Данное дело «Gryaznov v. Russia» вел кандидат юридических наук адвокат Александр Викторович Косс, с которым сотрудничает наш Центр. Рассмотрение дела завершилось 12.06.2012 года вынесением положительного решения ЕСПЧ, которым установлено нарушение ч. 1 ст.6 Конвенции, в связи с несоблюдением принципа равенства сторон в рамках разбирательства, касавшегося присуждения компенсации за жестокое обращение
Заявитель был осужден за вымогательство и убийство при отягчающих вину обстоятельствах и приговорен к 17 годам лишения свободы. 12 октября 2000 г. он был переведен в исправительную колонию в Калининградской области для отбытия наказания.
1 июля 2002 г. заявитель предъявил к следователю иск о компенсации, указав, что подвергся жестокому обращению в целях принуждения к признанию. В своем исковом заявлении он отмечал, что 17 марта 1999 г. следователь избил его и повредил ему губы, лоб и уши. Следователь также угрожал убить его. После того, как заявитель признался в убийстве, он был заключен в изолятор. Заявитель обращался за медицинской помощью, но ему было в этом отказано. 23 марта 1999 г. он был допрошен, при этом велась видеозапись допроса. В исковом заявлении заявитель просил суд исследовать видеозапись, на которой можно было видеть, что его губы повреждены. Он также просил суд заслушать его защитника В., которая видела следы избиения на его лице. Наконец он указывал, что желает дать устные объяснения и просил о доставлении в судебное заседание.
25 сентября 2002 г. Ленинградский районный суд Калининграда отклонил требования заявителя о доставлении в судебное заседание и вызове В. Он указал, что законодательство страны не предусматривает права заключенного на участие в слушании по гражданскому делу. Сославшись на адвокатскую привилегию, суд отметил, что В. не может быть допрошена по поводу сведений, полученных ею при исполнении обязанностей защитника. Суд также предложил прокуратуре Калининградской области предоставить видеозапись допроса заявителя.
29 октября 2002 г. Прокуратура Калининградской области уведомила суд о том, что запись допроса была стерта за ненадобностью.
В неустановленную дату Прокуратура Калининградской области и местный орган Министерства финансов предоставили письменные отзывы в пользу ответчика.
14 ноября 2002 г. заявитель повторно подал ходатайство о доставлении в судебное заседание. 20 ноября 2002 г. Ленинградский районный суд отклонил его ходатайство по тем же мотивам, что и ранее. Он добавил, что заявитель вправе привлечь представителя.
10 декабря 2002 г. Ленинградский районный суд заслушал следователя, который отрицал причинение побоев заявителю. Заявитель не был доставлен на слушание.
В тот же день Ленинградский районный суд вынес решение, в котором отклонил требование заявителя о компенсации как необоснованное.
16 декабря 2002 г. заявитель получил определение от 20 ноября 2002 г. и уведомление, в котором указывалось, что слушание дела в Ленинградском районном суде назначено на 10 декабря 2002 г. В тот же день заявитель жаловался в районный суд на несвоевременное уведомление. Он также утверждал, что не имел представителя и личное участие в слушании имело особое значение, поскольку его требования основывались на собственном опыте. Заявитель просил назначить новое заседание и доставить его на это слушание.
26 декабря 2002 г. заявитель получил копию решения от 10 декабря 2002 г. В своей кассационной жалобе он, в частности, указывал, что не был доставлен на слушание и что суд отказал в вызове В. Заявитель также жаловался на то, что, несмотря на свои многочисленные ходатайства, он не имел возможности ознакомиться с материалами, предоставленными ответчиком, или представить возражения по их поводу.
29 января 2003 г. заявитель получил протокол судебного заседания 10 декабря 2002 г. и копии письменных отзывов Прокуратуры Калининградской области и местного органа Министерства финансов.
4 марта 2003 г. заявитель получил остальные материалы дела.
12 марта 2003 г. Калининградский областной суд, рассмотрев жалобу, оставил решение без изменения. Заявитель не был доставлен в заседание суда кассационной инстанции.
Требование о компенсации за предположительно незаконный перевод в тюрьму
В неустановленную дату администрация исправительной колонии, в которой содержался заявитель, обратилась в суд с просьбой о переводе заявителя в тюрьму сроком на три года.
10 апреля 2002 г. Багратионовский районный суд Калининградской области удовлетворил это требование. Он установил, что заявитель часто нарушал правила внутреннего распорядка колонии или распоряжения администрации и часто водворялся в штрафной изолятор или одиночную камеру. Суд заключил, что у заявителя буйный характер и он оказывает дурное влияние на других заключенных.
11 апреля 2002 г. заявитель был переведен в тюрьму.
10 сентября 2002 г. Калининградский областной суд, рассмотрев жалобу, отменил решение как не основанное на законе.
8 октября 2002 г. заявитель был возвращен обратно в колонию.
27 января 2003 г. заявитель предъявил иск к судье, принявшей решение о его переводе в тюрьму, и к Управлению Министерства финансов по Калининградской области о компенсации. Он утверждал, что судья вынесла незаконное решение о его переводе в тюрьму и что это незаконное решение причинило ему нравственные страдания, которые он просил компенсировать за счет Министерства финансов.
9 апреля 2003 г. Калининградский областной суд отказал в принятии искового заявления в последней инстанции. Он указал, что статья 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации, которая предусматривает компенсацию вреда, причиненного незаконными судебными решениями, содержит исчерпывающий перечень дел, в которых возможно присуждение такой компенсации. Ситуация заявителя не относилась к этим делам.
II. Применимое национальное законодательство и практика
A. Разбирательство гражданских дел
До 1 февраля 2003 г. гражданский процесс регулировался Гражданским процессуальным кодексом РСФСР от 11 июня 1964 г. (далее — старый ГПК). 1 февраля 2003 г. вступил в силу Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации (далее — ГПК РФ).
1. Участие в разбирательстве
Граждане вправе вести свои дела в суде лично или через представителей (пункт 1 статьи 43 старого ГПК и пункт 1 статьи 48 ГПК РФ). Суд может назначить адвоката в качестве представителя в случае отсутствия представителя у ответчика, место жительства которого неизвестно (статья 50 ГПК РФ). Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» от 31 мая 2002 г. N 63-ФЗ устанавливает, что юридическая помощь нуждающимся истцам оказывается бесплатно по рассматриваемым судами первой инстанции делам о взыскании алиментов, возмещении вреда, причиненного повреждением здоровья, при составлении заявлений о назначении пенсий.
Стороны должны быть уведомлены о дате, времени и месте заседания суда (статья 144 старого ГПК и статья 155 ГПК РФ). Вызов в суд должен осуществляться таким образом, чтобы стороны и их представители имели достаточный срок для своевременной явки в суд и подготовки к делу (пункт 2 статьи 106 старого ГПК и пункт 3 статьи 113 ГПК РФ). В случае неявки в судебное заседание кого-либо из лиц, участвующих в деле, в отношении которых отсутствуют сведения об их извещении, разбирательство дела откладывается (пункт 1 статьи 157 старого ГПК и пункт 2 статьи 167 ГПК РФ).
Суд может проводить заседания вне помещения суда, если, например, необходимо осмотреть доказательства, которые невозможно доставить в суд (статьи 66 и 179 старого ГПК и статьи 58 и 184 ГПК РФ).
Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации предусматривает, что при необходимости участия в следственных действиях в качестве свидетеля, потерпевшего, подозреваемого (обвиняемого) осужденные могут быть переведены в следственный изолятор из исправительной колонии (статья 77.1). Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации не предусматривает возможности участия осужденного в гражданском разбирательстве в качестве истца или ответчика.
В ряде случаев Конституционный Суд Российской Федерации рассматривал жалобы осужденных, чьи ходатайства о доставлении в заседание суда по гражданским делам отклонялись судами. Он последовательно отказывал в принятии жалоб к рассмотрению, указывая, что оспариваемые положения ГПК РФ и Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации сами по себе не ограничивают доступ осужденного к правосудию. При этом Конституционный Суд подчеркивал, что осужденному должна быть предоставлена возможность доведения до суда своей позиции по соответствующему делу путем допуска к участию в деле его представителей, а также иным предусмотренным законом способом. При необходимости судебное заседание может быть проведено по месту отбывания этим лицом наказания, или суду, к подсудности которого относится исправительная колония, может быть поручено получить объяснения заявителя или совершить иные процессуальные действия (Определения от 16 октября 2003 г. N 478-О, 14 октября 2004 г. N 335-О и 21 февраля 2008 г. N 94-О).
2. Доказывание и исследование доказательств
Лица, участвующие в деле, имеют право знакомиться с материалами дела, снимать копии, представлять доказательства, задавать вопросы другим лицам, участвующим в деле, свидетелям (статья 30 старого ГПК и статья 35 ГПК РФ).
Каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается. Если представление необходимых доказательств для этих лиц затруднительно, суд по их ходатайству оказывает содействие в собирании и истребовании доказательств и обязывает лицо, организацию или государственный орган, владеющий этими доказательствами, представить их суду (статьи 50, 64 и 69 старого ГПК и статья 57 ГПК РФ).
Каждая сторона должна представить другой стороне копию своих возражений и доказательств, которые их обосновывают (статья 149 ГПК РФ). Все доказательства должны быть исследованы судом в присутствии сторон. Сторонам вручаются копии (статьи 175 и 178 старого ГПК, статьи 180 — 183 ГПК РФ).
Стороны могут просить суд вызвать свидетелей. Они должны пояснить суду, какие относимые факты может подтвердить этот свидетель. Суд принимает решение о необходимости вызова этого свидетеля (пункт 3 статьи 61 и подпункт 6 пункта 1 статьи 142 старого ГПК и пункт 2 статьи 69 и подпункт 7 пункта 1 статьи 150 ГПК РФ). Адвокат по уголовному, гражданскому или административному делу не может быть допрошен относительно обстоятельств, которые стали ему известны при исполнении его обязанностей (подпункт 1 пункта 2 статьи 61 старого ГПК и подпункт 1 пункта 3 статьи 69 ГПК РФ).
B. Ответственность государства за вред, причиненный при осуществлении правосудия
Гражданский кодекс Российской Федерации (далее — ГК РФ) предусматривает, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред (пункт 1 статьи 1064).
Вред, причиненный гражданину в результате незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного привлечения к административной ответственности в виде административного ареста или исправительных работ возмещается за счет казны Российской Федерации, а в случаях, предусмотренных законом, за счет казны субъекта Российской Федерации независимо от вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда в порядке, установленном законом (пункт 1 статьи 1070 ГК РФ). Вред, причиненный при осуществлении правосудия, возмещается в случае, если вина судьи установлена приговором суда, вступившим в законную силу (пункт 2 статьи 1070 ГК РФ).
В Постановлении от 25 января 2001 г. Конституционный Суд дал толкование пункта 2 статьи 1070 ГК РФ. Он указал, что установление вины судьи приговором суда является необходимым элементом требования о возмещении вреда незаконным решением, вынесенным этим судьей, в рамках гражданского разбирательства. Конституционный Суд привел следующую мотивировку:
«…3. Такое специальное условие ответственности за вред, причиненный при осуществлении правосудия, связано с особенностями функционирования судебной власти, закрепленными Конституцией Российской Федерации и конкретизированными процессуальным законодательством (состязательность процесса, значительная свобода судейского усмотрения и др.), а также с особым порядком ревизии актов судебной власти. Производство по пересмотру судебных решений, а следовательно, оценка их законности и обоснованности, осуществляется в специальных, установленных процессуальным законодательством процедурах — посредством рассмотрения дела в апелляционной, кассационной и надзорной инстанциях. Пересмотр судебного решения посредством судебного разбирательства по иску гражданина о возмещении вреда, причиненного при осуществлении правосудия, фактически сводился бы к оценке законности действий суда (судьи) в связи с принятым актом, то есть означал бы еще одну процедуру проверки законности и обоснованности уже состоявшегося судебного решения…
Это принципиально недопустимо, иначе сторона, считающая себя потерпевшей от незаконных, с ее точки зрения, действий судьи в ходе разбирательства в гражданском судопроизводстве, будет обращаться не только с апелляционной либо кассационной жалобой, но и с соответствующим иском, а судья всякий раз будет вынужден доказывать свою невиновность. Тем самым была бы по существу перечеркнута обусловленная природой правосудия и установленная процессуальным законодательством процедура пересмотра судебных решений и проверки правосудности (законности и обоснованности) судебных актов вышестоящими инстанциями.
4. Отправление правосудия является особым видом осуществления государственной власти. Применяя общее правовое предписание (норму права) к конкретным обстоятельствам дела, судья дает собственное толкование нормы, принимает решение в пределах предоставленной ему законом свободы усмотрения (иногда весьма значительной) и зачастую оценивает обстоятельства, не имея достаточной информации (иногда скрываемой от него)…
Пункт 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации не только исключает презумпцию виновности (судьи), но и предполагает в качестве дополнительного обязательного условия возмещения государством вреда установление вины судьи приговором суда. Таким образом, он связывает ответственность государства с преступным деянием судьи, совершенным умышленно (статья 305 Уголовного кодекса Российской Федерации «Вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта») или по неосторожности (неисполнение или ненадлежащее исполнение судьей как должностным лицом суда своих обязанностей вследствие недобросовестного или небрежного отношения к службе, если оно повлекло существенное нарушение прав и законных интересов граждан, — статья 293 Уголовного кодекса Российской Федерации «Халатность»).
Из пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации во взаимосвязи с его статьей 1069, а также названными и иными положениями Уголовного кодекса Российской Федерации, на основании которых судья как должностное лицо суда может быть привлечен к уголовной ответственности, следует, что государство возмещает вред во всех случаях, когда он причинен преступным деянием судьи при осуществлении судопроизводства.
Специфический характер оспариваемого положения как исключения из общих правил, регламентирующих условия возмещения причиненного вреда, позволяет прийти к выводу, что в нем под осуществлением правосудия понимается не все судопроизводство, а лишь та его часть, которая заключается в принятии актов судебной власти по разрешению подведомственных суду дел, то есть судебных актов, разрешающих дело по существу…».
Конституционный Суд также указал, что иные судебные акты — преимущественно процессуального характера — не охватываются понятием «осуществление правосудия». Основания для возмещения государством вреда, причиненного при осуществлении гражданского судопроизводства в иных случаях в результате незаконных действий (или бездействия) суда (судьи), в том числе при нарушении разумных сроков судебного разбирательства, могут возникать, даже если вина судьи установлена в рамках гражданского судопроизводства. Лицо должно иметь возможность получить компенсацию за любой ущерб, причиненный нарушением его права на справедливое судебное разбирательство в значении статьи 6 Конвенции. Конституционный Суд постановил, что парламенту надлежит в законодательном порядке урегулировать основания и порядок возмещения государством вреда, причиненного незаконными действиями или бездействием суда или судьи, а также определить территориальную и субъектную подсудность таких споров.
Право
I. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части предполагаемого нарушения принципа равенства сторон в гражданском деле
Заявитель жаловался на то, что суды уклонились от обеспечения его участия в рассмотрении судами первой и кассационной инстанций дела о компенсации за предполагаемое жестокое обращение. Кроме того, заявитель жаловался на то, что ему не были вручены копии возражений и документов, представленных ответчиком в Ленинградский районный суд, до рассмотрения дела судом первой инстанции, и он не мог дать объяснения в связи с этим. Наконец он жаловался на то, что районный суд отказал в вызове В. в качестве свидетеля. Он ссылался на пункт 1 статьи 6 Конвенции, который в соответствующей части предусматривает следующее:
«Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях… имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела… судом…».
A. Приемлемость жалобы
Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта «a» пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.
B. Существо жалобы
1. Доводы сторон
Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не выдвинул убедительных доводов о том, что его личное участие в заседании было необходимо. Он мог участвовать в слушаниях за счет представительства. Его ходатайство о доставлении на слушания, по-видимому, объяснялось желанием временно избежать строгого режима содержания.
Заявитель поддержал свою жалобу. Он утверждал, что не участвовал в заседании 10 декабря 2002 г. и поэтому не мог давать объяснения или оспаривать возражения противной стороны. Кроме того, районный суд отказал в вызове его защитника В., которая могла подтвердить, что видела следы избиения на его лице. Ввиду того, что ему было отказано в медицинской помощи, а видеозапись его допроса была стерта, показания В. являлись единственной возможностью доказать, что заявитель подвергся жестокому обращению.
2. Мнение Европейского Суда
(a) Отсутствие на слушаниях
Заявитель просил обеспечить его личное участие в заседании суда по гражданским делам, рассматривающего его иск в связи с жестоким обращением. Национальные суды отказали ему в личном участии, сославшись на отсутствие правовых норм, требующих его присутствия, и на его право привлечь представителя. Таким образом, заседания судов первой и кассационной инстанций проводились в его отсутствие.
Статья 6 Конвенции гарантирует не право на личное присутствие в суде по гражданским делам, а более общее право эффективно представлять свое дело в суде и находиться в равном положении по отношению к противной стороне. Пункт 1 статьи 6 Конвенции оставляет государствам свободный выбор средств для обеспечения этих прав сторонам по гражданским делам (см. Постановление Европейского Суда по делу «Стил и Моррис против Соединенного Королевства» (Steel и Morris v. United Kingdom), жалоба N 68416/01, § 59 — 60, ECHR 2005-II). Следовательно, представительство может быть приемлемым выходом в делах, в которых сторона не может явиться в суд по гражданским делам лично. С учетом очевидных сложностей перевозки осужденных из одной местности в другую Европейский Суд может в принципе согласиться с тем, что в делах, где требование не основано на личном опыте истца, представительство заключенного адвокатом не нарушает принципа равенства сторон (см. Постановление Европейского Суда от 23 октября 2008 г. по делу «Хужин и другие против Российской Федерации» (Khuzhin and Others v. Russia), жалоба N 13470/02, § 105).
Европейский Суд отмечает, что ранее он устанавливал нарушение права на «публичное и справедливое разбирательство» в ряде дел, в которых российские суды не дали разрешения на присутствие заключенных заявителей, которые желали дать показания по своим гражданским требованиям, и не рассмотрели иные законные возможности для обеспечения их эффективного участия в судебном разбирательстве (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Хужин и другие против Российской Федерации», жалоба N 13470/02, § 53 и последующие, и Постановление Европейского Суда от 4 марта 2010 г. по делу «Мохов против Российской Федерации» (Mokhov v. Russia), жалоба N 28245/04, § 41 и последующие).
Он также установил нарушение статьи 6 Конвенции по делу, в котором российский суд не дал разрешение на присутствие заключенного заявителя, который желал дать показания по своему иску о жестоком обращении со стороны сотрудников милиции (см. Постановление Европейского Суда от 10 мая 2007 г. по делу «Ковалев против Российской Федерации» (Kovalev v. Russia), жалоба N 78145/01, § 37) или о содержании под стражей в ужасающих условиях (см. Постановление Европейского Суда от 15 октября 2009 г. по делу «Сокур против Российской Федерации» (Sokur v. Russia), жалоба N 23243/03, § 30 и последующие, Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу «Шилбергс против Российской Федерации» (Shilbergs v. Russia), жалоба N 20075/03, § 111 , Постановление Европейского Суда от 27 мая 2010 г. по делу «Артемов против Российской Федерации» (Artyomov v. Russia), жалоба N 14146/02, § 205). Несмотря на участие представителя, Европейский Суд нашел, что присутствие заявителя было необходимо. Поскольку иск заявителя был главным образом основан на личном опыте, его показания, таким образом, являлись бы «важной частью представления дела стороной истца и, по сути, единственным способом обеспечить состязательность процесса».
В настоящем деле кажется сомнительным, что заявитель имел практическую возможность назначить представителя. Представляется, что он не был уведомлен об отказе в личном участии в слушании до того, как оно состоялось (см. § 14 настоящего Постановления). Заявитель очевидно не был способен принимать решение о дальнейших действиях по защите своих прав, пока решение об отказе в личном участии не было ему сообщено (см. аналогичную мотивировку в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу «Хужин и другие против Российской Федерации», § 107).
В любом случае Европейский Суд не убежден в том, что личное участие представителя в судебном заседании могло обеспечить эффективное, надлежащее и удовлетворительное изложение позиции заявителя по делу. Требование заявителя о компенсации морального вреда в связи с жестоким обращением с ним было в значительной степени основано на его личном опыте. Европейский Суд полагает, что показания заявителя, описывающие обстоятельства предполагаемого жестокого обращения, о которых только он имел первичные сведения, являлись незаменимым элементом изложения им своей позиции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Ковалев против Российской Федерации», § 37). Только заявитель, давая показания лично, мог обосновать свои требования и при необходимости ответить на вопросы судей.
Европейский Суд также не убеждает ссылка национальных судов на тот факт, что законодательство страны не предусматривает право осужденных на доставление из исправительных колоний в место рассмотрения их гражданских требований. Европейский Суд принимает во внимание другую возможность, которую имели национальные суды в целях обеспечения участия заявителя в разбирательстве. Они могли провести заседание с помощью видеосвязи или в исправительной колонии заявителя, насколько это было возможно с учетом правил подсудности (см. § 29 и 31 настоящего Постановления и применимые принципы в Постановлении Европейского Суда по делу «Рипан против Австрии» (Riepan v. Austria), жалоба N 35115/97, § 27 — 42, ECHR 2000-XII, и в Постановлении Европейского Суда по делу «Марчелло Виола против Италии» (Marcello Viola v. Italy), жалоба N 45106/04, § 49 и последующие, ECHR 2006-XI (извлечения)). Европейский Суд находит необъяснимым, что национальные суды не рассмотрели эту возможность (см. аналогичную мотивировку в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу «Сокур против Российской Федерации», § 36, и упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу «Шилбергс против Российской Федерации», § 109).
При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что принцип равенства сторон был нарушен в связи с отказом национальных судов в обеспечении участия заявителя в слушании.
(b) Уклонение от вручения документов заявителю
Ситуация заявителя была дополнительно усугублена тем фактом, что он не имел доступа к отзывам ответчика и третьих лиц, просивших отказать в удовлетворении исковых требований, и к доказательствам, представленным ими до заседания суда первой инстанции. Таким образом, он был лишен возможности комментировать отзывы и ставить под сомнение подлинность, относимость и законность доказательств. Следовательно, заявитель находился в существенно менее удобном положении, чем противная сторона. Тот факт, что после рассмотрения дела судом первой инстанции он получил копии отзывов ответчика и третьих лиц и соответствующих доказательств, не устраняет этого неудобства. Действительно, к этому времени он уже подал кассационную жалобу и поэтому не мог комментировать отзывы в письменной форме. Заявитель также не мог сделать это в устной форме во время заседания суда кассационной инстанции, которое было проведено всего через несколько дней, поскольку, как указывалось выше, он не был доставлен в заседание.
Европейский Суд напоминает, что принцип состязательности и равенства сторон, который является одним из элементов более широкого понятия справедливого судебного разбирательства, означает, что каждой стороне должна быть предоставлена разумная возможность знать объяснения другой стороны и представленные ею доказательства и высказывать свое мнение о них, а также представлять свою позицию в условиях, которые не ставят его в существенно неблагоприятное положение в отношении противной стороны (см. Постановление Европейского Суда от 3 марта 2000 г. по делу «Крчмарж и другие против Чехии» (Krcmar and Others v. Czech Republic), жалоба N 35376/97, § 39, и Постановление Европейского Суда от 27 октября 1993 г. по делу «Домбо Бехер Б.В.» против Нидерландов» (Dombo Beheer B.V. v. Netherlands), Series A, N 274, § 33).
Европейский Суд учитывает, что он неоднократно устанавливал нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в делах, затрагивавших те же вопросы, что и в данном случае (см., например, Постановление Европейского Суда от 21 февраля 2002 г. по делу «Циглер против Швейцарии» (Ziegler v. Switzerland), жалоба N 33499/96, § 33 — 40, Постановление Европейского Суда от 19 мая 2005 г. по делу «Стек-Риш и другие против Лихтенштейна» (Steck-Risch and Others v. Liechtenstein), жалоба N 63151/00, § 51 — 59, Постановление Европейского Суда от 20 марта 2008 г. по делу «Бартенбах против Австрии» (Bartenbach v. Austria), жалоба N 39120/03, § 32 — 34, Постановление Европейского Суда от 28 октября 2010 г. по делу «Шаллер-Боссерт против Швейцарии» (Schaller-Bossert v. Switzerland), жалоба N 41718/05, § 39 — 43, и Постановление Европейского Суда от 27 сентября 2011 г. по делу «Грдало против Словакии» (Hrdalo v. Croatia), жалоба N 23272/07, § 34 — 40). Рассмотрев все предоставленные ему материалы, Европейский Суд полагает, что власти Российской Федерации не выдвинули факта или довода, способного убедить его сделать иное заключение в настоящем деле.
(c) Отказ в вызове свидетеля
Наконец, Европейский Суд отмечает, что ходатайство заявителя о допросе свидетеля было отклонено на том основании, что В., являвшаяся защитником заявителя в судебном разбирательстве, была связана долгом конфиденциальности по отношению к клиенту.
Европейский Суд напоминает, что в то время как статья 6 Конвенции гарантирует право на справедливое судебное разбирательство, она не содержит правил допустимости доказательств или порядка их оценки, которые, следовательно, остаются предметом регулирования национального законодательства и судов страны (см. Постановление Европейского Суда от 12 июля 1988 г. по делу «Шенк против Швейцарии» (Schenk v. Switzerland), Series A, N 140, p. 29, § 45 — 46, и Постановление Большой Палаты по делу «Гарсия Руис против Испании» (Garcia Ruiz v. Spain), жалоба N 30544/96, ECHR 1999-I, § 28). Точно так же, в первую очередь национальные власти, в частности, суды, должны толковать законодательство страны, и Европейский Суд не может подменять их толкование своим в отсутствие произвольности. Задача Европейского Суда заключается в удостоверении того, что разбирательство в целом, включая способ получения доказательств и принятие процессуальных решений, было справедливым (см. Постановление Европейского Суда от 15 июня 2004 г. по делу «Тамминен против Финляндии» (Tamminen v. Finland), жалоба N 40847/98, § 38).
Статья 6 Конвенции прямо не гарантирует право на вызов свидетелей или на принятие судом по гражданским делам других доказательств. Тем не менее любое ограничение права стороны гражданского разбирательства на вызов свидетелей или на приобщение доказательств в поддержку ее позиции должно быть согласовано с требованиями справедливого судебного разбирательства в значении пункта 1 этой статьи, включая принцип равенства сторон. Равенство сторон предполагает, что каждая сторона должна иметь разумную возможность представить свою позицию при условиях, которые не ставят ее в положение существенного неудобства по сравнению с другой стороной (см. Постановление Европейского Суда от 18 июня 2002 г. по делу «Вежбицкий против Польши» (Wierzbicki v. Poland), жалоба N 24541/94, § 39).
В настоящем деле заявитель должен был доказать, что он подвергся жестокому обращению. Он ссылался на два доказательства: видеозапись его допроса, свидетельствующую о том, что он имел травмы лица и тела, и показания В., которая могла подтвердить, что видела у него травмы. Поскольку видеозапись была уничтожена ответчиком, показания В. являлись для заявителя единственным доказательством, если не считать его собственных объяснений.
Однако заявителю было отказано в возможности допроса В., так как национальные суды полагали, что этому препятствует адвокатская тайна. Европейский Суд отмечает в этой связи, что правило адвокатской тайны служит важной цели обеспечения конфиденциальности в отношениях адвоката и клиента и содействия полной откровенности с адвокатом, что позволяет последнему наилучшим образом оказывать юридическую помощь и осуществлять эффективное представительство. Эта привилегия служит интересам клиента и, следовательно, может быть востребована только клиентом, который может от нее отказаться.
Заявитель в настоящем деле хотел, чтобы В. дала показания относительно травм, которые она видела на его лице и теле, и не требовал раскрытия сведений, полученных ею от него во время конфиденциальных встреч. Таким образом, трудно понять, почему ей следовало препятствовать в даче показаний относительно обстоятельств, не относящихся к адвокатской тайне. В любом случае, подав ходатайство о ее допросе в суде по поводу травм, заявитель прямо отказался от этой привилегии, и суды были не вправе соблюдать ее против его воли.
Отказ от допроса В., единственной свидетельницы, способной подтвердить версию заявителя о жестоком обращении, лишил его возможность обосновать свою позицию и неизбежно повлек вывод о необоснованности его требований. Европейский Суд находит, что отказ при вышеизложенных обстоятельствах может рассматриваться как свидетельство несправедливости, несовместимой с требованиями Конвенции (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Тамминен против Финляндии», § 38 — 42, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Домбо Бехер Б.В.» против Нидерландов», § 31 — 35).
(d) Заключение
Поскольку заявителю было отказано в участии в слушаниях судов первой и кассационной инстанций, он не имел разумной возможности комментировать отзывы ответчика и третьих лиц и представленные ими доказательства, и национальные суды отказались заслушать важного свидетеля защиты, следует заключить, что заявитель был поставлен в положение существенного неудобства по сравнению с другой стороной и был лишен возможности эффективно представить свою позицию в суде.
Соответственно, имело место нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции.
II. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части отказа в доступе к суду
Заявитель жаловался в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции на то, что ему было отказано в доступе к суду, поскольку национальные суды уклонились от рассмотрения его требования о компенсации ущерба, причиненного незаконным судебным решением. Соответствующие части пункта 1 статьи 6 Конвенции изложены выше.
A. Приемлемость жалобы
Власти Российской Федерации утверждали, что статья 6 Конвенции неприменима к разбирательству, возбужденному заявителем против судьи. Заявитель не имел права на компенсацию, признанную законодательством страны. Следовательно, данное разбирательство не затрагивало определение его гражданских прав или обязанностей.
В этой связи Европейский Суд напоминает, что пункт 1 статьи 6 Конвенции распространяется на «спор» о «гражданском праве», которое может, хотя бы на доказуемых основаниях, считаться признанным в национальном праве, независимо от того, защищено ли оно также Конвенцией (см. среди недавних примеров Постановление Большой Палаты по делу «Энеа против Италии» (Enea v. Italy), жалоба N 74912/01, § 103, ECHR 2009-…). Однако вопрос о том, имеет ли лицо право на иск в соответствии с законодательством страны, что позволяет ссылаться на пункт 1 статьи 6 Конвенции, может зависеть не только от материального содержания относимого гражданского права, определенного национальным законодательством, но и от наличия процессуальных препятствий или ограничений возможностей предъявления потенциальных требований в суд. В последнем случае пункт 1 статьи 6 Конвенции может быть применим (см. Постановление Европейского Суда по делу «A. против Соединенного Королевства» (A. v. United Kingdom), жалоба N 35373/97, § 63, ECHR 2002-X).
Европейский Суд полагает, что в настоящем деле различие между элементами, относящимися к существованию в законодательстве страны права на компенсацию вреда, причиненного незаконными судебными решениями, и элементами, которые составляют процессуальное препятствие для разрешения судом требований, вытекающих из предположительно незаконных судебных решений, с трудом поддается установлению. Данные вопросы, по крайней мере, частично относятся к существу жалобы заявителя на нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции. Таким образом, Европейский Суд находит нужным отложить вопрос применимости статьи 6 Конвенции до рассмотрения существа жалобы.
Европейский Суд также отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта «a» пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.
B. Существо жалобы
Власти Российской Федерации утверждали, что статья 1070 ГК РФ (см. § 37 настоящего Постановления) содержит исчерпывающий перечень случаев, в которых к судье может быть предъявлен иск о компенсации. Иск заявителя явно не относился к этим случаям, и поэтому в его принятии было отказано.
Заявитель поддержал свою жалобу.
Европейский Суд напоминает, что пункт 1 статьи 6 Конвенции обеспечивает каждому право предъявить в суд любое требование, относящееся к его гражданским правам и обязанностям. Таким образом, это положение воплощает «право на суд», в составе которого право на доступ к суду, а именно право на возбуждение дела судом по гражданским делам, представляет только один аспект, однако этот аспект фактически позволяет воспользоваться другими гарантиями, предусмотренными в пункте 1 статьи 6 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 22 декабря 2009 г. по делу «Сергей Смирнов против Российской Федерации» (Sergey Smirnov v. Russia), жалоба N 14085/04, § 25 <*>, и Постановление Европейского Суда от 10 января 2006 г. по делу «Телтроник-ЦАТВ» против Польши» (Teltronic-CATV v. Poland), жалоба N 48140/99, § 45).
«Право на суд» не является абсолютным и может подвергаться ограничениям. Примененные ограничения не должны ограничивать и уменьшать доступ к суду, предусмотренный для граждан, таким образом или в таком объеме, что в значительной мере сущность этого права будет умалена. Кроме того, Европейский Суд подчеркивает, что ограничение совместимо с пунктом 1 статьи 6 Конвенции только в том случае, когда оно преследует законную цель и существует разумная соразмерность между используемыми средствами и преследуемой законной целью (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Сергей Смирнов против Российской Федерации», § 26 и 27, Постановление Европейского Суда от 26 июля 2005 г. по делу «Едамский и Едамская» (Jedamski and Jedamska v. Poland), жалоба N 73547/01, § 58, и Постановление Европейского Суда по делу «Крейц против Польши» (Kreuz v. Poland), жалоба N 28249/95, § 54 и 55, ECHR 2001-VI).
Европейский Суд также напоминает, что в его задачу не входит подмена собой национальных судов. В первую очередь национальные органы, особенно суды, должны решать проблемы толкования национального законодательства. Роль Европейского Суда сводится к проверке того, насколько последствия данного толкования совместимы с Конвенцией (см. Постановление Европейского Суда по делу «Акционерное общество «Сотирис и Никос Кутрас Атти» против Греции» (Soci t Anonyme Sotiris and Nikos Koutras Attee v. Greece), жалоба N 39442/98, § 17, ECHR 2000-XII).
Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что после обращения в суд дело заявителя не было рассмотрено по существу, поскольку его обстоятельства не относились к случаям, указанным в статье 1070 ГК РФ (см. § 25 настоящего Постановления). Статья 1070 ГК РФ образует исключение из содержащегося в статье 1064 того же Кодекса общего правила о том, что любой вред, причиненный лицу, должен быть возмещен причинителем, предусматривая, что вред, причиненный при осуществлении правосудия, может быть компенсирован государством только в отношении двух категорий дел (см. § 36 и 37 настоящего Постановления). Во-первых, статья 1070 ГК РФ содержит исчерпывающий перечень ситуаций возмещения вреда, причиненного незаконными судебными решениями, независимо от вины судьи. Во-вторых, она предусматривает, что вред может быть возмещен в случаях установления вины судьи приговором по уголовному делу. Конституционный Суд определил третью категорию случаев — причинение вреда вследствие нарушения судом права на справедливое судебное разбирательство актами процессуального характера может быть компенсировано даже в отсутствие осуждения судьи в уголовном разбирательстве, если вина установлена в рамках гражданского разбирательства (см. § 39 настоящего Постановления, см. также в отношении третьей категории дел Постановление Европейского Суда от 16 сентября 2010 г. по делу «Черничкин против Российской Федерации» (Chernichkin v. Russia), жалоба N 39874/03, § 28 — 30). Во всех других случаях, таких как в деле заявителя, ответственность на судей или на государство не может быть возложена.
Европейский Суд учитывает, что он ранее устанавливал совместимость определенных привилегий и иммунитетов от гражданской ответственности с пунктом 1 статьи 6 Конвенции. Подобно тому, как право доступа к суду является неотъемлемой частью гарантий справедливого судебного разбирательства, предусмотренного этой статьей, некоторые ограничения доступа также могут считаться ему присущими, примером чего могут являться ограничения, обычно признаваемые государствами-участниками в качестве части доктрины парламентского иммунитета (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «A. против Соединенного Королевства», § 83), или общепризнанные нормы международного публичного права о государственном иммунитете или иммунитете международных организаций (см. относительно государственного иммунитета Постановление Большой Палаты по делу «Аль-Адсани против Соединенного Королевства» (Al-Adsani v. United Kingdom), жалоба N 35763/97, § 56, ECHR 2001-XI, Постановление Большой Палаты по делу «Фогарти против Соединенного Королевства» (Fogarty v. United Kingdom), жалоба N 37112/97, § 36, ECHR 2001-XI (извлечения), см. также относительно иммунитета международных организаций Постановление Большой Палаты по делу «Уэйт и Кеннеди против Германии» (Waite and Kennedy v. Germany), жалоба N 26083/94, § 50 — 74, ECHR 1999-I). В то же время Европейский Суд также указывал, что не является совместимым с верховенством права и демократическом обществе или с основным принципом, лежащим в основе пункта 1 статьи 6 Конвенции — а именно что должна существовать возможность предъявления гражданско-правовых требований судье для разрешения — право государства в отсутствие ограничений или контроля со стороны конвенционных органов выводить из-под юрисдикции судов целый ряд гражданско-правовых требований или наделять иммунитетом от гражданской ответственности большие группы или категории лиц (см. Постановление Европейского Суда от 21 сентября 1994 г. по делу «Файед против Соединенного Королевства» (Fayed v. United Kingdom, § 65, Series A, N 294-B, и Постановление Большой Палаты по делу «Аль-Адсани против Соединенного Королевства» (Al-Adsani v. United Kingdom), жалоба N 35763/97, § 47, ECHR 2001-XI).
Европейский Суд также отмечает, что иммунитет, предоставленный судье в отношении гражданско-правовых требований о возмещении вреда, ранее признавался допустимым ограничением права доступа к суду в деле «Эрнст и другие против Бельгии». Европейский Суд принял во внимание, что судейский иммунитет является утвердившейся правовой практикой, существующей в той или иной форме во многих государствах-участниках. Он преследует законную цель надлежащего осуществления правосудия. Однако Европейский Суд добавил, что существенным фактором определения того, было ли подобное ограничение пропорциональным законной цели, является доступность заявителям разумных альтернативных средств эффективной защиты своих прав. Хотя они не могли требовать возмещения вреда от судьи, они могли предъявить иск к государству на основе тех же фактов. Существо их права доступа к суду, таким образом, не было умалено (см. Постановление Европейского Суда от 15 июля 2003 г. по делу «Эрнст и другие против Бельгии» (Ernst and Others v. Belgium), жалоба N 33400/96, § 47 — 57).
В отличие от дела «Эрнст и другие против Бельгии» заявитель в настоящем деле не мог предъявить гражданское требование ни к судье, ни к государству. Следует удостовериться в том, было ли это ограничение совместимо с пунктом 1 статьи 6 Конвенции.
Европейский Суд принимает к сведению доводы Конституционного Суда, оправдывающие ограниченную ответственность судей и государства за вред, причиненный предположительно незаконными судебными решениями, и соответствующий иммунитет от гражданско-правовых требований (см. § 38 настоящего Постановления). Европейский Суд признает, что подобное ограничение направлено на предотвращение оспаривания вступившего в силу судебного решения в обособленном гражданском разбирательстве проигравшими сторонами, которые обычно имеют возможность подачи жалоб в апелляционный суд или другие органы, предусмотренные процессуальными нормами. Оно также позволяет судьям выполнять свою работу совершенно независимо и в отсутствие опасений за то, что использование своей дискреции при вынесений решений может повлечь их ответственность за причинение вреда. Наконец, оно позволяет судьям сосредоточиться на исполнении своих обязанностей в отсутствие постоянного предъявления исков проигравшими сторонами. Таким образом, оно преследует законную цель надлежащего отправления правосудия.
Остается установить, имелась ли разумная связь пропорциональности между примененными средствами и законной целью, преследуемой оспариваемым ограничением.
Европейский Суд учитывает, что иммунитет от гражданских требований о компенсации за ущерб, причиненный при осуществлении правосудия, не имеет бланкетного или неопровержимого характера. В частности, иск может быть предъявлен в наиболее серьезных случаях, когда вред причинен вследствие незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного заключения под стражу или избрания меры пресечения в виде подписки о невыезде, незаконного административного ареста или исправительных работ, независимо от вины со стороны судей или работников правоохранительных органов. Иск о возмещении вреда может быть также предъявлен, если судебные акты вынесены умышленно или в коррупционных целях, и вина судьи установлена приговором суда, вступившим в законную силу. Поэтому данное ограничение не может рассматриваться как произвольное выведение из-под юрисдикции судов всего набора гражданско-правовых требований.
Европейский Суд напоминает в этой связи, что в качестве принципа конвенционной прецедентной практики статья 6 Конвенции сама по себе не гарантирует конкретного содержания гражданских прав и обязанностей в национальном законодательстве и что конвенционные контрольные органы не могут создавать путем толкования пункта 1 статьи 6 Конвенции материальное гражданское право, которое не имеет правовой основы в данном государстве (см. Постановление Большой Палаты по делу «Z и другие против Соединенного Королевства» (Z and Others v. United Kingdom), жалоба N 29392/95, § 98, ECHR 2001-V, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «A. против Соединенного Королевства», § 63). Суды страны в двух инстанциях признали, что при обстоятельствах дела заявителя российское законодательство не возлагает ответственность на судью или государство, и отказали в принятии его заявления. Однако, если основа для требования в законодательстве отсутствует, слушание являлось бы дорогостоящим и затратным по времени процессом, который не обеспечил бы заявителю средство правовой защиты. Такое слушание действительно не отвечало бы какой-либо цели в ситуации, в которой, как в настоящем деле, законодательство страны не предусматривало ответственности за предполагаемый ущерб. Следовательно, Европейский Суд не может устанавливать подобную ответственность для судьи или государства в деле заявителя, поскольку это фактически означало бы замену собственным взглядом мнение национальных судов относительно надлежащего толкования и содержания законодательства страны. Таким образом, не имеется оснований для того, чтобы рассматривать определение об отказе в принятии иска, мотивированное отсутствием устойчивого основания иска, как нарушение принципа доступа к суду (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу «Z и другие против Соединенного Королевства», § 97 и 101).
Наконец, Европейский Суд отмечает, что ограниченная ответственность судей и государства за вред, причиненный в рамках судебного разбирательства, и последующий иммунитет от исков могут при наличии доказуемой жалобы на основании материально-правовых положений Конвенции порождать вопрос о нарушении Конвенции, но, по мнению Европейского Суда, на основании статьи 13 Конвенции, а не пункта 1 статьи 6 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу «Z и другие против Соединенного Королевства», § 102 и 103). В настоящем деле заявитель не выдвинул доказуемую жалобу в соответствии с материально-правовыми положениями Конвенции в связи с его незаконным переводом из исправительной колонии в тюрьму, он также не подал жалобу на основании статьи 13 Конвенции.
С учетом вышеизложенного Европейский Суд считает, что по делу требования пункта 1 статьи 6 Конвенции нарушены не были.
III. Иные предполагаемые нарушения Конвенции
Наконец, Европейский Суд рассмотрел иные доводы, выдвинутые заявителем, но, принимая во внимание предоставленные материалы, и насколько предмет жалобы относится к юрисдикции Европейского Суда, он не усматривает в них признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с подпунктом «a» пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.
IV. Применение статьи 41 Конвенции
Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Компенсация
Заявитель требовал компенсацию морального вреда. Сумма этого требования, однако, неясна. Печатный текст содержит упоминание суммы 6 000 евро, набранной цифрами. Рукописное уточнение в скобках указывает сумму в 16 000 евро, написанную словами.
Власти Российской Федерации подчеркивали несоответствие печатного и рукописного текстов. Они полагали, что требование заявителя является чрезмерным.
Европейский Суд полагает, что заявитель должен был испытать страдания и разочарование, вызванные несправедливым судебным разбирательством по гражданскому делу в связи с его требованием о компенсации за предполагаемое жестокое обращение. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 4 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.
B. Судебные расходы и издержки
Заявитель не требовал возмещения судебных расходов и издержек. Соответственно, Европейский Суд не присуждает ему каких-либо сумм по данному основанию.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.
НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1) признал жалобу приемлемой в части предполагаемого нарушения принципа равенства сторон в разбирательстве о компенсации за предполагаемое жестокое обращение и предполагаемого нарушения его права доступа к суду в разбирательстве о компенсации вреда, причиненного предположительно незаконными судебными решениями, а в остальной части — неприемлемой;
2) постановил, что имело место нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции в части нарушения принципа равенства сторон в разбирательстве о компенсации за предполагаемое жестокое обращение;
3) постановил, что по делу требования пункта 1 статьи 6 Конвенции в части доступа к суду в разбирательстве о компенсации вреда, причиненного предположительно незаконными судебными решениями, нарушены не были;
4) постановил, что:
(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 4 000 евро (четыре тысячи евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму
