вопрос о ее гражданском праве на свободу. Кроме того, она просила взыскать компенсацию за незаконное содержание под стражей. В этой связи Европейский Суд напоминает, что право на компенсацию по своей природе имеет гражданский характер, даже если оно вытекает из публичного права (см. Постановление Европейского Суда от 29 мая 1997 г. по делу «Георгиадис против Греции» (Georgiadis v. Greece), Reports of Judgments и Decisions 1997-III, § 35, в котором требование о компенсации за незаконное содержание под стражей было признано имеющим гражданский характер). Таким образом, Европейский Суд исходит из того, что в данном разбирательстве определялись гражданские права заявительницы.
Европейский Суд рассмотрит также вопрос о том, делало ли назначение экспертами сотрудников больницы, выступавшей в качестве ответчика, разбирательство несправедливым вопреки требованиям пункта 1 статьи 6 Конвенции.
Европейский Суд напоминает, что назначение экспертов имеет значение при оценке соблюдения принципа равенства сторон. Сам факт того, что эксперты являются сотрудниками одной из сторон, не является достаточным для признания разбирательства несправедливым. Хотя этот факт может вызвать подозрения относительно нейтральности экспертов, если последние и имеют определенное значение, оно не является решающим. Требования беспристрастности и независимости, воплощенные в статье 6 Конвенции, не относятся к экспертам. Решающее значение имеют положение, которое занимают эксперты на всем протяжении разбирательства, способ исполнения ими своих обязанностей и способ оценки судьями экспертного заключения (см. Решение Европейского Суда от 27 сентября 2005 г. по делу «Зарб против Мальты» (Zarb v. Malta), жалоба N 16631/04; и Решение Европейского Суда от 6 июня 2002 г. по делу «Ласмане против Латвии» (Lasmane v. Latvia), жалоба N 43293/98). При установлении процессуального положения эксперта и его роли в разбирательстве следует учитывать, что мнение, высказанное назначенным судом экспертом, обычно имеет существенное значение для оценки судом вопросов, относящихся к сфере компетенции эксперта (см. Постановление Европейского Суда по делу «Сара Линд Эггертсдоттир против Исландии» (Sara Lind Eggertsdуttir v. Iceland), жалоба N 31930/04, § 47, ECHR 2007-… и Постановление Европейского Суда от 6 мая 1985 г. по делу «Бениш против Австрии» (Benisch v. Austria), § 33, Series A, N 92).
Заявительница предъявила иск к больнице, в которой она недобровольно содержалась в качестве душевнобольной. Она оспаривала диагноз, поставленный психиатрами больницы, и их выводы относительно необходимости ее госпитализации. Суды страны привлекли психиатров, работающих в той же больнице, в качестве экспертов, призванных оценить правильность выводов и коллег. Отклоняя иск заявительницы, суд в значительной степени руководствовался их мнением.
Европейский Суд рассматривал аналогичную ситуацию в упоминавшемся выше деле «Сара Линд Эггертсдоттир против Исландии». В этом деле заявительница предъявила иск к больнице в связи с неосторожностью медиков. Суд назначил экспертизу, предложив сотрудникам больницы оценить действия своих коллег и определить, проявили ли они неосторожность при лечении заявительницы. Отклоняя требования заявительницы, суд руководствовался выводом экспертов о том, что их коллеги не проявили неосторожности. Европейский Суд установил нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в связи с несоблюдением принципа равенства сторон. Он принял во внимание три фактора: характер вопросов, поставленных перед экспертами, иерархическое положение экспертов в больнице-ответчике и их роль в разбирательстве, в частности значение, которое придавал суд их заключению. Что касается первого фактора, Европейский Суд отметил, что эксперты должны были содействовать суду при определении ответственности их работодателя. Что касается второго фактора, Европейский Суд отметил, что начальники экспертов занимали по данному вопросу ясную позицию, отрицая ответственность больницы. Это могло вызвать обоснованные опасения по поводу того, что эксперты не будут действовать с надлежащей нейтральностью. Что касается третьего фактора, Европейский Суд установил, что мнение, высказанное экспертами, имело решающее значение для разбирательства. Он заключил, что в результате назначения сотрудников ответчика в качестве экспертов, игравших важную роль в разбирательстве, заявительница оказалась в неравном положении с больницей-ответчиком вопреки принципу равенства сторон (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Сара Линд Эггертсдоттир против Исландии», § 47 — 55).
Аналогичная ситуация возникает в настоящем деле. Назначенные судом эксперты являлись сотрудниками больницы-ответчика и имели общую обязанность подчинения и лояльности по отношению к работодателю. Им было предложено оценить точность диагноза, поставленного их коллегами, и проверить их вывод о необходимости недобровольной госпитализации заявительницы. Таким образом, им было поручено проанализировать исполнение обязанностей своими коллегами с целью оказания содействия суду при определении ответственности их работодателя. С учетом того, что представитель больницы ясно выразил позицию больницы, согласно которой медицинские выводы в деле заявительницы были правильными, и что требования заявительницы являются необоснованными, подозрения заявительницы относительно нейтральности экспертов могут считаться объективно оправданными.
Что касается роли экспертов в разбирательстве, Европейский Суд отмечает, что основной вопрос в данном деле заключался в том, были ли правильными выводы медицинских комиссий от 10 и 12 февраля 1999 г. относительно необходимости недобровольной госпитализации заявительницы. Поскольку заявительница оспаривала эти выводы, суд назначил экспертов для их проверки. Не имея медицинской подготовки, судьи были вынуждены придавать существенное значение мнению экспертов по вопросу, определявшему исход разбирательства. По сути экспертное заключение было единственным доказательством, подтверждающим точность диагноза, поставленного 10 и 12 февраля 1999 г. Отсюда следует, что эксперты играли преобладающую роль в разбирательстве.
Европейский Суд также принимает к сведению, что больница-ответчик была не единственным учреждениях, специалисты которого обладали требуемыми знаниями для проведения психиатрической экспертизы заявительницы. Суд мог получить экспертные заключения психиатров, работавших в иных психиатрических учреждений Калининградской области или иных регионов России. Соответственно, не имелось препятствий для привлечения независимых экспертов (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Решении Европейского Суда по делу по делу «Зарб против Мальты»; и Решение Европейского Суда от 31 августа 1999 г. по делу «Эммануэлло против Италии» (Emmanuello v. Italy), жалоба N 35791/97).
Наконец, при том, что заявительница не была лишена права привлечь эксперта по своему выбору, процессуальное положение последнего не было бы равным положению экспертов, назначенных судом. Заключения экспертов, назначенных судом, которые по природе своего статуса предполагались нейтральными и беспристрастными помощниками суда, должны были иметь большее значение для оценки суда, чем мнение эксперта, привлеченного стороной (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Сара Линд Эггертсдоттир против Исландии», § 49; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда от по делу «Бениш против Австрии», § 33).
Европейский Суд заключает из вышеизложенного, что, назначив сотрудников ответчика в качестве экспертов, суды страны поставили заявительницу в значительной степени неравноправное положение по отношению к ответчику-больнице. Таким образом, принцип равенства сторон не был соблюден.
Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.
Иные предполагаемые нарушения Конвенции
Наконец, заявительница жаловалась на то, что судебное разбирательство было слишком длительным.
Период, который следует принимать во внимание, в настоящем деле начался 21 февраля 2000 г., когда заявительница предъявила свой иск. Он окончился 2 апреля 2003 г., когда Калининградский областной суд вынес окончательное решение по делу. Разбирательство продолжалось чуть более трех лет и одного месяца. В течение этого периода дело заявительницы рассматривалось дважды в двух инстанциях. Длительность разбирательства не выглядит чрезмерной. Отсюда следует, что жалоба подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.
Применение статьи 41 Конвенции
Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
Ущерб
Заявительница требовала 6 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
Власти Российской Федерации полагали, что требование является чрезмерным и что установление нарушения само по себе было бы достаточной справедливой компенсацией.
Европейский Суд признает, что заявительница претерпела страдания и разочарование в связи с ее незаконным содержанием под стражей в психиатрической больнице и несправедливым судебным разбирательством. Моральный вред, который она претерпела, не может быть в достаточной степени компенсирован установлением нарушения Конвенции. Однако Европейский Суд находит, что сумма, требуемая заявительницей, является чрезмерной. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, он присуждает заявительнице по данному основанию 4 000 евро, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.
В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагается совпадающее особое мнение судьи Малинверни.
