ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ТРЕТЬЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО «АТРОШЕНКО ПРОТИВ РОССИИ»
ATROSHENKO V. RUSSIA
(Жалоба № 4031/16)
РЕШЕНИЕ

г. Страсбург
23 октября 2018

Данное решение является окончательным, однако оно может быть подвергнуто редакционному пересмотру.

По делу Атрошенко против России,
Европейский Суд по Правам Человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:
Alena Poláčková, Председатель,
Dmitry Dedov,
Jolien Schukking, судьи,
and Fatoş Aracı, Заместитель Секретаря Секции,
Заседая за закрытыми дверями 2 октября 2018г.,
Вынес в указанный день следующее Постановление:

ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой (№ 4031/16), поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее — Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция) гражданином России, г-ном Виктором Васильевичем Атрошенко (далее-заявитель), 15 декабря 2015 года.
2. Заявитель был представлен г-жой И. Пичугиной, юристом, практикующим в г. Люберцы, Московской области. Власти Российской Федерации (далее- Власти) были изначально представлены г-ном Г. Матюшкиным, бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по Правам Человека, и впоследствии его преемником по должности- г-ном М. Гальпериным.
3. 10 Ноября 2016 года жалобы в соответствии со статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции были направлены Властям, оставшаяся часть жалобы была объявлена неприемлемой для рассмотрения в соответствии с пунктом 3 правила 54 Регламента Суда.
4. Власти выступили против рассмотрения данной жалобы Палатой. Ознакомившись с возражениями Властей, Суд отверг их.

ФАКТЫ
I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

5. Заявитель родился в 1963 году и проживает в г. Москве.

А. Сделки в отношении жилья, позднее приобретенного заявителем
6. 29 декабря 2007 года N., владелец двух комнат в квартире 10, расположенной по адресу г. Москва, улица Анны Северьяновой 3-3, подписал акт дарения комнат в пользу Ya. Московский городской отдел Федеральной регистрационной службы (далее — “регистрационная служба”) зарегистрировал акт и право собственности Ya. на комнаты.
7. В неустановленную дату Следственный комитет возбудил уголовное дело по факту действий М., подозревавшегося в том, что тот обманом заставил N. Подписать дарственную в пользу Ya.
8. 2 июня 2008 года Ya. продал комнаты заявителю. Согласно договору купли-продажи, заявитель заплатил за комнаты 300 000 российских рублей (руб.).
9. 11 июля 2008 года Преображенский районный суд города Москвы вынес постановление о наложении ареста на комнаты в рамках уголовного расследования по обвинению в мошенничестве в отношении М.
10. 16 июля 2008 года регистрационная служба зарегистрировала договор купли-продажи между Ya. и заявителем и право собственности заявителя на комнаты.

B. Аннулирование права собственности заявителя

11. 28 сентября 2009 года Районный суд признал М. виновным во множественных преступлениях, включая мошенничество в отношении комнаты, которая была позднее куплена заявителем, и приговорил его к четырнадцати годам лишения свободы. Суд установлено, что М. обманом вынудил N. подписать акт дарения двух комнат, в то время как в действительности М. продал комнаты Ya.
12. 16 марта 2010 г. N. скончался.
13. 7 февраля 2014 года Департамент жилищного строительства города Москвы (“Департамент жилищного строительства”) возбудил гражданский иск с требованием реституции права собственности на две комнаты городу Москве и выселение заявителя.
14. 29 декабря 2014 года Пресненский районный суд Москвы удовлетворил требования департамента жилищного строительства. Суд признал дарственную недействительной. Далее было установлено, что N., законный владелец помещений, умер, не оставив завещания и без наследников. Соответственно, комнаты должны были считается bona vacantia (бесхозным) и должны были быть переданы городу Москве (далее- Город), несмотря на то, что заявитель добросовестно приобрел комнаты. Национальный суд передал право собственности на комнаты городу и постановил выселить заявителя.
15. 18 июня 2015 года Московский городской суд апелляционным постановлением оставил в силе приговор 29 декабря 2014 года.
16. 26 октября 2015 года городской суд отказал заявителю в предоставлении права на кассационное обжалование постановлений от 29 декабря 2014 года и 18 июня 2015 года.
17. 9 марта 2015 года Верховный Суд Российской Федерации вынес аналогичное решение.
18. Стороны не представили никакой информации в отношении исполнения судебных решений в пользу города.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА ЕГО ПРИМЕНЕНИЯ
19. Краткое изложение соответствующих внутренних положений и практики смотреть в деле Аленцева против России («Alentseva v. Russia» № 31788/06, § § 25-47, 17 ноября 2016).

ВОПРОСЫ ПРАВА
I. ПРЕДПОЛАГАТЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 1 ПРОТОКОЛА №1 К КОНВЕНЦИИ

20. Заявитель жаловался на то, что он был лишен своего имущества в нарушение Статьи 1 Протокола №1 к Конвенции, которая предусматривает, в той мере, в какой это имеет значение, следующее:
“Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.
Предыдущие положения не умаляют права Государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов, или штрафов.”

A. Приемлемость жалобы

21. Власти сочли, что заявителем не были исчерпаны эффективные внутренние средства правовой защиты в отношении его жалобы. В частности, он не возбуждал гражданского иска о возмещении ущерба ни против лица (1), которое было признано виновным в мошенническом приобретении оспариваемого недвижимого имущества, ни против лица (2), продавшего ему недвижимое имущество.
22. Заявитель утверждал, что нарушение его права на мирное пользование своим имуществом явилось результатом аннулирования решением суда его права собственности в пользу Города. Решение являлось окончательным и подлежащим исполнению, в никакие дальнейшие меры правовой защиты, которые могли бы потенциально привести к восстановлению права собственности, не были предприняты в отношении данного решения суда в соответствии с российским законодательством.
23. Суд отмечает, что он уже рассматривал вопрос об исчерпании эффективных внутренних средств правовой защиты в ряде случаев, когда заявитель был лишен своего жилья в результате аннулирования права собственности на рассматриваемое имущество окончательным и подлежащим исполнению решением (см., например, Гладышева против России (Gladysheva v. Russia), № 7097/10, §§ 60-62 и 89, 6 декабря 2011 г. и Аленцева (Alentseva), процитированные раннее, §§ 50-54). Суд пришел к заключению, что в соответствии с российским законодательством отсутствовали дальнейшие возможности обжалования данного решения, которые могли бы потенциально привести к восстановлению права заявителя на квартиру. Он далее отметил, что возможность возбуждения иска о возмещении ущерба в этих обстоятельствах не может считаться необходимым условием для соблюдения правила исчерпания внутренних средств правовой защиты в значении пункта 1 статьи 35 Конвенции (см. Gladysheva, § 62).
24. Суд считает, что эти выводы справедливы и в данном деле. Правительство не привело никаких фактов или аргументов, способных убедить Суд прийти к иному выводу. Соответственно, заявитель не был обязан применять средства гражданско-правовой защиты, на которые ссылались Власти. Возражения властей в этом отношении отклоняются.
25. Суд отмечает, что жалоба не является явно необоснованной по смысле пункта 3(а) статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.
B. Существо жалобы

1. Представления сторон

26. Заявитель поддержал свою жалобу. Он счел, что вмешательство в его имущественные права было непропорционально защите общественных интересов и легло на него чрезмерным индивидуальным бременем.
27. Правительство сочло, что вмешательство в имущественные права заявителя осуществлялось “в соответствии с законом”. После смерти владельца недвижимости, она должна была считаться bona vacantia и право собственности на комнаты должно было быть передано Государству (муниципалитету). Правительство также считает, что указанное вмешательство преследовало законную цель. Город был ответственен за обеспечение доступным жильем людей с низкими доходами. Соответственно, Город изъял помещения в интересах этих людей. Наконец, Власти утверждали, что заявитель имел возможность возместить ущерб, причиненный в результате утраты имущества, путем подачи гражданского иска о возмещении ущерба. Однако заявитель предпочел не осуществлять данное право.

2. Мнение Европейского Суда по Правам Человека

(a) Общие принципы

28. Общие принципы, касающиеся защиты собственности, прочно укоренились в судебной практике (см. Гладышева, процитировано выше, §§ 64-68).

(b) Применение данных принципов к рассматриваемому делу
29. В ряде предыдущих случаях Суд неоднократно рассматривал дела, в которых российским государственным или муниципальным органам удавалось успешно истребовать жилье у добросовестных собственников после того, как было установлено, что такое недвижимое имущество должно было рассматриваться в качестве bona vacantia и что одна из предыдущих сделок в отношении имущества была совершена мошенническим путем (см. дело Alentseva, упомянутое выше, §§ 55-77; Kirillova v. Russia №50775/13, §§ 33-40, 13 сентября 2016 года; и Zimonin and Others v. Russia [Комитет], № 59291/13 и др., §§ 58-61, 16 мая 2017). Рассмотрев конкретные условия и процедуры, в соответствии с которыми Государство обеспечивает соблюдение и законность жилищных сделок, Суд отметил, что частные лица относятся к исключительной компетенции Государства, и постановил, что недостатки в этих процедурах, препятствующие получению Государством права собственности на жилье bona vacantia, не должны были устраняться за счет добросовестных владельцев. Суд далее пояснил, что такая реституция имущества в интересах Государства или муниципалитета в отсутствие какой-либо компенсации, выплаченной добросовестному собственнику, легло на последнего индивидуальным и чрезмерным бременем, и не позволило установить справедливый баланс между требованиями общественных интересов, с одной стороны, и правом заявителей на мирное пользование своим имуществом-с другой.
30. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Суд не видит оснований считать иначе. Он отмечает, что Городу не удалось получить право собственности на комнаты, которые должны были считаться bona vacantia после смерти Н., в результате мошенничества, совершенного М., и последующей перепродажи комнат заявителю. В этой связи Суд отмечает, что это именно органы государственной регистрации были ответственны за то, чтобы убедиться, что передача права собственности на недвижимое имущество от N. к Ya., а затем от Ya. к заявителю была осуществлена в соответствии с законом. Однако, несмотря на ведущееся уголовное расследование в отношении М. и изъятие комнат по районным судом, регистрационный комитет потворствовал продаже этих комнат заявителю (см. пункты 9-10 выше). Правительство не предложило никаких объяснений по данному вопросу.
31. Суд отмечает, что доводы Властей не затрагивали вопрос о том, почему Власти, в противоречие с общественными интересами, а именно нуждами находящихся в очереди на получение социального жилья, власти Города предпочли не добиваться признания их права собственности на комнаты в 2010 году, когда М. был признан виновным в мошенничестве, и N., владелец собственности, умер. В связи с этим, Суд вновь подтверждает, что, если на карту поставлен вопрос общественных интересов, обязанность действовать своевременно, надлежащим образом и с максимальной последовательностью возлагается именно на государственные органы (Beyeler V. Italy [GC], №. 33202/96, § 120, ECHR 2000-I). Учитывая обстоятельства, предъявление иска к заявителю, добросовестному покупателю комнат, спустя около четырех с половиной лет едва ли выглядит оправданными.
32. В таких обстоятельствах, Суд считает, что на заявителе не лежала обязанность оценивать риск аннулирования права собственности на квартиру (sic. «flat») ввиду существования указанных упущений, допущенных властями, в отношении процедур, которые специально предназначены для предотвращения мошенничества при сделках с недвижимостью. Суд вновь подтверждает, что последствия любой ошибки, допущенной государственным органом, должно нести само Государства, и такие ошибки не должны устраняться за счет заинтересованных лиц (см. Столярова против России («Stolyarova v. Russia»), №. 15711/13, § 49, 29 января 2015 года). С учетом вышеизложенного Суд делает вывод о том, что лишение заявителя права собственности на комнаты и переход этого права к Городу Москве в отсутствие какой-либо компенсации, подлежащей выплате заявителю, наложило несоразмерное и чрезмерное бремя на заявителя. Таким образом имело место нарушение статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции.

II. ПРЕДПОЛАГАТЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ

33. Заявитель жаловался на то, что его выселение было соразмерно с нарушением его права на уважение дома. Он ссылался на Статью 8 Конвенции, которая предусматривает следующее:

“1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности, или защиты прав и свобод других лиц.”

34. Правительство заявило, что факты, на которые жаловался заявитель, не свидетельствуют о нарушении статьи 8 Конвенции, поскольку комнаты не являлись домом заявителя.
35. Заявитель утверждал, что он установил постоянную и достаточную связь с купленными им комнатами, которые следует считать его домом.
36. Суд вновь отмечает, что вопрос о том, является ли конкретное жилище «домом» для целей пункта 1 статьи 8 будет зависит от фактических обстоятельств дела, а именно, существование достаточных и продолжительных связей (см. среди ведущих источников, Gillow v. The United Kingdom,24 November 1986, § 46, Series A no. 109). Суд не усматривает в доводах заявителя ничего, что могло бы поддержать аргумент о том, что он имел продолжительные и достаточные связи с комнатами. Заявитель даже не утверждал, что когда-либо въезжал в комнаты и проживал в них. Поэтому Суд не удовлетворен убеждениями заявителя о том, что комнаты являлись его домом по смыслу статьи 8 Конвенции. Из этого следует, что данная жалоба несовместима ratione materiae с положениями Конвенции по смыслу пункта 3 статьи 35 и должна быть отклонена в соответствии со пунктом 4 статьи 35 (сравните Bijelić v. Montenegro and Serbia, №11890/05, § § 89-90, 28 апреля 2009 года).

III. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
37. Статья 41 Конвенции предусматривает:

“Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне”.

A. Ущерб
38. Что касается материального ущерба, то, по мнению заявителя, наиболее подходящей формой возмещения ущерба было бы восстановление права собственности на помещения. В качестве альтернативного варианта он потребовал в 22 000 000 российских рублей (руб.). Заявитель также требовал 700 000 рублей в счет возмещения материального вреда.
39. Власти считают требования заявителя чрезмерными и необоснованными. Они отметили, что заявитель заплатил за комнаты 300 000 рублей.
40. Суд вновь повторяет, что, как правило, приоритет в соответствии со статьей 41 Конвенции отдается restitution in integrum (полной реституции), так как ожидается, что Государство-ответчик предоставит всю возможную компенсацию за последствия нарушения таким образом, чтобы восстановить, насколько это возможно, положение, существовавшее до нарушения (см., среди других источников, Пиерсак против Бельгии (Piersack v. Belgium) (Статья 50), 26 октября 1984, § 12, Серия А № 85; А. Чичинадзе против Грузии (Tchitchinadze v. Georgia), №18156/05, § 69, 27 мая 2010 года; Fener Rum Patrikliği v. (Вселенский патриархат) против Турции (справедливая компенсация), №14340/05, § 35, 15 июня 2010, § 198; и Стойчева В. Болгария (Stoycheva v. Bulgaria), №43590/04, 19 июля 2011 года). Следовательно, принимая во внимание выводы, сделанные по данному делу, и тот факт, что заявители (sic. «applicants») не получил(и) компенсации за утрату права собственности на комнаты в ходе внутреннего разбирательства, Суд считает, что наиболее подходящей формой возмещения ущерба было бы восстановление права заявителя на комнаты. Таким образом, заявитель был бы поставлен, насколько это возможно, в ситуацию, эквивалентную той, в которой он находился бы, если бы не существовало нарушения статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции (для сравнения см. дело Gladysheva, упомянутое выше, § 106). В качестве альтернативы, если Власти больше не владеют комнатами или если комнаты были отчуждены иным образом, Власти должны обеспечить, чтобы заявитель получил равнозначные комнаты.
41. Кроме того, Суд не сомневается в том, что заявитель испытывал страдания и разочарование в связи с утратой своего имущества. Производя свою оценку на справедливой основе, Суд присуждает заявителю 5000 евро в качестве возмещения морального вреда, плюс любой налог, который может взиматься с этой суммы.

B. Судебные расходы и издержки

42. Заявитель не требовал возмещения расходов и издержек. Соответственно отсутствует какая-либо необходимость присуждать Заявителю компенсацию на этот счет.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

43. Суд считает уместным, чтобы процентная ставка при просрочке платежей определялась исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1. Объявляет жалобы, касающиеся лишения заявителя его имущества приемлемыми, оставшуюся часть заявления — неприемлемой;
2. Постановляет, что имело место нарушение статьи 1 Протокола №1 к Конвенции;
3. Постановляет, что:
(a) Государство-ответчик обязано обеспечить в течение трех месяцев полную реституцию права собственности заявителя на комнату путем принятия адекватных мер. В качестве альтернативы, если комнаты более не находятся в собственности у Государства или были иным образом отчуждены, Государство-ответчик должно обеспечить получение заявителем равноценных комнат.
(b) Государство-ответчик обязано выплатить заявителю в течение трех месяцев 5 000 евро, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму, подлежащие переводу в валюту Государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты, в качестве компенсации морального вреда;
(c) С даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;
4. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 23 октября 2018г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Заместитель Секретаря  Fatoş Aracı
Председатель Alena Poláčková

||   Смотреть другие дела по Статье 1 Протокола №1  ||