Дело инициировано жалобой составленной в июне 2017 года юристами нашего Центра european-court-help.ru, в отношении нарушений ч. 1 ст. 6 Конвенции, п. «а» ч. 3 ст. 6 Конвенции, п. «d» ч. 3 ст. 6 Конвенции и ст. 3 Конвенции, допущенных при расследовании уголовного дела Заявителя обвиненного в контрабанде наркотиков по двум эпизодам и признанного виновным по по ч.3 ст.229.1 УК РФ ич. 3 ст. 30 ч.4 ст.228.1 УК РФ.
На основании не подтвердившегося предположения о заказе наркотического средства из Нидерландов, Заявитель был признан виновным в контрабандной пересылке наркотического средства МДМА, со сроком лишения свободы 10 лет; Кроме того, в результате полицейской провокации, заключающейся в том, что оперуполномоченный И. направил Заявителю, через полицейского агента К. посылку содержащую 18,2 г. кофеина (не является наркотическим или сильнодействующим средством), Заявитель признан виновным в покушении на незаконную пересылку наркотических средств в крупном размере по ч. 3 ст. 30 ч.4 ст.228.1 УК РФ, со сроком лишения свободы 10 лет.
Жалоба успешно прошла фильтрационную секцию ЕСПЧ и принята Судом к рассмотрению, делу присвоен номер № 48523/17.
В отношении нарушений ч. 1 ст. 6 Европейской Конвенции.
В ходе осуществления ОРМ «Контроль почтовых отправлений», в сортировочном цехе Чебоксарского почтамта было обнаружено и изъято почтовое отправление (конверт), поступившие из Нидерландов, от неизвестного отправителя и адресованные получателю «Konstatina Ivanova 81 apt. 29 Cheboksari index 428018 RUSSION FEDERATION», внутри которого было обнаружено наркотическое средство.
В следственный отдел УФСБ России по Чувашской Республике поступила информация о причастности К. к совершению преступления, предусмотренного ч.3 ст.229.1 УК РФ.
При получении посылки (муляж наркотического средства) на почте, К. был задержан сотрудниками УФСБ по Чувашской Республике. По месту жительства К. произведен обыск. В последующем К. был завербован как «полицейский агент» и освобождён от уголовной ответственности, в дальнейшем выступая в данном качестве.
Рассмотрение дела Заявителя было осуществлено со значительным элементом произвола: Не было установлено кем, когда, с какого IP-адреса осуществлён заказ наркотического вещества; Не нашло своего подтверждения, что Заявитель был ли достоверно осведомлен о заграничном происхождении ожидаемого письма; Не было доказано, что изъятый у Заявителя кофеин – есть контролируемое почтовое отправление, направленное К.. по указанию сотрудников. Европейский Суд неоднократно приходил к выводу, что право на справедливое судебное разбирательство, гарантированное статьей 6 § 1 Конвенции, включает в себя право на мотивированное судебное решение. Конечно, национальные суды не обязаны предоставлять ответы на каждый из аргументов стороны и соответствующие ему доказательства, однако судебное разбирательство не может считаться справедливым, если суд оставил без ответа ключевые аргументы, то есть аргументы, возможное согласие с которыми определяет исход судебного разбирательства.
До задержания К. при получении наркотического средства, у сотрудников правоохранительных органов не имелось данных о причастности Заявителя к незаконному обороту наркотиков. Используя в дальнейшем К. в качестве полицейского агента, оперативные сотрудники УФСБ осуществили провокацию «контролируемая поставка», в ходе которой утратили контроль над проведением операции, и не получили законных доказательств причастности Заявителя к преступлению. Законы, регулирующие проведение негласных мероприятий, в ходе которых лицо потенциально может быть спровоцировано на совершение преступления, должны быть качественными (см., например, Vanyan v. Russia, §§ 46—47 and Khudobin v. Russia, § 135). Суд признавал, что преступление было спровоцировано, в частности, по той причине, что основания и порядок проведения такого рода мероприятий были сформулированы в законе слишком абстрактно, а никакого эффективного внешнего контроля над органом, самостоятельно принимающим решение о начале осуществления негласной операции и фактически осуществляющим ее, законом не устанавливалось (см. Khudobin v. Russia, no. 59696/00, § 135). При определении того, ограничились ли сотрудники правоохранительных органов при осуществлении негласных мероприятий преимущественно пассивным установлением обстоятельств возможного совершения преступления, Суд рассматривает два фактора: наличие оснований для проведения данных мероприятий и роль сотрудников правоохранительных органов в совершении преступления. Так, применительно к выявлению преступлений в сфере оборота наркотиков Суд не считает, что имеются основания для проведения негласного мероприятия, когда органы государства выходят на лицо, в отношении которого оно проводится, через другого человека, который, как им стало известно, несколько раз приобретал наркотические средства для собственного употребления, через оперативную разработку его знакомых, наконец, через посредника, задержанного органами государства и рассказавшего о своем «поставщике» наркотиков, если соответствующая информация не проверяется дополнительно и не находит в результате этого свое подтверждение (см., например; Vanyan v. Russia, no. 53203/99, § 49, 15 December 2005;Khudobin v. Russia, no. 59696/00, § 134, ECHR 2006-XII (extracts); V. v. Finland, § 70).
Относительно нарушения ч. 3 ст. 6 Конвенции.
Обвинение, основанное на предположениях, без изложения конкретных обстоятельств которые вменялись в вину Заявителю. При этом, лицо, которому предъявлено уголовное обвинение, должно быть подробно уведомлено о фактических обстоятельствах (material facts), на которых основано обвинение. Это является необходимым условием справедливости судебного разбирательства (см. Pélissier and Sassi v. France [GC], no. 25444/94, § 51-52, ECHR 1999-II).
В суд апелляционной инстанции была обеспечена явка свидетеля С. ранее не допрошенного в ходе судебного рассмотрения первой инстанции, с оглашением его показаний. Отказ заслушать данного свидетеля являлся нарушением прав обвиняемого. Согласно практике Европейского Суда право на справедливое судебное разбирательство также предполагает обязанность судов вышестоящих инстанций тем или иным образом высказаться по существу адресованных им жалоб. Несмотря на то, что в принципе суд вышестоящей инстанции может лишь сослаться на правильность решения суда нижестоящей инстанции и (или) воспроизвести его аргументы, в этом случае само это решение уже должно содержать ответы на вопросы жалобы, адресованной суду вышестоящей инстанции. В противном случае не представляется возможным говорить об эффективной реализации права на обжалование судебного решения
В отношении нарушения ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод:
При участии в судебных заседаниях по уголовному делу Заявитель подвергался бесчеловечному и унижающему человеческое достоинство обращению, это происходило в ходе процедуры этапирования в суд и при ожидании судебных заседаний, что препятствовало подготовке и эффективному участию Заявителя в судебных заседаниях.
Заявитель в судебном заседании первой и апелляционной инстанции содержался в металлической клетке, пригодной для содержания животных, но не человека, что было унизительно и лишало возможности чувствовать себя равным участником в судебном процессе. Постановлением Большой Палаты от 17 июля 2014 г. по делу Свинаренко и Сляднев (Svinarenko and Slyadnev) против Российской Федерации» (жалобы N 32541/08, 43441/08) § 133 — 139, Европейский Суд, установил, что содержание заявителей в металлической клетке составляло унижающее достоинство обращение, запрещенное статьей 3 Конвенции, так же Постановление от 31.01.2017 г. «Воронцов и другие против России» № 59655/14, в котором содержание в металлической клетке конкретно в судах Чувашской Республики признавалось нарушением ст. 3 Конвенции.
Путь в суд и обратно занимал весьма длительное время (1,5-2,5 часа в пути, и 3-5 часов ожидания разгрузки), в автозаке, в тесноте без вентиляции, без доступа к воде и туалету. Нахождение в помещении суда в ожидании судебного заседания, в тесных, маленьких переполненных помещениях, при очень тусклом свете без вентиляции и возможности принимать пищу. Ранее по делу Худоеров против России (Khudoyorov v. Russia), Постановление от 08 ноября 2005 года (жалоба N 6847/02) § 117-120, было признано, что такое обращение превышает минимальный уровень жестокости и образует нарушение ст. 3 Конвенции.
