ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ТРЕТЬЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО «КАПУСТИН ПРОТИВ РОССИИ»
CASE OF KAPUSTIN v. RUSSIA
(Жалоба № 36801/09)
РЕШЕНИЕ
г. Страсбург
8 октября 2019
В деле «Капустин против России»,
Европейский Суд по правам человека (Третья секция), заседая Комитетом в следующем составе:
Paulo Pinto de Albuquerque, Председатель,
Helen Keller,
María Elósegui, судьи
и Stephen Phillips, Секретарь Секции,
после закрытого заседания 17 сентября 2019 г.
выносит следующее постановление, принятое в указанный день:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было возбуждено в связи с заявлением (№36801/09), поданным против Российской Федерации в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее- «Конвенция») гражданином России г-ном Владимиром Яковлевичем Капустиным (далее – «Заявитель») 21 февраля 2008 года.
2. Заявитель, которому была оказана юридическая помощь, был представлен адвокатом, практикующим в Екатеринбурге, Антоном Леонидовичем Бурковым. Российское правительство (далее — «Правительство») представлял господин М. Гальперин, Уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде по правам человека.
3. 30 июня 2017 года Правительству было направлено уведомление о жалобах в соответствии со статьями 5 § 1 и 10 Конвенции, остальная часть жалобы была признана неприемлемой в соответствии с правилом 54 § 3 Регламента Суда.
4. Российское Правительство возражало против рассмотрения заявления Комитетом. Рассмотрев возражение Правительства, Суд отклоняет его.
ФАКТЫ
I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
5. Заявитель родился в 1945 году и проживает в Екатеринбурге. Заявитель является юристом.
6. 2 декабря 2006 года в Екатеринбурге состоялся съезд партии «Единая Россия» (далее-«съезд»). В 9.35 утра Заявитель начала одиночную демонстрацию возле центрального почтового отделения, держа в руках плакат с надписью «партия « Единая Россия» — нищета и вымирание».
7. В своем заявлении в суд Заявитель утверждал, что к нему обратился старший сотрудник ГИБДД, Т.№ вместе с сотрудниками полиции. После того как заявитель объяснил, что его персональная демонстрация была законной, офицер Т. «принудил» его прекратить демонстрацию. Заявитель отказался. «Под угрозой помещения его в полицейский автомобиль» Т. сопроводил Заявителя в отделение полиции.
8. В своих замечаниях после направления уведомления о настоящем заявлении Правительству-ответчику Заявитель указал, что к нему подошел сотрудник Т., и что его окружили другие сотрудники. Офицер Т. угрожал «принудительно сопроводить его в полицейский участок на полицейской машине». У Заявителя не было иного выбора, кроме как выполнить приказ сотрудника полиции и следовать за ним в отделение полиции из страха ответных мер (в порядке преследования по статье 19.3 Кодекса об административных правонарушениях («КоАП»)), за невыполнение законного приказа должностного лица). На вокзале его «заставили» написать заявление, чтобы ему разрешили уехать.
9. По мнению Правительства, сотрудник полиции «пригласил» или «попросил» Заявителя следовать за ним в отделение полиции «для того, чтобы разъяснить ему возможность продолжения демонстрации». Заявитель согласился. Заявитель не был закован в наручники или иным образом связан; его плакат не был изъят.
10. Заявитель должен был сделать письменное заявление относительно своей демонстрации и плаката. Он был освобожден через час и продолжил свою демонстрацию. Протокол об административном сопровождении или административном аресте составлен не был. Заявитель не был обвинен в совершении какого-либо преступления.
11. Затем Заявитель вернулся в место проведения съезда. Через несколько минут он вернулся домой.
12. В начале декабря 2006 года Заявитель ходатайствовал о возбуждении уголовного дела в отношении сотрудника, производившего арест, в связи с воспрепятствованием проведению собрания, собрания, демонстрации, шествия или пикетирования или участию в них (статья 149 Уголовного Кодекса) и злоупотреблением должностными полномочиями (Статья 286 Уголовного Кодекса). Был вынесен отказ в возбуждении уголовного дела. Заявитель успешно оспорил отказ в суде. Доследственная проверка несколько раз возобновлялась, а затем закрывалась. 20 июля 2007 года следователь вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников полиции. Представляется, что Заявитель получил копию этого решения в октябре 2007 года. В решении позиция заявителя была резюмирована следующим образом:
«Сотрудник ГИБДД (далее- «сотрудник») спросил Заявителя, почему он протестует. Он ответил, что одиночная демонстрация не запрещена. После этого сотрудник вернулся к своей машине. Через пять минут к нему подошел другой сотрудник [Т.] и спросил, что он там делал. Заявитель ответил, что он проводит персональную демонстрацию. Сотрудник полиции заявил, что Заявитель нарушает закон. Заявитель не согласился. Затем полицейский попросил его следовать за ним в полицейский участок на полицейской машине. Он отказался … и предложил, чтобы они пешком дошли до участка. Сотрудник полиции согласился. Затем они пошли пешком: полицейский следовал за Заявителем на некотором расстоянии; Заявитель не был задержан; физическая сила не применялась. Они вошли в здание вокзала … Все это время плакат оставался у Заявителя … Дежурный сотрудник полиции велел полицейскому Т. составить рапорт о рапорт о приводе. Тот ответил, что они [дежурные офицеры] должны сделать это сами, и покинул станцию. Дежурный сотрудник полиции приказал другому полицейскому отвести Заявителя в комнату № 307 … Заявитель должен был ждать там … Затем сотрудник полиции В. взял у Заявителя заявление о демонстрации и плакате … Затем Заявитель вернулся в место проведения [съезда]. Проведя там несколько минут, он отправился домой, считая, что высказал свои гражданские взгляды …»
13. Сотрудник полиции Т. заявил, что он получил приказ от городской дежурной части о том, чтобы Заявителя сопроводили в полицейский участок; затем он попросил Заявителя следовать за ним в участок; Заявитель согласился.
14. В постановлении от 20 июля 2007 года говорится следующее: «в действиях сотрудника полиции Т. отсутствует состав преступления, предусмотренного статьей 286 Уголовного Кодекса. Должностное лицо посчитало, что действия Заявителя содержат состав административного правонарушения. Офицер Т. не применял мер административного сопровождения, поскольку в соответствии со статьей 27.2 КоАП в качестве такой меры определяется акт принуждения лица [явиться на вокзал] для целей составления протокола об административном правонарушении, когда это невозможно сделать на месте. Заявитель самостоятельно отправился на вокзал. Никаких мер психологического или физического принуждения не применялось. Таким образом, никакого «принуждения» не было. В то время в полицейском участке не было произведено никакого официального ареста. В соответствии со статьей 27.3 КоАП административный арест определяется как краткосрочное ограничение свободы в специальной камере (по смыслу статьи 27.6 КоАП). Заявитель не был помещен ни в одну из таких камер. После того, как его личность была установлена и было принято заявление, он без промедления покинул станцию и продолжил свою демонстрацию».
15. 11 декабря 2007 года Кировский районный суд Екатеринбурга оставил в силе этот отказ в возбуждении уголовного дела. 11 января 2008 года Свердловский областной суд оставил это решение в силе. Суды пришли к выводу, что Заявитель добровольно последовал за сотрудником полиции в участок и после его освобождения продолжил свою демонстрацию.
II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ВНУТРЕННЕЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА
16. Краткое изложение соответствующего внутреннего законодательства и судебной практики смотреть в деле Новиковой и других против России (Novikova and Others v. Russia, nos. 25501/07 and 4 others, §§ 47-86, 26 April 2016) и деле Цветковой и других против России (Tsvetkova and Others v. Russia, nos. 54381/08 and 5 others, §§ 60-75, 10 April 2018).
ПРАВО
I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕИЕ СТАТЬИ 5 § 1 И 10 КОНВЕНЦИИ
17. Заявитель жаловался в соответствии со статьями 5, 10 и 11 Конвенции на незаконное и необоснованное прерывание его одиночной демонстрации против правящей партии, на то, что он был доставлен в полицейский участок и затем содержался там без составления письменного протокола.
18. Суд считает, что жалобы подлежат рассмотрению в соответствии с пунктом 1 статьи 5 и статьей 10 Конвенции, которые гласят:
Статья 5
«1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом: …
Статья 10
1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует Государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы
в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения
разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия.»
A. Представления сторон
19. Правительство утверждало, что не было никакого вмешательства в соответствии с пунктом 1 статьи 10 Конвенции, поскольку заявитель добровольно последовал за сотрудником полиции в участок и вскоре после этого был отпущен. Затем он продолжил свою демонстрацию и завершил ее так, как и когда хотел. Заявитель не был подвергнут какой-либо формальной мере административного сопровождения или ареста и не был обвинен в совершении какого-либо правонарушения.
20. Заявитель утверждал, что к нему обратилась полиция, когда он проводил демонстрацию с политическим посланием, критикующим правящую партию, во время проходящего съезда этой партии примерно в 850 метрах от места проведения съезда (что было самым близким возможным местом, поскольку в район в непосредственной близости от места проведения был закрыт полицией).
К нему подошли менее, чем через десять минут после начала демонстрации. Он был окружен группой полицейских, которые приказали ему прекратить демонстрацию, а затем пригрозили ему задержанием. У Заявителя не было другого выбора, кроме как подчиниться и следовать за сотрудниками полиции в участок, опасаясь преследования за невыполнение официального приказа (что является нарушением в соответствии со статьей 19.3 КоАП). Проведя один час на вокзале, он уже не мог продолжать свою демонстрацию, так как съезд должен был вот-вот закончиться. Заявитель утверждал, что не было никаких правовых оснований для прекращения его демонстрации. Не было никаких признаков, даже prima facie, указывающих на какое-либо незаконное поведение с его стороны, и никаких нарушений, связанных с общественным движением или другими законными интересами. Его лишение свободы не было оправдано ни по одному из подпунктов пункта 1 статьи 5 Конвенции.
B. Оценка Суда
21. Суд отмечает, что жалобы не являются явно необоснованными по смыслу пункта 3 (а) статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что они не являются неприемлемыми по каким-либо другим основаниям. Следовательно, они должны быть признаны приемлемыми.
22. Стороны разошлись во мнениях относительно того, был ли Заявитель «лишен свободы» по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции. Для определения того, имело ли место лишение свободы, отправной точкой для оценки Судом является конкретное положение соответствующего лица, необходимо также учитывать целый ряд факторов, возникающих в конкретном случае, таких, как тип, продолжительность, последствия и порядок осуществления рассматриваемой меры. Различие между лишением свободы и ограничением свободы-это всего лишь различие по степени или интенсивности, а не по характеру или содержанию (см. Krupko and Others v. Russia, no.26587/07, § 34, 26 June 2014). Защита от произвольного задержания, закрепленная в пункте 1 статьи 5 Конвенции, применяется к лишению свободы на любой срок, каким бы коротким оно ни было (там же., § 35, с дальнейшими ссылками).
23. Право на свободу является слишком важным в «демократическом обществе» по смыслу конвенции для того, чтобы какое-либо лицо лишилось возможности пользоваться защитой Конвенции только по той причине, что оно сдалось под стражу. Задержание может нарушать статью 5 Конвенции, даже если соответствующее лицо согласилось на это (см. Buzadji v. The Republic of Moldova [GC], no. 23755/07, § 107, 5 July 2016, с дополнительными ссылками).
24. Заявитель последовательно утверждал на национальном уровне и в Cуде, что он не хотел прекращать свою демонстрацию и не был расположен идти в полицейский участок; что он чувствовал себя запуганным и вынужденным выполнить «предложение» сделать это, опасаясь, что отказ сопровождать офицера Т. в участок может привести к ответственности за правонарушение, предусмотренное статьей 19.3 КоАП.
25. Отмечается также, что, как подтвердил сотрудник полиции Т., он действовал в соответствии с приказом, требующим, чтобы Заявитель был «препровожден» в полицейский участок. Таким образом, его последующее «предложение» Заявителю сопровождать его в полицейский участок было частью выполнения этого приказа.
26. Кроме того, Суд признает, что, хотя Заявитель и имел юридическое образование, ему, возможно, было трудно скорректировать свое поведение или сделать осознанный выбор поведения с учетом правового контекста ситуации, в которой он оказался. Единственным туманным объяснением, которое он получил в тот момент, была необходимость «разъяснить ему возможность продолжения демонстрации». В этом контексте Заявителя нельзя упрекнуть в том, что он отказался покинуть место своей демонстрации, пусть даже временно, как это оказалось в данном случае.
27. Принимая во внимание фактические элементы дела и прецедентное право, Суд считает, что Заявитель был лишен свободы по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. Venskutė v. Lithuania, no.10645/08, § 73, 11 декабря 2012 года).
28. Затем Cуд должен установить, соответствует ли лишение свободы требованиям пункта 1 статьи 5. В этой связи он вновь заявляет, что перечень исключений из права на свободу, изложенный в пункте 1 статьи 5, является исчерпывающим и лишь узкое толкование этих исключений соответствует цели этого положения, а именно обеспечению того, чтобы никто не был произвольно лишен свободы (см., в частности, дело Джулия Манцони против Италии (Giulia Manzoni v. Italy, 1 July 1997, § 25, Reports of Judgments and Decisions 1997-IV).
29. Лишение Заявителя свободы явно не подпадает под подпункты (а), (d), (e) и (f) пункта 1 статьи 5. Он также не охватывается подпунктом (b), поскольку нет никаких утверждений или доказательств того, что он не выполнил какое-либо законное постановление суда или не выполнил какое-либо обязательство, предусмотренное законом. Остается определить, может ли лишение свободы в данном случае подпадать под действие подпункта (с).
30. Заявитель формально не подозревался и не обвинялся в совершении какого-либо правонарушения, и в отношении него не было возбуждено никаких уголовных или административных дел. Отказывая в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудника Т., следователь предположил, что у последнего могло возникнуть подозрение в совершении Заявителем (неустановленного) преступления. Однако фактических оснований для такого предположения не было, в том числе и в собственном Заявлении Т., как оно было представлено в постановлении следователя. Единственной причиной обращения к Заявителю и последующих действий была необходимость «разъяснить ему возможность продолжения демонстрации», что не означало «обоснованное подозрение» в совершении им какого-либо конкретного «правонарушения». Суд также отмечает, что протокол об административном правонарушении, протокол об административном сопровождении или протокол об административном аресте составлены не были.
31. Из вышеизложенного следует, что «лишение [Заявителя] свободы «не могло быть осуществлено» с целью предания [его] компетентному судебному органу по обоснованному подозрению в совершении преступления «по смыслу пункта 1 (с) статьи 5 или «с целью предотвращения совершения им преступления».
32. Таким образом, лишение свободы, которому был подвергнут Заявитель, не имело никакой законной цели в соответствии с пунктом 1 статьи 5 и было произвольным (см., в аналогичном контексте, Крупко и другие (Krupko and Others), упомянутое выше, §§ 39-41).
33. В свете вышеизложенных соображений, Суд приходит к выводу, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.
34. По тем же причинам Суд также считает, что прерывание демонстрации Заявителя было равносильно «вмешательству» в его право на свободу выражения мнений. Арест и содержание под стражей протестующих могут представлять собой вмешательство в право на свободу выражения мнений (см. Dilek Aslan v. Turkey, no. 34364/08, § 67, 20 октября 2015 г., и приведенные в нем дела; см. также Nikolayev v. Russia [Committee], no.61443/13, § 56, 12 февраля 2019 г.). Ничто не указывает на то, что демонстрация Заявителя была незаконной (или, по крайней мере, могла быть воспринята как незаконная) или что была другая веская причина для вмешательства полиции в нее. Таким образом, это вмешательство не является «необходимым в демократическом обществе» в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции. Следовательно, имело место нарушение и этой статьи.
II. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
35. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
А. Ущерб
36. Заявитель потребовал 7, 500 евро в качестве морального вреда.
37. Правительство оспорило это требование.
38. Принимая во внимание характер и объем взаимосвязанных нарушений в соответствии со статьями 5 и 10 Конвенции, Суд присуждает Заявителю 2, 000 евро в качестве компенсации морального вреда (сравните с делом Григорьева и Игамбердиевой против России (Grigoryev and Igamberdiyeva v. Russia [Committee], № 10970/12, § 32, 12 февраля 2019 года), а также любой налог, который может взиматься [с этой суммы].
B. Расходы и издержки
39. Заявитель также потребовал 14, 875 евро за расходы и издержки, понесенные в национальных судах и настоящем Суде.
40. Правительство оспорило эту претензию, указав, что соглашение об условном гонораре от 3 декабря 2006 года между заявителем и г-ном Бурковым не подлежало исполнению в соответствии с российским законодательством.
41. Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении документы, повторяющийся характер правовых вопросов, рассмотренных в настоящем деле, и решение о предоставлении 850 евро для оплаты услуг по оказанию юридической помощи, которые уже были выплачены Советом Европы, Суд отклоняет иск о возмещении расходов и издержек в ходе внутреннего разбирательства, а также в той мере, в какой иск связан с выявленными нарушениями; считает разумным присудить 650 евро за рассмотрение дела в Суде. Как было запрошено, эта сумма должна быть выплачена представителю Заявителя, г-ну А. Буркову.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
42. Суд считает уместным, чтобы процентная ставка при просрочке платежей определялась исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.
НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1. Объявляет жалобу в соответствии с пунктом 1 статьи 5 и статьи 10 Конвенции приемлемой;
2. Постановляет, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;
3. Постановляет, что имело место нарушение 10 Конвенции;
4. Постановляет:
а) что Государство-ответчик обязано выплатить Заявителю в течение трех месяцев 2, 000 евро (две тысячи евро) плюс любой налог, который может взиматься, в качестве компенсации нематериального вреда; данная сумма подлежит конвертации в валюту Государства-ответчика по курсу, действующему на дату урегулирования;
b) что Государство-ответчик обязано выплатить г-ну А. Л. Буркову в течение трех месяцев 650 евро (шестьсот пятьдесят евро) в качестве возмещения расходов и издержек; данная сумма подлежит конвертации в валюту Государства-ответчика по курсу, действующему на дату урегулирования;
(c) что с момента истечения вышеуказанных трех месяцев до даты урегулирования на вышеуказанные суммы выплачиваются простые проценты по ставке, равной предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в период невыплаты плюс три процентных пункта;
5. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.
Совершено на английском языке, уведомление о решении направлено в письменном виде 8 октября 2019 года, в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Stephen Phillips Paulo Pinto de Albuquerque
Секретарь Председатель