ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ТРЕТЬЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО «КАЛЯПИН ПРОТИВ РОССИИ»
Case of Kalyapin v. Russia
(Жалоба № 6095/09)
РЕШЕНИЕ
г. Страсбург
23 июля 2019
Основания: Статья 5 Конвенции
В деле «Каляпин против России»,
Европейский Суд по правам человека (Третья секция), заседая Комитетом в следующем составе:
Alena Poláčková, Председатель,
Dmitry Dedov,
Gilberto Felici, судьи
и Fatoş Aracı, Заместитель Секретаря Секции,
после закрытого заседания 2 июля 2019 г.
выносит следующее постановление, принятое в указанный день:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было возбуждено по жалобе (№ 6095/09), поданной против Российской Федерации в Европейский Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее- Конвенция) гражданином России г-ном Игорем Александровичем Каляпиным (далее- заявитель) 24 декабря 2008г.
2. Заявителя представляла г-жа О. Садовская, адвокат, практикующий в Нижнем Новгороде. Правительство Российской Федерации (далее- Правительство) изначально представлял г-н Г. Матюшкин, Уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде по правам человека, а затем его преемник на этом посту г-н М. Гальперин.
3. Заявитель утверждал, в частности, что доставление его в полицейский участок являлось незаконным и произвольным, а также что у него не было эффективного права на справедливую компенсацию или эффективных средств правовой защиты в этом отношении.
4. 16 мая 2012 г. уведомление о заявлении было направлено Правительству.
ФАКТЫ
I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
1. Базовая информация и контекст дела
5. Заявитель 1967 года рождения проживает в Нижнем Новгороде.
6. Заявитель является главой Комитета против Пыток, неправительственной организации, расположенной в Нижнем Новгороде, которая помогает жертвам пыток, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения путем проведения проведение независимых расследований и отслеживания нарушений прав человека, связанных с жестоким обращением в России, особенно в ситуациях, когда существует высокий риск применения пыток.
2. События 24 Марта 2007
7. 9 марта 2007 года три человека подали в мэрию Нижнего Новгорода уведомление о намерении провести марш и митинг под общим названием «Марш несогласных» в определенных местах (одним из них является площадь Горького) 24 марта 2007 г. 12 марта 2007 г. мэрия ответила, что провести эти мероприятия в указанных местах было невозможно, и предложила альтернативное место. Один из организаторов мероприятия потребовал судебного пересмотра ответа мэрии. 22 марта 2007 года судья районного суда оставил в силе этот ответ. 19 и 23 марта 2007 года организаторы получили письменные документы из прокуратуры, предупреждающие их о том, что они могут нарушить закон в случае проведения митинга в соответствии с изначальным планом.
8. По словам заявителя, в определенный момент он узнал, что местная оппозиция сообщила мэрии о своем намерении провести акцию протеста «Марш несогласных» 24 марта 2007 года и что мэрия выступила против этого. Ни он, ни другие сотрудники Комитета против Пыток не участвовали в организации или проведении митинга. Заявитель знал, что мероприятие будет происходить на площади Горького даже без разрешения властей, и предполагал, что власти примут меры, чтобы помешать митингу, используя вмешательство полиции, которое могло повлечь за собой нарушения прав человека. По утверждению заявителя, он решил пойти на место проведения протеста в качестве «наблюдателя», чтобы оказать помощь любым лицам, которые могли стать жертвами таких нарушений. По словам заявителя, он информировал отдел по связям с общественностью областного управление МВД о своем намерении.
9. По прибытии на площадь, где проходил митинг, заявитель увидел группу из примерно двадцати участников, нескольких журналистов, десятки сотрудников милиции, отряд специального назначения (ОМОН) и других сотрудников правоохранительных органов, оцепляющих площадь. Он снимал акцию на видео. Несколько членов его штаба также присутствовали на месте проведения митинга.
10. Как только протестующие начали выкрикивать лозунги, в том числе против «путинского режима», и как только журналисты подошли к ним, всех их окружили полицейские, которые начали насильно доставлять демонстрантов и журналистов в автобусы, припаркованные неподалеку. Когда автобусы начали переполняться, полиция освободила некоторых журналистов.
11. Заявитель представил несколько фрагментов видеоматериалов, снятых с разных сторон и взятых из видеозаписей, сделанных, в том числе, полицией. Они демонстрировали, как могло показаться, что (i) несколько офицеров отделения сопровождали человека, проводя его мимо заявителя, протягивающего руку к задержанному; и (ii) заявитель разговаривает по мобильному телефону и задерживается сотрудниками, которые затем закручивают его руки за спину, на мгновение заставляя его упасть на землю. Некоторые кадры показывают, что полицейский с громкоговорителем читает текст и / или произносит речь, представляющую публичное объявление о незаконности митинга и нарушении Закона о публичных мероприятиях.
12. Заявитель намеревался уйти, но сотрудник полиции заставил его сесть в один из автобусов. Видимо, незадолго до этого он подошел к одному из своих коллег, который был задержан. По словам заявителя, он просто хотел взять у него камеру, которая принадлежала Комитету и за которую он нес ответственность.
13. По словам заявителя, он был помещен в автобус около 12:30. Примерно через полчаса автобус прибыл в Автозаводское районное управление внутренних дел (далее- отделение полиции). Заявитель был доставлен в отделение полиции, где его продержали несколько часов. По-видимому, в отношении него не было принято никаких процессуальных мер. Он был освобожден позже в тот же день. По словам заявителя, с момента задержания на месте проведения митинга и до момента освобождения он провел около четырех часов в заключении.
14. Сразу после этого заявитель зарегистрировал письменную жалобу у начальника Автозаводского РОВД, указав, в частности, что он был лишен свободы в 12:05. Он был допрошен в связи с этой жалобой в период с 14:30 до 15:30 тот же день.
3. Жалобы заявителя в национальные органы власти
1. Уголовная жалоба и связанный судебный контроль
15. 24 марта 2007 г., в дополнение к своей жалобе начальнику отделения милиции, заявитель также обратился с жалобой в прокуратуру Нижегородской области (далее- областная прокуратура) на его задержании ранее в тот же день. Он заявил, что не являлся организатором или активным участником митинга, а лишь наблюдателем, который не совершал никаких действий, нарушающих закон. Более того, он имел при себе документы, удостоверяющие личность, но, тем не менее, был насильственно доставлен в полицейский участок и содержался там в течение некоторого время. Заявитель также жаловался на то, что он не был проинформирован о причинах его задержания или каких-либо обвинениях против него, а также на отсутствие официального протокола его задержания.
(a) Заявление заявителя о возбуждении уголовного дела и предварительное расследование в соответствии со статьями 144 и 145 Уголовно-процессуального Кодекса
16. 26 марта 2007 года областная прокуратура дала указание Нижегородской районной прокуратуре Нижнего Новгорода (далее- районная прокуратура) провести предварительное следствие по факту
заявления заявителя.
17. Постановлением от 4 апреля 2007 г. районная прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела в связи с жалобой заявителя, в связи с отсутствием каких-либо доказательств совершения преступления. Решение ссылалось на объяснение, данное заявителем в ходе расследования, где он подробно описал события 24 марта 2007 года. Далее утверждалось, что до настоящего времени не было получено никакого ответа на запросы, направленные этой прокуратурой в медицинские учреждения относительно того, обращался ли заявитель за какой-либо медицинской помощью в указанную дату. В решении был сделан вывод о том, что утверждения заявителя не были подтверждены в ходе расследования и что нет никаких доказательств того, что сотрудники милиции совершили преступление, наказуемое по статье 286 Уголовного кодекса Российской Федерации (превышение должностных полномочий должностным лицом).
18. 18 апреля 2007 г. надзирающий прокурор отменил решение от 4 апреля 2007 г. как необоснованное, указав, что расследование было неполным. Он приказал предпринять ряд шагов во время дополнительного расследования. В частности, необходимо было проверить, был ли составлен какой-либо протокол или внесена какая-либо запись о содержании заявителя под стражей, получить ответ на запросы, направленные в медицинский экспертный орган, и принять другие необходимые меры.
19. 24 апреля 2007 г. районная прокуратура вновь постановила отказать от возбуждения уголовного дела со ссылкой на отсутствие каких-либо доказательств совершения преступления. Решение вновь ссылалось на описание заявителем событий от 24 марта 2007 года, данного в ходе дознания. Далее отмечалось, что, как было установлено, заявитель не обращался за какой-либо медицинская помощь в течение соответствующего периода. В решении также содержалась ссылка на информационную записку, представленную полицейским участком, в которой указывалось, что 24 марта 2007 года заявитель был доставлен в этот участок без каких-либо сопроводительных документов и что личности задержавших и сопровождавших его сотрудников были неизвестны, в результате чего было невозможно опросить их в связи с рассматриваемыми событиями. В заключение был сделан вывод о том, что утверждения заявителя не были подтверждены в ходе предварительного следствия и что не было никаких доказательств того, что сотрудники милиции совершили преступление, предусмотренное статьей 286 Уголовного кодекса.
20. 26 апреля 2007 г. прокурор отменил решение от 24 апреля 2007 г., указав, что расследование было неполным. Он поручил ответственному следователю провести дополнительное расследование и предпринять ряд мер, включающих изучение видеозаписи демонстрации от 24 марта 2007 года и проведение бесед с заявителями и сотрудниками полиции, которые были направлены для обеспечения безопасности толпы.
21. Решением от 27 апреля 2007 года районная прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела по тем же причинам, которые указывала в своих двух предыдущих постановлениях. Они также ссылались на отсутствие преступления (отсутствие события преступления) по статье 286 Уголовного Кодекса. В решении также упоминались объяснения, данные заявителем ранее относительно событий 24 марта 2007 г., ответы медицинских учреждений, в которых было установлено, что заявитель не обращался за какой-либо медицинской помощью, и рапорт из полицейского участка, в котором указывалось, что в указанную дату заявитель был доставлен в участок без документов. Кроме того, в решении упоминались объяснения некоторых сотрудников полиции, без указания их имен, которые заявили, что принимали участие в задержании участников несанкционированной демонстрации 24 марта 2007 года и доставлении их в полицейские автобусы. Они отрицали применение какой-либо физической силы к задержанным или получение каких-либо жалоб от них. В решении также упоминалось о видеозаписи демонстрации и говорилось, что из нее можно было увидеть, что заявитель оказывал сопротивление при задержании и, в частности, пытался освободиться от полицейских, которые его держали. Согласно решению, из видеозаписи также было ясно, что сотрудники полиции не наносили заявителю никаких ударов. Таким образом, в решении был сделан вывод о том, что утверждения заявителя не были подтверждены в ходе расследования и что не было никаких доказательств того, что сотрудники полиции совершили преступление, предусмотренное статьей 286 Уголовного кодекса.
(b) Судебный надзор в соответствии со статьей 125 УПК РФ
22. Адвокат заявителя обжаловал решение от 27 апреля 2007 года в Нижегородском районном суде Нижнего Новгорода (районный суд). Он настаивал на том, что не было никаких причин задерживать заявителя 24 марта 2007 года и что он никогда не обвинялся в совершении преступления и в отношении него не возбуждалось какого-либо разбирательства в связи с событиями того дня. Таким образом, содержание заявителя под стражей было незаконным и произвольным в нарушение статьи 5 Конвенции. Он также жаловался на то, что у заявителя не было эффективных средств правовой защиты, доступных ему в связи с его жалобой, касающейся его содержания под стражей, в нарушение статьи 13 Конвенции.
23. В решении от 18 марта 2008 г. районный суд отклонил жалобу адвоката заявителя, постановив, что решение от 27 апреля 2007 г. было законным и обоснованным и мотивированным и что расследование по факту утверждений заявителя было тщательным. Эти утверждения были тщательно изучены и признаны необоснованными, поэтому следственные органы обосновано пришли к заключению, что не было никаких доказательств незаконного поведения или злоупотребления властью со стороны сотрудников полиции.
24. Адвокат заявителя обжаловал решение суда первой инстанции, утверждая, в частности, что суд не рассмотрел его доводы о незаконном лишении заявителя свободы 24 марта 2007 года.
25. 6 мая 2008 года Нижегородский областной суд (далее — областной суд) отменил решение от 18 марта 2008 года и распорядился о повторном рассмотрении дела.
26. Решением от 20 мая 2008 г. районный суд отклонил жалобу адвоката заявителя на решение от 27 апреля 2007 г., указав, что оно было законным, обоснованным и мотивированным и соответствовало соответствующим требованиям закона. Суд также установил, что расследование утверждений заявителя было всеобъемлющим и что все его доводы были исследованы. Суд также рассмотрел видеозапись событий 24 марта 2007 г. и заявил, что было ясно, что заявитель не подвергался насилию во время задержания полицией. Более того, он не обращался за медицинской помощью. Таким образом, суд подтвердил, что вывод следственных органов об отсутствии каких-либо доказательств совершения преступления были верными, так как в ходе проверки не было установлено, что сотрудники милиции применяли какое-либо физическое насилие в отношении заявителя.
27. Адвокат заявителя обжаловал решение суда первой инстанции. В частности, он жаловался на то, что суд не оценил его доводы относительно нарушения полицией права заявителя на свободу в связи с его незаконным лишением свободы 24 марта 2007 года.
28. 4 июля 2008 г. областной суд отклонил жалобу адвоката заявителя и оставил в силе решение от 20 мая 2008 г., в значительной степени опираясь на мотивировку районного суда. Суд отметил, что полиция действовала в соответствии с Законом о полиции, в частности его разделами 10 и 11 (см. пункты 35 ниже). Областной суд не пришел ни к каким дополнительным выводам, касающимся утверждений заявителя относительно лишения его свободы 24 марта 2007 года.
2. Разбирательство в гражданских судах, касающееся компенсации
29. В 2012 году заявитель подал гражданский иск в Нижегородский районный суд Нижнего Новгорода, требуя компенсации морального вреда, причиненного незаконным лишением свободы 24 марта 2007 года. Он требовал 1000 российских рублей (эквивалентно 30 руб. евро на тот момент).
30. Решением от 28 ноября 2012 г. требование заявителя было отклонено. Ссылаясь на статью 61 Гражданского процессуального кодекса (ГПК РФ), суд ссылался на решение от 27 апреля 2007 года, оставленное без изменения в судебном порядке (см. пункт 21 выше) в отношении обстоятельств, уже установленных предыдущим окончательным решением. Опираясь на статьи 1069 и 1070 § 2 Гражданского кодекса (см. пункт 33 ниже) и статьи 55 и 56 УПК, суд пришел к выводу, что заявитель не привел какие-либо доказательства того, что ему были причинены какие-либо моральные или физические страдания в результате действий сотрудников милиции. Наконец, суд отметил, что статья 1100 ГПК РФ
содержала перечень случаев, допускающих компенсацию морального вреда, без необходимости доказывать вину; настоящее дело не подпадало под действие таких случаев.
31. Заявитель предположительно получил копию решения в феврале 2013 года после нескольких неудачных запросов на получение копии по почте. Он подал апелляцию в марте 2013 года с ходатайством о восстановлении срока для подачи апелляции. 17 апреля 2013 г. районный суд отказал в установлении срока и не рассмотрел жалобу в Нижегородском Областном Суде.
II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ПРАВО И ПРАКТИКА
А. Основания для предъявления иска в соответствии с российским законодательством
1. Судебный пересмотр в соответствии с главой 25 Гражданского процессуального кодекса (ГПК РФ)
32. До 15 сентября 2015 года порядок рассмотрения жалоб на решения, действия или бездействие государственных и муниципальных органов власти и должностных лиц определялся главой 25 ГПК и Законом о судебном пересмотре (Закон № 4866-1 от 27 апреля 1993 года об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан). Они оба предусматривали, что лицо может подать жалобу в суд на действие или решение любого государственного или муниципального органа власти или должностного лица, если это лицо посчитает, что такое действие или решение нарушило его права и свободы (статья 254 ГПК и раздел 1 Закона о судебном пересмотре). Жалоба может касаться любого решения, действия или бездействия, которые нарушают права гражданина или его свободы, препятствуют осуществлению его прав или свобод или налагают на него какие-либо обязанности или ответственность (статья 255 ГПК и статья 2 Закона о судебном пересмотре). Для более подробного описания процедуры, описанной в главе 25, см. дело Роман Захаров против России (Roman Zakharov v. Russia [GC], № 47143/06, §§ 92-100, ECHR 2015) и Лашманкин и другие против России ( Lashmankin and Others v. Russia, nos. 57818 / 09 и 14 others, §§ 280-85, 7 February 2017 г.).
2. Деликтные иски, предусмотренные Гражданским Кодексом РФ
33. Ущерб, причиненный личности или имуществу гражданина, должен быть полностью возмещен причинителем вреда. Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине (пункты 1 и 2 статьи 1064 ГК РФ). Государственные и муниципальные органы и должностные лица несут ответственность за ущерб, причиненный гражданину их незаконными действиями или бездействием (статья 1069 ГК РФ). Независимо от вины со стороны государственных должностных лиц, государственное или региональное казначейство несет ответственность за ущерб, причиненный гражданину вследствие (i) незаконного осуждения или уголовного преследования; (ii) незаконного применения меры пресечения и (iii) незаконного привлечения к административной ответственности в виде административного задержания (пункт 1 статьи 1070 ГК РФ).
34. Суд может наложить на лицо, причинившее вред, обязанность возместить моральный вред (физические или психические страдания). Компенсация за моральный вред не связана с каким-либо решением в отношении материального ущерба (статьи 151 § 1 и 1099 Гражданского кодекса). Размер компенсации определяется исходя из степени вины со стороны лица, причинившего вред, и других существенных обстоятельств. Суд также принимает во внимание степень физических или психических страданий в связи с индивидуальными характеристиками жертвы (пункт 2 статьи 151 и статья 1101 Гражданского кодекса). Компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда в случаях, когда гражданину причинен вред (i) источником повышенной опасности; (ii) в результате его незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения мер пресечения или незаконного наложения административного ареста; (iii) распространением сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию(статья 1100 ГК РФ).
B. Права полиции
35. В соответствии с разделом 10 Закона о Милиции 1991 года ( Закон РФ «О милиции» от 18 апреля 1991, №1026-1), действовавшего на тот момент, полиция была обязана предупреждать и пресекать преступления и административные правонарушения, выявлять обстоятельства, при которых они были совершены, а также сопровождать (конвоировать) и задерживать арестованных и лиц, находящихся под стражей. Раздел 11 Закона о милиции предусматривал, что полиция была уполномочена требовать от человека прекращения административного правонарушения и осуществлять административный арест или иные меры, предусмотренные законодательством об административных правонарушениях. Старшему сотруднику полиции, прокурору или в суд может быть подано заявление с жалобой на то, что действия сотрудника полиции привели к нарушению прав или свобод гражданина (статья 39).
36. Следует принять во внимание установленные законом условия, цели и основания для того, чтобы доставить человека в полицейский участок (например, путем административного конвоирования), а также конкретные обстоятельства рассматриваемой ситуации при применении подобных мер. Следовательно, такая мера не должна быть произвольной и должна «учитывать пропорциональность в отношении объема ограничений прав человека (например, в зависимости от обстоятельств, свободы выражения мнений или свободы собраний) по отношению к фактической необходимости, вытекающей из обстоятельств, а также практической возможности достижения цели, преследуемой этой мерой »(Постановление Конституционного Суда РФ от 17.03.2017г. № 8-П в отношении конституционности пункта 13 статьи 13 Закона «О полиции» ). После составление протокола о принудительном препровождении (доставлении) и если основания для конвоирования более не являются вескими, лицо должно быть освобождено без промедления. Продление задержания лица, в таком случае, может приобрести характер произвольного и, таким образом, нарушить право лица на свободу личную неприкосновенность, предусмотренное статьей 22 Конституции РФ и статьей 5 Конвенции. Физические лица имеют право оспаривать применяемые к ним меры принудительного препровождения (там же).
С. Административное доставление в полицейский участок и административное задержание
37. Статья 27.1 Кодекса об административных правонарушениях (КоАП) предусматривает ряд мер, включая административное доставление подозреваемого в полицейский участок и административное задержание. Такие меры могут быть использованы с целью положить конец административному правонарушению, установить личность правонарушителя, составить протокол об административном правонарушении, если это невозможно сделать на месте, обеспечить своевременное и правильное рассмотрение дела и обеспечить исполнение решения, принятого по делу.
38. Статья 27.2 КоАП определяет процедуру сопровождения кого-либо в полицейский участок, когда правонарушитель вынужден следовать за соответствующим сотрудником в целях составления протокола об административном правонарушении, когда это невозможно сделать на месте.
39. Конституционный суд постановил, что эта мера принуждения, которая составляет временное ограничение свободы человека на передвижение должна применяться только тогда, когда это необходимо и в короткие сроки (Решение № 149-O-O от 17 января 2012 года). Впоследствии Конституционный Суд установил, что как административное доставление, так и административное задержание составляют «ограничения, налагаемые на свободу [лица]» (см., например, Постановление № 14-Р от 23 мая 2017 года).
40. В соответствии со статьей 27.3 КоАП, в исключительных случаях связанных с необходимостью для надлежащего и оперативного рассмотрения административного дела или обеспечения исполнения любого приговора, вынесенного за административное правонарушение, заинтересованное лицо может быть подвергнуто административному аресту.
41. В постановлении №2 от 10 февраля 2009 года Пленум Верховного Суда РФ (пункт 7) заявил, что процедура в соответствии с главой 25 ГПК РФ не применима к оспариванию действий, бездействий или решений, в отношении которых КоАП не предусмотрела процедуру пересмотра и которая, будучи неразрывно связанной с конкретным случаем обвинения в административном правонарушении, не подлежала отдельному рассмотрению (доказательства в таком случае, как запись определенных мер, например, запись о сопровождении или запись об аресте в делах об административном правонарушении). При таких обстоятельствах аргументы, касающиеся недопустимости доказательства или меры, могут быть представлены в ходе рассмотрения дела об административном правонарушении или при обжаловании решения в таком деле. Тем не менее, при прекращении административного разбирательства, любые действия, предпринятые в ходе таких разбирательств, могут быть оспорены в соответствии с главой 25 ГПК, если такие действия ущемляют
права или свободы человека, создают препятствия для их осуществления или незаконно накладывают на лицо ответственность. Тот же подход был применим в случаях, когда административное разбирательство не возбуждалось. Это Постановление утратило силу в сентябре 2016г.
42. Конституционный суд постановил, что специальные нормы, содержащиеся в статьях 1070 и 1100 Гражданского кодекса (касающиеся ответственности государства в условиях отсутствия необходимости доказывать вину государственного должностного лица), должны толковаться как предоставление отдельным лицам возможности требовать компенсацию за помещение под административный арест в связи с преступлениями, наказуемыми административным задержанием или административным выдворением (то есть, в случае применения пункта 3 статьи 27.5, позволяющего полиции задерживать арестованного на срок до сорока восьми часов) (Постановление № 9-П от 16 июня 2009 года). Суды должны оценить как формальную законность меры, так и ее причины с точки зрения справедливости и пропорциональности (решение № 149-O-O от 17 января 2012 года). Что касается причин, указанных в протоколе административного ареста, суды должны выяснить, была ли задержка единственно приемлемой мерой в данных обстоятельствах (решение № 1049-O от 2 июля 2013 года).
43. Постановлением Министерства внутренних дел № 444 от 2 июня 2005 года были перечислены сотрудники правоохранительных органов, которые имели законные полномочия составлять протокол о правонарушении на месте, в частности, в отношении правонарушений, предусмотренных статьей 20.2 КоАП (раздел 5.9 Приложения к Указу).
ПРАВО
I. ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЕЙ 5 И 13 КОНВЕНЦИИ
44. Заявитель жаловался в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции, что он был незаконно и произвольно лишен свободы 24 марта 2007 года. Ссылаясь на пункт 5 статьи 5 и статью 13 Конвенции, заявитель также утверждал, что никаких компенсационных средств правовой защиты не были доступны и что, прежде всего, уголовное разбирательство по его жалобе, включая стадию судебного пересмотра в отношении отказа от возбуждения уголовного дела, не обеспечило его эффективным средством правовой защиты в отношении административного конвоирования, поскольку соответствующее расследование не было проведено достаточно тщательно.
45. Соответствующие части статьи 5 Конвенции гласят:
« 1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:
…
(b) законное задержание или заключение под стражу (арест) лица за неисполнение вынесенного в соответствии с законом решения суда или с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом;
(с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;
…
4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным.
5. Каждый, кто стал жертвой ареста или заключения под стражу в нарушение положений настоящей статьи, имеет право на компенсацию.»
46. Статья 13 Конвенции предусматривает:
«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.»
1. Представления сторон
1. Правительство России
1. Ограничение свободы
47. Во-первых, Правительство утверждало, что ситуация, о которой идет речь, не составляла «лишение свободы» по смыслу статьи 5 Конвенции. Заявитель был просто подвергнут конвоированию, процедуре в рамках законодательства об административных правонарушениях, а не уголовного и уголовно- процессуального права, в частности в отношении факта, подлежащего наказанию штрафом в размере до 1000 рублей. На заявителя не были надеты наручники — физическая сила использовалась только для того, чтобы отвести его в автобус. Вся ситуация, на которую была подана жалоба, длилась менее трех часов (см. пункт 52 ниже), заявитель был освобожден из отделения милиции сразу же после установления его личности. Он не был привлечен к ответственности за административное или иное правонарушение. Никаких телесных повреждений зарегистрировано не было. Принимая во внимание применимые критерии (Guzzardi v. Italy, 6 November 1980, §§ 92-93, Series A
no. 39, and Engel and Others v. the Netherlands, 8 June 1976, § 59, Series A no. 22), в обжалуемой ситуации ограничение свободы передвижения заявителя была законной и оправданной.
48. В любом случае ситуация, о которой идет речь, касалась административного правонарушения. Тем не менее, оно не подпадает под действие подпункта (с) пункта 1 статьи 5 Конвенции, поскольку оно касается только мер, связанных с уголовным и процессуальным законодательством. Другие подпункты пункта 1 статьи 5 были явно неактуальными.
2. Соблюдение национального законодательства и установленных процедур
49. Правительство утверждало, что заявитель находился вблизи или в непосредственной близости от участников митинга и не покинул место проведения митинга, несмотря на неоднократные предупреждения, сделанные через громкоговорители, указывающие на то, что митинг проводился без согласия местных властей. Более того, как можно было видеть на видео (пункт 11 выше), заявитель пытался вмешаться в задержание одного из его коллег. Он не предоставил сотрудникам милиции никаких документов, подтверждающих, что он был наблюдателем от неправительственной организации. Следовательно, полицейский разумно посчитал его участником митинга и имел основания подозревать, что его поведение составило правонарушение согласно статье 20.2 КоАП. Митинг на площади Горького нарушил пункт 5 (5) КоАП (см. пункт 7 выше). Заявитель подтвердил, что он знал об этом; во время митинга полиция объяснила, что митинг был незаконным, а также публично предупредила о возможных последствиях несоблюдения законных приказов полиции (см. пункт 11 выше). Отметив, что участники акции не разошлись добровольно, полиция начала проводить задержания. Следовательно, рассматриваемый сотрудник полиции обоснованно считал его участником митинга и имел основания подозревать, что его поведение приравнивалось участию в публичном мероприятии, которое было незаконным без одобрения мэрии. Такое поведение составило правонарушение согласно пункту 2 статьи 20.2 КоАП.
50. Таким образом, в соответствии с разделами 10 и 11 (5) Закона о милиции (см. пункт 35 выше), было принято решение о применении в отношении него меры доставления, то есть его принудительного сопровождения в полицейский участок. Мера сопровождения может быть законно применена для одной или нескольких из следующих установленных законом целей: составление протокола об административном правонарушении (когда это невозможно сделать на месте), пресечение административного правонарушения, выявление
нарушителей или для своевременного и правильного рассмотрения дела об административном правонарушении. Доставление заявителя не было признано незаконным по той простой причине, что он не был впоследствии привлечен к ответственности.
51. Как указывалось выше, сотрудники полиции действовали в рамках своей уставной компетенции и имели достаточные основания для применения меры принудительного препровождения. Отсутствие письменного документа, протокола о доставлении, в нарушение пункта 3 статьи 27.2 КоАП, означало частичное несоблюдение процедуры, установленной законом.
52. Точные сроки применения меры принудительного препровождения в отношении заявителя и его освобождения не были зафиксированы ни в каких документах. Однако, как следует из имеющихся материалов (см. пункты 13-14 выше), ограничение свободы передвижения заявителя началось, самое раннее, в 12:05 и закончилось, самое позднее, в 14:30.
(с) Внутренние средства правовой защиты
53. Правительство утверждало, что заявитель мог подать жалобу вышестоящим сотрудника полиции или прокурору в соответствии с Законом «О прокуратуре» 1992 года. Кроме того, статья 39 Закона «О полиции» предусматривала, что незаконные действия со стороны полиции могут быть обжалованы в суде. По мнению правительства, такой судебной процедурой может быть процедура судебного пересмотра в соответствии с главой 25 Гражданского процессуального кодекса (см. пункт 32 выше). Вместо этого заявитель использовал другое средство правовой защиты (процедура уголовного обжалования), которое было «менее уместным» и было сфокусировано на предположительно неподобающем способе, которым он был задержан и доставлен в полицейский автомобиль. В заключение, Правительство указало, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты.
54. Наконец, в ответ на вопрос Суда о компенсационных средствах правовой защиты в связи с пунктом 5 статьи 5 Конвенции Правительство сослалось на статью 27.1 КоАП, заявив, что требование о компенсации вреда, причиненного применением процедуры доставления, могло быть заявлено в порядке гражданского иска, который, по утверждению Правительства, означал иск на основании статей 1069 и 1070 § 2 Гражданского кодекса.
2. Заявитель
(a) Ограничение свободы
55. Заявитель утверждал, что он был задержан полицией, после чего непрерывно находился под контролем полиции, не имея возможности покинуть транспортное средство, и что позднее, в полицейском участке, он находился под непрерывным контролем сотрудников полиции. Обстоятельства дела ясно демонстрировали, что он был лишен свободы в течение более трех часов.
(b) Соблюдение национального законодательства и установленных процедур
56. Заявитель утверждал, что полиция не предпринимала никаких усилий для того, чтобы удостовериться, что они производили задержание фактических участников акции протеста. Заявитель не размахивал какими-либо флагами или плакатами, не произносил никаких лозунгов или требований (например, соответствующих сообщению о протесте). В то же время он позаботился о том, чтобы дистанцироваться от протестующих, присоединился к присутствующим на месте журналистам и записывал протест на свою камеру, тем самым собирая информацию о протесте, а не участвуя в нем.
57. Несогласие мэрии с митингом не приравнивалась к объявлению митинга незаконным и не давала полиции карт-бланш на арест его организаторов. Если бы полиция действовала на основе стандартов, установленных в прецедентной практике Суда, то ее основное внимание в контексте этого несанкционированного митинга было бы сосредоточено на обеспечении безопасности всех присутствующих (участников, журналистов, наблюдателей или прохожих). Поскольку предполагаемая близость заявителя к протестующим послужила основанием для его ареста (см. пункт 49 выше), действия, предпринятые полицией, свидетельствовали об их неизбирательном подходе к задержанию людей, присутствующих на месте проведения митинга или вокруг него.
58. Обращение к процедуре доставления в соответствии со статьей 27.2 КоАП должно было быть связано с подозрением в совершении или совершением административного правонарушения. Особый контекст такого правонарушения соответствовал бы статье 20.2 КоАП (Нарушение организатором или участником публичного мероприятия правил проведения публичных мероприятий). У полиции не было никаких оснований считать его «участником» митинга.
59. Ни разу в ходе внутреннего разбирательства заявитель не был уведомлен о каких-либо подозрениях в отношении него в отношении какого-либо конкретного правонарушения. Такое подозрение впервые было упомянуто в замечаниях Правительства, направленных настоящему Суду (см. пункт 49 выше).
60. Как признало правительство (см. пункт 51 выше), его конвоирование в полицейский участок и задержание там не были зафиксированы в письменной форме в нарушение требований КоАП. Отсутствие письменного протокола не являлось по своему характеру незначительным упущением, поскольку оно лишило заявителя возможности добиваться возмещения или, по крайней мере, серьезно подорвало такую возможность. В частности, это затруднило установление соответствующих фактов, таких как сроки ограничения свободы. Кроме того, как было подтверждено Правительством (см. пункт 48 выше), ситуация, на которую подана жалоба, не может быть оправдана ни в одном из подпунктов пункта 1 статьи 5 Конвенции. Следовательно, имело место нарушение этого положения.
(с) Внутренние средства правовой защиты
61. Что касается внутренних средств правовой защиты, то заявитель утверждал, что национальные власти были осведомлены по меньшей мере об одном упущении, связанном с отсутствием каких-либо записей о его доставлении. Таким образом, у них было достаточно возможностей исправить данное нарушение, однако они предпочли этого не делать.
62. Наконец, что касается пункта 5 статьи 5 Конвенции, то заявитель утверждал, что его гражданское исковое заявление было отклонено из-за отсутствия доказательств того, что полиция действовала незаконно. Тогда у заявителя возникли трудности с получением копии этого решения и ходатайством о его пересмотре (см. пункт 29 выше), которое в любом случае было бы бесполезным.
3. Оценка суда
1. Статья 5 Конвенции
(а) Приемлемость
(i) Лишение свободы
63. Суд считает, что помещение заявителя в автобус и его содержание там, последующее доставление в отделение милиции и его содержание в отделении милиции 24 марта 2007 года составили «лишение свободы» (см. Navalnyy and Yashin v. Russia, no. 76204/11, § 92, 4 December 2014; Rozhkov v. Russia (no. 2), no. 38898/04, § 79, 31 January 2017; Khayrullina v. Russia,
no. 29729/09, § 94, 19 December 2017). Ничто не указывает на то, что, по сути дела и/или учитывая требования российского законодательства, 24 марта 2007 года заявитель мог свободно принять решение не следовать за сотрудниками полиции в полицейский участок или, оказавшись там, покинуть его в любой момент без каких-либо неблагоприятных последствий (см. Creangă v. Romania [GC], no. 29226/03, § § 94-98, 23 февраля 2012 г.). Заявитель был физически принужден полицией, и не мог покинуть автобус, а затем и полицейский участок без соответствующего разрешения.
64. Суд считает, что в ходе событий того дня имел место элемент принуждения, который, несмотря на непродолжительность процедуры, свидетельствовал о лишении свободы по смыслу статьи 5 § 1 (см. see Shimovolos v. Russia, no. 30194/09, § 50, 21 June 2011, Ursulet v. France (dec.), no. 56825/13, §§ 36-37, 8 March 2016).
(ii) Требования исчерпаемости и шестимесячного срока
65. Суд принял к сведению постановление № 2 от 10 февраля 2009 года, в котором Пленум Верховного Суда России указал, что в случае прекращения административного производства по делу, а также, если такое производство никогда не возбуждалось в отношении лица, то, как и в рассматриваемом деле, любые действия, предпринятые в ходе такого разбирательства, могут быть затем оспорены в соответствии с главой 25 ГПК РФ («средство правовой защиты главы 25»), если такие действия ущемляют права или свободы человека, создают препятствия для их осуществления или незаконно налагают на лицо ответственность. Действительно, возможно, что обращение к мерам по доставлению может быть равносильно таким «действиям», «посягающим» на личную свободу заявителя (см. пункты 32 и 41 выше).
66. Однако эта позиция была принята Верховным Судом почти спустя два года после фактов настоящего дела, имевших место в марте 2007 года, а также в то время, когда заявитель уже добивался реализации другого средства правовой защиты, а именно через подачи жалобы в рамках уголовного процесса. Правительство не высказало предположений о том, что действие главы 25 является новым средством правовой защиты, которое заявитель должен был использовать в отношении своего заявления, уже находящегося на рассмотрении этого суда. Они также не указали, что оно оставалось доступным заявителю после вынесения постановления 2009 года.
67. В любом случае, заявитель использовал другое внутреннее средство правовой защиты-процедуру подачи уголовного иска. Указывая на то, что это средство правовой защиты является менее целесообразным, Правительство не подтвердило, что оно было явно неэффективным или лишенным каких-либо перспектив на успех. Со своей стороны, у Суда нет оснований сомневаться в актуальности уголовно-процессуальной процедуры в контексте якобы незаконного применения силы и лишения свободы (см., в частности, Annenkov and Others v. Russia, no. 31475/10, § 106, 25 July 2017., с указанными в нем делами) и что для заявителя было более разумным дождаться результатов возобновленного расследования и ходатайствовать о судебном пересмотре в соответствии с УПК РФ до обращения в суд.
68. Суд также отмечает, что из-за непродолжительного срока лишения свободы 24 марта 2007 года заявитель не имел бы времени для «принятия процессуальных мер», посредством которых могло бы быть вынесено постановление о его освобождении по смыслу пункта 4 статьи 5 Конвенции. Таким образом, поскольку средства правовой защиты по главе 25 и компенсационные средства правовой защиты в отношении процедуры доставления за правонарушения, не связанные с лишением свободы, в то время были неопределенными (см. пункт 83 ниже), заявитель предпринял разумные усилия, подав жалобу на национальном уровне в рамках уголовного производства перед тем, как обращаться с заявлением в настоящий Суд.
69. Таким образом, Суд приходит к выводу, что требование об исчерпании было соблюдено в отношении жалобы заявителя в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции.
70. Перед Судом не поднимался вопрос, и Суд не находит, что заявитель не исполнил требование о шестимесячном сроке в соответствии со статьей 35 § 1 Конвенции (ср. с Raush v. Russia (dec.), no. 17767/06, § 60, 22 March 2016.).
(iii) Вывод
71. Правительство не представило никаких конкретных заявлений относительно приемлемости жалобы в соответствии с пунктом 5 статьи 5 Конвенции.
72. Суд отмечает, что жалобы в соответствии с пунктами 1 и 5 статьи 5 Конвенции не являются явно необоснованными по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Он далее отмечает, что они не являются неприемлемыми по каким-либо другим основаниям. Поэтому они должны быть признаны приемлемыми.
(b) Существо жалобы
(i) Статья 5 § 1 Конвенции
73. Можно признать установленным, что в начале митинга заявитель проявил некоторую осторожность, чтобы не быть принятым за участника митинга, например, находясь рядом с группой журналистов. Также ясно, что полиция была заранее проинформирована о митинге и что на месте проведения митинга присутствовала группа сотрудников полиции. Принимая это во внимание и, кроме того, учитывая относительно небольшой размер митинга и его мирный характер без какого-либо серьезного уровня агитации или, тем более, насилия (ср. c Kasparov and Others v. Russia (no. 2), no. 51988/07, § 31, 13 December 2016), суд считает, что полиция была в состоянии принять обоснованные решения, чтобы различать участников митинга и прочих лиц.
74. Кроме того, по мнению суда, митинг может разумно восприниматься как «публичное мероприятие» в соответствии с Законом «О публичных мероприятиях», возможно, с нарушением требования об уведомлении (ср. с Kasparov and Others (no. 2), упомянутых выше, § 39). Таким образом, в соответствии с российским законодательством у полиции есть prima facie формальные основания подозревать организаторов или участников мероприятия в совершении преступления, предусмотренного статьей 20.2 КоАП.
75. Суд также согласен с правительством в том, что Закон « О милиции» 1991 года действительно обеспечивает правовую основу для применения полицией таких мер, как доставка лица в полицейский участок (см. пункт 35 выше). Однако, как представляется, это может быть сделано только в конкретном контексте и/или с конкретной целью, например, для установления личности лица или, как указано в статьях 27.1 и 27.2 КоАП, для составления протокола об административном правонарушении, когда «при невозможности сделать это на месте».
76. Ничто не указывает на то, что сотрудники полиции не имели полномочий составлять протокол о правонарушении на месте (см. пункт 43 выше) и, прежде всего, что без сопровождения заявителя в полицейский участок было бы «невозможно» «установить правонарушение, личность лица, обеспечить надлежащее и своевременное рассмотрение дела и исполнение соответствующего судебного решения» (см. пункт 37 выше). Кроме того, как было признано Правительством, в нарушение пункта 3 статьи 27.2 КоАП применение меры доставления не было надлежащим образом задокументировано (см., Denisenko v. Russia [Committee], no. 18322/05, 14 February 2017). Вышеприведенные соображения, как представляется, относятся к числу существенных элементов, относящихся к законности такой меры в соответствии с российским законодательством (см. Butkevich v. Russia, no. 5865/07, § 63, 13 February 2018; Rozhkov (no. 2), § 80, указ выше). Кроме того, нет никаких доказательств того, что заявитель был проинформирован о каком-либо (обоснованном подозрении) административном обвинении против него или о причинах его задержания.
77. Что касается пункта 1 (с) статьи 5 Конвенции, то властям следует иметь в виду, что эта мера была применена в контексте административного правонарушения, за которое максимальное предусмотренное законом наказание составляет штраф в размере равном 30 евро (на тот момент). Пункт 1 статьи 5 Конвенции требует, чтобы лишение свободы рассматривалось как свободное от произвола. Данное требование не ограничивается тем, чтобы рассматриваемая мера применялась и исполнялась в соответствии с национальным законодательством; она должна также быть необходимой в данных обстоятельствах и соразмерной им (см. Butkevich, § 64; François v. France, no. 26690/11, §§ 52-56, 23 April 2015; S., V. and A. v. Denmark [GC], nos. 35553/12 and 2 others, § 77, 22 October 2018). В тех случаях, когда цель состоит в том, чтобы «не допустить совершения [лицом] преступления», национальные власти должны удостовериться, в частности, в том, что лишение свободы «обоснованно считается необходимым» для достижения этой цели в обстоятельствах конкретного дела. Имеющиеся в настоящем деле материалы не свидетельствуют о том, что вышеуказанные требования были выполнены.
78. С учетом вышеизложенных соображений Суд приходит к выводу о том, что процедура доставления не соответствовала статьям 27.1-27.2 КоАП РФ и ,как следствие, так и в дополнение, пункту 1 (с) статьи 5 Конвенции.
79. Таким образом, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.
(ii) Статья 5 § 5 Конвенции
80. Во-первых, что касается общего средства правовой защиты по статье 1070 § 2 в сочетании со статьями 1069 и 1100 Гражданского Кодекса, как утверждало Правительство, у Суда нет оснований считать, что такое средство правовой защиты было доступно или уместно в обстоятельствах дела (см. Tsvetkova and Others v. Russia, nos. 54381/08 and 5 others, § 97, 10 April 2018; ср. с Ananyev and Others v. Russia, nos. 42525/07, 60800/08, §§ 113-14, 229, 10 January 2012).
81. Во-вторых, не утверждалось, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты в отношении своей жалобы в соответствии с пунктом 1 статьи 5 или пунктом 5 Конвенции, не представив апелляцию на решение от 28 ноября 2012 года или решение от 17 апреля 2013 года (см. пункт 29 выше). Со своей стороны, Суд считает достаточным отметить, что выводы, сделанные в вышеупомянутом решении, как представляется, соответствуют подходу, принятому Конституционным Судом Российской Федерации (см. пункт 42 выше).
82. Что касается иска, основанного на пункте 1 статьи 1070 и статье 1100 Гражданского кодекса, то, рассмотрев имеющиеся материалы, Суд не убежден в том, что существовала какая-либо перспектива успеха такого иска в том, что касается компенсации морального вреда, причиненного в результате применения к Заявителю меры принудительного препровождения, и, тем более, когда такое сопровождение было связано с правонарушением, которое не каралось административным задержанием (см. пункт 42 выше; см., аналогичн., Tsvetkova and Others, упомянут. выше, § 97).
83. Таким образом, в рассматриваемый период времени (то есть с марта 2007 года по декабрь 2008 года), а также до 2012 года (когда он инициировал гражданский иск) заявитель не имел реально осуществимого права на компенсацию в отношении административного доставления, примененного в контексте правонарушения, которые не наказывается задержанием.
84. Таким образом, имело место нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции.
2. Статья 13 Конвенции
85. Учитывая содержание жалобы заявителя и свои полномочия при принятии решения о том, какая характеристика должна быть дана в законе фактам жалобы (см. Radomilja and Others v. Croatia [GC], nos. 37685/10 and 22768/12, § 126, 20 March 2018), Суд отмечает, что из-за короткого срока лишения свободы 24 марта 2007 года заявитель не имел бы времени для «разбирательства», посредством которого его освобождение могло бы быть предписано по смыслу статьи 5 § 4 Конвенции. Кроме того, Суд рассмотрел часть жалобы, касающуюся компенсационного средства правовой защиты в соответствии с пунктом 5 статьи 5 Конвенции по настоящему делу.
86. С учетом этого заключения, выводов, касающиеся внутренних средств правовой защиты в пунктах 65-68, указанных выше, а также узкой сферы охвата замечаний сторон по этому аспекту, Суд считает, что в настоящем деле нет необходимости отдельно рассматривать приемлемость и существо жалобы на нарушение статьи 13 Конвенции.
II. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
87. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
А. Ущерб
88. Заявитель требовал компенсации морального вреда в связи с пунктом 1 статьи 5 Конвенции, оставляя конкретную сумму присуждения на усмотрение суда.
89. Правительство считает, что установление факта нарушения будет являться достаточной компенсацией.
90. Суд присуждает заявителю 1000 евро (EUR) в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, который может взиматься с этой суммы.
B. Расходы и издержки
91. Заявитель также потребовал 2 600 евро в качестве возмещения расходов и издержек, понесенных в Суде.
92. Правительство считает, что это требование является чрезмерным.
93. Согласно прецедентной практике Суда, заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той мере, в какой было доказано, что они были фактически понесены, были необходимы и являются разумными в количественном отношении. В данном случае, учитывая имеющиеся в его распоряжении документы и вышеуказанные критерии, Суд удовлетворяет иск, а также любые налоги, которые могут взиматься с заявителя.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
94. Суд считает уместным, чтобы процентная ставка при просрочке платежей определялась исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.
НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1. Объявляет жалобу в соответствии с пунктами 1 и 5 статьи 5 Конвенции приемлемой;
2. Постановляет, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;
3. Постановляет, что имело место нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции;
4. Постановляет, что отсутствует необходимость отдельного рассмотрения вопроса о приемлемости и существа жалобы в соответствии со статьей 13 Конвенции;
5. Постановляет, что:
(а) Государство-ответчик в течение трех месяцев должно выплатить заявителям следующие суммы по курсу, действующему на дату произведения расчета:
(i) 1 000 евро плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы, в качестве компенсации нематериального вреда;
(ii) 2600 евро плюс любой налог, который могут быть взыскан с заявителя, в качестве возмещения расходов и издержек;
(b) что с момента истечения вышеуказанных трех месяцев до даты урегулирования на указанные суммы уплачиваются простые проценты по ставке, равной предельной ставке кредитования Европейского центрального банка действующей в период неуплаты, плюс три процента;
6. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.
Совершено на английском языке, уведомление о решении направлено в письменном виде 23 июля 2019 года, в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Fatoş Aracı Alena Poláčková
Заместитель Секретаря Председатель