ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ПЯТАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО «БИГУН ПРОТИВ УКРАИНЫ»
CASE OF BIGUN v. UKRAINE
(Жалоба № 30315/10)
РЕШЕНИЕ
г. Страсбург
21 марта 2019
Данное решение является окончательным, однако оно может быть подвергнуто редакционному пересмотру.
В деле «Бигун против Украины»,
Европейский Суд по правам человека (Пятая секция), заседая Палатой в
следующем составе:
Síofra O’Leary, Председатель,
Ganna Yudkivska,
Lado Chanturia, судьи
и Milan Blaško, Заместитель Секретаря Секции,
после закрытого заседания 26 февраля 2019 г.
выносит следующее постановление, принятое в указанный день:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой (№ 30315/10), поданной против Украины в Европейский cуд по правам человека в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее- Конвенция) двумя гражданами Украины, г-ном Вячеславом Васильевичем Бигун (далее- первый заявитель) и г-жой Лесей Николаевной Бигун (далее- Заявитель), 12 мая 2010г.
2. Заявители были представлены г-ном П.Ф. Букаловым, юристом, практикующем в Киеве. Правительство Украины (далее- Правительство) представлял их агент- г-н Иван Лещина.
3. Уведомление о подаче заявления было передано Правительству 5 января 2016г.
4. Правительство не возражало против рассмотрения дела Палатой.
ФАКТЫ
I.ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
5. Заявители родились в 1979 и 1983 годах соответственно. Первый заявитель отбывает пожизненное заключение в Днепропетровской тюрьме № 89. Второй заявитель живет в Обухове.
6. 24 марта 2000 г. заявители поженились.
7. 16 февраля 2001 г. первый заявитель был признан виновным в совершении ряда уголовных преступлений и приговорен к пожизненному заключению.
8. Заявители многократно просили тюремную администрация предоставить им длительные семейные свидания, в частности, в 2006 году. Их запросы были отклонены на том основании, что статья 151 Кодекса об Исполнении Наказаний не предусматривала длительные свидания для заключенных, отбывающих пожизненное наказание.
9. В апреле 2007 года заявители подали административный иск против Государственного департамента во вопросам приведения приговоров в исполнение, требуя предоставить им право на длительные супружеские свидания каждые три месяца. Они утверждали, что хотели завести общего ребенка и что отказ в этом праве был незаконным и произвольным. Суды трех инстанций отклонили это требование, так как оно не было основано на законе. Окончательное решение Высшего Административного суда было вынесено 8 декабря 2009 года.
10. Согласно информации, предоставленной Правительством, первый заявитель подвергался дисциплинарному взысканию три раза в период своего заключения с 2001 по 2016 год: один раз в 2001 году — после обнаружения незарегистрированного письменного сообщения; один раз в 2003 году — из-за его попытки связаться с заключенным в соседней камере; и один раз в 2013 году – по причине несанкционированного владения мобильным телефоном.
11. Заявители развелись в неустановленную дату. По словам Правительства, это произошло «вскоре после подачи заявления». По словам заявителей, развод произошел в неустановленную дату в 2014 году.
12. Как указано в информационной записке, изданной 24 июня 2016 г. администрацией Днепропетровской тюрьмы № 89, во время заключения под стражей в этой тюрьме, начиная с 2003 года, первый заявитель имел сорок краткосрочных свиданий и девять долгосрочных свиданий с семьей. Более конкретно, 10 декабря 2003 года и 10 июня 2004 г. состоялись краткосрочные визиты второго заявителя, а также его матери и сестры. После этого второй заявитель не посещал его. В период с 2004 по 2012 год первого заявителя регулярно посещала его мать, сестра и некоторые другие лицa. 13 сентября 2012 года к нему приехали его сестра и некая госпожа Л., которая была зарегистрирована в регистрационном журнале тюрьмы в качестве невесты первого заявителя. С тех пор у него были регулярные краткосрочные свидания с г-жой Л. 11 июля 2014 года первому заявителю впервые был разрешен долгосрочное свидание с членами семьи- его сестрой. 5 декабря 2014 года первый заявитель женился на г-же Л., в связи с чем им был разрешен длительное семейное свидание. Впоследствии они пользовались правом на длительные супружеские визиты примерно каждые три месяца.
II.ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ПРАВО
А.Уголовные Кодексы (1960 и 2001 годы)
13. Наказание в виде пожизненного заключения было введено в Уголовный Кодекс 1960 года законодательными поправками, принятыми Верховной Радой Украины (парламентом) 22 февраля 2000 года в соответствии с решением Конституционного Суда от 29 декабря 1999 года, в соответствии с которым существовавшая до этого смертная казнь была объявлена противоречащей Конституции Украины. Вышеуказанные поправки вступили в силу 29 марта 2000 года.
14. 5 апреля 2001 года Парламент принял новый Уголовный Кодекс, который вступил в силу 1 сентября 2001 года. Соответствующее положение гласит:
Статья 64. Пожизненное заключение
«Пожизненное лишение свободы устанавливается за совершение особо тяжких преступлений и применяется только в случаях, специально предусмотренных настоящим Кодексом, если суд не считает возможным применять лишение свободы на определенный срок. …»
B.Уголовно-исполнительный Кодекс (2003 г.)
15. В соответствии со статьей 110 Уголовно-исполнительного Кодекса («Кодекс»), кратковременное посещение тюрьмы длится до четырех часов, а долгосрочное посещение — до трех дней. Краткосрочные свидания предоставляются родственникам или другим лицам в присутствии представителя колонии. Длительные свидания предоставляются с правом совместного проживания и только с близкими родственниками.
16. В соответствии со статьями 138-140 Кодекса, заключенные, отбывающие лишение свободы на определенный срок, имеют право на одно кратковременное посещение в месяц и одно длительное посещение семьи каждые три месяца. После внесения изменений от 7 сентября 2016 года вышеуказанное стало минимально допустимым количеством посещений, предоставляемым осужденным на определенный срок, содержащимся в «секторе усиленного контроля». Лица, содержащиеся в «секторе социальной реабилитации», имеют право на кратковременное посещение ежемесячно и одно длительное посещение семьи каждые два месяца. Наконец, заключенные, содержащиеся в исправительных учреждениях, которые содержатся в «секторе социальной реабилитации», имеют право на любое количество краткосрочных посещений, а также на длительные семейные посещения ежемесячно.
17. В соответствии со статьей 151 Кодекса, осужденные, приговоренные к пожизненному заключению, имеют право на одно краткосрочное посещение каждые шесть месяцев. После внесения изменений от 16 февраля 2010 года они получили право на одно краткосрочное посещение каждые три месяца.
18. Впоследствии в статью 151 Кодекса были внесены дополнительные изменения, и эти изменения вступили в силу 7 мая 2014 года, после чего заключенные, отбывающие пожизненное заключение, получили право на одно краткосрочное посещение в месяц и на одно долгосрочное посещение семьи каждый три месяца.
19. После очередной группы поправок, которые были приняты 7 сентября 2016 года, пожизненным заключенным было предоставлено право на одно длительное свидание с семьей каждые два месяца.
C. Внутренние правила исполнения наказаний в учреждениях, утвержденные приказом Государственного департамента по исполнению приговоров от 25 декабря 2003 года («Тюремные правила») (отменены 29 декабря 2014 года)
20. Соответствующие положения обобщены в деле Тросин против Украины
(Trosin v. Ukraine, no.39758/05, § 29, 23 февраля 2012 г.).
III.ПРИМЕНИМЫЕ ДОКУМЕНТЫ СОВЕТА ЕВРОПЫ
21. Материалы Совета Европы, касающиеся семейных визитов к заключенным приводились в деле Хорошенко против России (Khoroshenko v. Russia, [GC], № 41418/04, §§ 58-67, ECHR 2015).
22. Соответствующие выдержки из Доклада к Украинскому Правительству о посещении Украины, совершенным Европейским Комитетом по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (ЕКПП) с 9 по 21 сентября 2009 года, предусматривает следующее:
«92.Что касается возможностей контакта с внешним миром, ЕКПП считает, что следует приложить особые усилия для предотвращения разрыва семейных связей заключенных, отбывающих пожизненное заключение. Украинское законодательство продолжает устанавливать суровые ограничения на право посещения осужденных к пожизненному заключению. Такой подход противоречит общепринятому принципу, согласно которому правонарушители, какими бы ни были преступления за которые они были приговорены, отправлены в тюрьму в качестве наказания, а не для получения наказания.
Посещения пожизненно заключенных проходили в защищенных кабинах со стеклянной перегородкой, что не позволяло установить физический контакт между заключенными и их посетителями. Кроме того, некоторые пожилые люди в колонии № 89 указали, что на них надевали наручники. Как указывал ЕКПП в прошлом, наручники при посещении могут считаться унизительным как для заключенного, так и для его посетителей. Кроме того, пожизненные заключенные не имели доступа к телефону.
ЕКПП призывает украинские власти существенно расширить право на посещение осужденных к пожизненному заключению. Как правило, посещения должны проводиться в открытых условиях (например, за столом), свидания с использованием разграничительных приспособлений являются исключением. Кроме того, заключенным, приговоренным к пожизненному заключению, следует запрещать длительные свидания только на основании оценки индивидуальных рисков. Кроме того, персонал должен получить четкие инструкции о том, что осужденные к пожизненному заключению не должны находиться в наручниках во время свиданий. Следует также принять меры для обеспечения доступа к телефону осужденных к пожизненному заключению.
93.В целом, во время визита 2009 года делегация была проинформирована о предложениях о внесении поправок в законодательство с целью улучшения положения заключенных, приговоренных к пожизненному заключению (например, увеличение количества посещений […]). Однако, как сообщается, этим предложениям было оказано политическое сопротивление. ЕКПП призывает украинские власти без промедления реализовать эти законодательные предложения».
ВОПРОСЫ ПРАВА
I.ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ
23. Заявители жаловались на то, что абсолютный запрет на длительные семейные свидания, который существовал в отношении заключенных, приговоренных к пожизненному заключению, в Украине до мая 2014 года, нарушил их права, гарантированные статьей 8 Конвенции, которая предусматривает следующее:
«1.Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.
2.Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц.»
A.Вопросы приемлемости
24. Правительство не оспаривало применимость Статьи 8 Конвенции к обстоятельствам настоящего дела. Тем не менее, они утверждали, что едва ли можно считать, что заявители существенно пострадали от отсутствия возможности иметь длительные семейные свидания, поскольку они даже не использовали свое право на краткосрочные свидания. В этой связи Правительство отметило, что второй заявитель посещал первого заявителя всего два раза в 2003 и 2004 годах и никогда больше после этого.
25. Правительство утверждало, что к 2007 году истинно семейные отношения
между заявителями прекратились, и их брак стал не более, чем формальностью.
26. По этой причине Правительство предложило Суду отклонить рассматриваемую жалобу как явно необоснованную.
27. Заявители оспаривали эти доводы. Они утверждали, что краткосрочные посещения были редкими, не допускали какого-либо физического контакта или уединения, и что количество взрослых посетителей было ограничено. Соответственно, принимая во внимание все ограничения, заявители утверждали, что их нельзя было упрекнуть в том, что они не продемонстрировали свои подлинные семейные отношения.
28. Заявители также утверждали, что, несмотря на то, что их брак в конечном итоге распался, это обстоятельство не должно было интерпретироваться как подрыв обоснованности их жалобы, а скорее как указание на серьезность негативных последствий, вызванных абсолютным запретом на длительные семейные посещения.
29. Прежде всего, Суд должен изучить вопрос о том, применима ли статья 8 Конвенции к настоящему делу (см. Denisov v. Ukraine [GC], № 76639/11, §§ 93-94, 25 September 2018 г.).
30. Из доводов сторон ясно, что заявители развелись в определенный момент после подачи жалобы в Суд (см. Пункт 11 выше). Суд признает, что нельзя утверждать, что после развода между заявителями существовала семейная жизнь (см. и сравните с Khoroshenko v. Russia [GC], № 41418/04, § 89, ECHR 2015). Дата развода Cуду неизвестна. И хотя Правительство утверждало, что это случилось «вскоре после подачи их заявления», заявители сделали общее заявление о том, что их брак был расторгнут в 2014 году, без предоставления каких-либо подробностей или документов. Суд принимает к сведению, что, начиная с сентября 2012 года, еще одна женщина регулярно посещала первого заявителя в тюрьме в качестве его невесты и что они в конечном итоге поженились в декабре 2014 года (см. пункт 12 выше). Таким образом, Суд полагает, что к сентябрю 2012 года, независимо от формального семейного положения заявителей, они более не разделяли тесных личных связей, присущих понятию «семейная жизнь» в значении статьи 8 Конвенции (см. Paradiso and Campanelli v. Italy [GC], №. 25358/12, § 140, 24 January 2017).
31. Относительно того, существовали ли такие тесные личные связи между заявителями до этого, Европейский Суд принимает во внимание постоянные усилия заявителей до декабря 2009г. получить право на длительные свидания, позволяющие физический контакт и близость с целью зачатия ребенка (см. пункт 9 выше). На этом фоне их решение не видеться совсем вместо того, чтобы проводить короткие встречи без какого-либо физического контакта, через стеклянную перегородку и в присутствии тюремного чиновника (см. пункт 35 ниже, а также дело Trosin v. Ukraine, no. 39758/05, § 46, 23 February 2012) не может быть истолковано как отрицание существования их семейной жизни, вопреки аргументам Правительства.
32. Даже если, как считало Правительство, заявители расторгли свой брак сразу же после подачи жалобы, в мае 2010 года Суд отмечает, что к тому времени они не могли иметь длительные супружеские свидания более девяти лет.
33. Принимая во внимание практику Суда и вышеупомянутые обстоятельства дела, Суд считает, что рассматриваемые меры представляли собой вмешательство в «личную жизнь» и «семейную жизнь» заявителей по смыслу статьи 8 Конвенции.
34. Кроме того, вопреки утверждениям Правительства, вышеуказанная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Конвенции. Суд также не находит оснований для признания этой части жалобы неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Поэтому она должнa быть объявлена приемлемой.
B.Вопросы существа
1.Представления сторон
(а)Заявители
35. Заявители утверждали, что в течение более тринадцати лет после осуждения первого заявителя они могли видеть друг друга только во время редких краткосрочных встреч, без какого-либо физического контакта или малейшей приватности, через стеклянную перегородку и в присутствии сотрудника тюрьмы. В то время как заключенные-срочники имели право на длительные (до трех дней) свидания с семьями, позволяющие физический контакт и близость, пожизненные заключенные были лишены такой возможности вплоть до мая 2014 года. Заявители утверждали, что такое строгое ограничение на семейные свидания пожизненных заключенных разрушило их семейную жизнь. Они отметили, в частности, что они потеряли всякую надежду иметь общего ребенка и что их брак распался.
36. Заявители утверждали, что оспариваемое ограничение лишено какой-либо законной цели. Хотя официально это было оправдано соображениями безопасности, на практике не было никаких официальных исследований или статистических данных, показывающих, как такое чрезмерно ограничительное правило улучшало охрану и безопасность в тюрьмах. По мнению заявителей, фактические изменения, а именно изменения в законодательстве, принятые в мае 2014 года и позднее, доказали обратное.
37. Заявители также отметили, что тот факт, что данный запрет был негибким и прямо указывался в законодательстве, сделал невозможным использование индивидуального подхода, подходящего к уникальным обстоятельствам ситуации каждого заключенного. В этой связи они отметили, что первый заявитель никогда не проявлял никакого насилия или других действий, связанных с риском для безопасности в тюрьме. За почти четырнадцать лет тюремного заключения ему трижды был сделан выговор за незначительные нарушения. Однако ему было отказано в длительных свиданиях с семьей в том же духе, что и самым опасным и беспощадным лицам, содержащимся в тюрьме.
(b)Правительство
38. Правительство утверждало, что оспариваемое вмешательство в права заявителей в соответствии со статьей 8 Конвенции было законным, поскольку оно основывалось на существующей в то время редакции статьи 151 Уголовно-Исполнительного Кодекса.
39. Ссылаясь на обязанность государства обеспечивать безопасность и охрану в тюрьмах как путем предотвращения беспорядков и конфликтов среди заключенных, так и путем обеспечения безопасности тюремного персонала и посетителей, Правительство утверждало, что запрет на длительные семейные свидания для пожизненных заключенных служил законной цели предотвращения беспорядков и преступлений, а также защиты здоровья и прав других людей. В этой связи Правительство ссылалось на решение Суда по делу Trosin, в котором Суд рассмотрел различные ограничения на посещения пожизненных заключенных для достижения «законной цели» по смыслу пункта 2 статьи 8 Конвенции (упомянутое выше, § 40).
40. Правительство также отметило, что пожизненное заключение, к которому был приговорен первый заявитель, было самым суровым наказанием, применяемым в случае наиболее тяжких преступлений. Соответственно, режим этого тюремного заключения по своей сути подразумевает значительные ограничения.
41. Далее власти Российской Федерации сослались на дисциплинарные меры, примененные к первому заявителю администрацией тюрьмы (см. пункт 10 выше), как указание на «его склонность к девиантному поведению».
2.Оценка Суда
42. Суд установил в своем прецедентном праве, что содержание под стражей, как и любая другая мера, лишающая человека свободы, влечет за собой неотъемлемые ограничения личной и семейной жизни заключенного. Однако неотъемлемой частью права заключенного на уважение семейной жизни является то, что власти позволяют ему или, в случае необходимости, помогают ему поддерживать связь с его близкими родственниками (см. Khoroshenko, упомянутое выше, § 106).
43. Отправной точкой в регулировании прав посещения заключенных, в том числе заключенных, приговоренных к пожизненному заключению, на европейском уровне является то, что национальные власти обязаны предотвращать разрыв семейных связей и предоставлять заключенным, приговоренным к пожизненному заключению, достаточное количество контактов с их семьями, с посещениями, организованными нормальным образом, насколько это возможно, и как можно чаще (см. Khoroshenko, упомянутое выше, § 134, с дополнительными ссылками на соответствующие документы Совета Европы).
44. Суд отмечает, что в настоящем деле оспариваемое ограничение было наложено на заявителей в соответствии со статьей 151 Уголовно-исполнительного Кодекса, которая в рассматриваемый период времени предусматривала только кратковременные посещения для пожизненных заключенных, тогда как другие категории заключенных имели право и на долгосрочные визиты (см. пункты 16-19 выше). Соответственно, оспариваемое вмешательство имело юридическую основу в украинском законодательстве, а сам закон был ясным, доступным и достаточно точным.
45. Даже если предположить, что это вмешательство служило законной цели по смыслу пункта 2 статьи 8, остается выяснить, было ли оно соразмерным и обеспечивало ли справедливый баланс между конкурирующими частными и общественными интересами (см. Trosin, упомянутое выше, § 40, и Khoroshenko, упомянутое выше, § 139).
46. Суду известно, что приговор к пожизненному заключению в Украине может быть вынесен только за ограниченный вид предосудительных и опасных действий и что в рассматриваемом деле властям пришлось, среди прочего, установить тонкий баланс между рядом частных и общественных интересов (см. параграфы 13 и 14 выше и сравнить с Khoroshenko, упомянутое выше, § 131).
47. Однако оспариваемое ограничение было наложено на первого заявителя непосредственно по закону и исключительно из-за его пожизненного заключения, независимо от каких-либо других факторов (см. пункты 17-19 выше). Суд постановил, что государство не может свободно вводить ограничения в целом без какой-либо степени гибкости при определении того, являются ли ограничения в конкретных случаях уместными или действительно необходимыми, особенно в отношении заключенных уже после осуждения (см. Khoroshenko, указ. выше, § 126).
48. Примечательно, что в данное законодательство в конечном итоге были внесены поправки, и оспариваемый запрет был снят. Однако в рассматриваемый период времени у заявителей не было оснований надеяться, что это однажды произойдет. Также стоит отметить, что ЕКПП рекомендовал вводить запрет на длительные свидания для заключенных, приговоренных к пожизненному заключению, исключительно на основании оценка индивидуального риска (см. пункт 22 выше).
49. Таким образом, Суд приходит к выводу, что вмешательство в семейную жизнь заявителей, обусловленное абсолютным запретом на длительные семейные свидания для пожизненных заключенных исключительно из-за суровости приговора и без какой-либо индивидуальной оценки риска, было несоразмерно целям, на которые ссылалось Правительство. Эта ситуация еще более усугублялась различными правилами, касающимися условий посещения тюрем, такими как запрет на прямой физический контакт, разделение стеклянной стеной или металлическими прутьями, постоянное присутствие представителей тюремной охраны во время посещений и ограничение количества взрослых посетителей (см. Trosin, упомянутое выше, §§ 43-46).
50. Вышеизложенные соображения являются достаточными для того, чтобы Суд мог сделать вывод, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции.
II.ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ В СОВОКУПНОСТИ СО СТАТЬЕЙ 8 КОНВЕНЦИИ
51. Заявители также жаловались на то, что у них не было эффективных внутренних средств правовой защиты в отношении их жалобы на нарушение статьи 8 Конвенции. Они ссылались на статью 13 Конвенции, которая гласит:
«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.»
A.Вопросы приемлемости
52. Суд отмечает, что жалоба заявителей по Статье 13, связанная с их жалобами, в отношении которых Суд установил нарушение Статьи 8 Конвенции (см. пункт 50 выше), не является явно необоснованной в значении Статья 35 § 3 (а) Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должен быть объявлен приемлемым.
B.Вопросы существа
53. Европейский Суд напоминает, что Статья 13 не может быть истолкована как требующая средства правовой защиты от внутреннего законодательства, поскольку в противном случае Суд навязывал бы Договаривающимся государствам требование об инкорпорации Конвенции (см. Christine Goodwin v. the United Kingdom [GC], no. 28957/95, § 113, ECHR 2002-VI, and Titarenko v. Ukraine, no. 31720/02, § 110, 20 September 2012,, с дальнейшими ссылками). При таких обстоятельствах Европейский суд не усматривает нарушения статьи 13 Конвенции в настоящем деле.
III.ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 12 КОНВЕНЦИИ
54. Заявители также жаловались на то, что запрет на длительные семейные свидания с пожизненными заключенными нарушил их право, гарантированное в статьей 12 Конвенции, которая гласит:
«Мужчины и женщины, достигшие брачного возраста, имеют право вступать в брак и создавать семью в соответствии с национальным законодательством, регулирующим осуществление этого права.»
55. Принимая во внимание факты дела, доводы сторон и выводы Суда в соответствии со статьями 8 и 13 Конвенции (см. пункты 50 и 53 выше), Суд считает, что он рассмотрел основной правовой вопрос, поднятый в настоящей жалобе, и что нет необходимости давать отдельное постановление о приемлемости и существе вышеупомянутой жалобы (см., например, Centre for Legal Resources on behalf of Valentin Câmpeanu v. Romania [GC], no. 47848/08, § 156, ECHR 2014).
IV.ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
56. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A.Ущерб
57. Заявители потребовали 100 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
58. Правительство оспорило вышеуказанное требование как чрезмерное.
59. Суд считает целесообразным присудить каждому заявителю по 3 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
Б.Судебные издержки
60. Заявители также требовали 655 евро за издержки и расходы, понесенные в Суде. Они представили отчет г-на Букалова от 17 октября 2016 года о выполненных работах, согласно которому это была сумма его вознаграждения. Он указал почасовую ставку в 17,2 евро и уточнил, что он проработал по этому делу в общей сложности тридцать восемь часов. Как подтверждается квитанциями банковского перевода от 10 и 15 октября 2016 года, Указанная сумма была выплачена г-ну Букалову в полном объеме.
61. Правительство отметило, что, хотя заявители предоставили соответствующие квитанции в поддержку вышеуказанной претензии, они не представили никакого соглашения об оказании юридических услуг, заключенного с г-ном Букаловым. По этой причине Правительство предложило Суду отклонить иск заявителей в этой части.
62. Согласно прецедентному праву Европейского Суда, заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек только в той мере, в которой было доказано, что они были фактически понесены, были необходимы и являются разумными. В настоящем деле, учитывая имеющиеся в распоряжении Суда документы и вышеуказанные критерии, Суд признает требование заявителей о возмещении расходов и издержек разумным и присуждает им полную компенсацию в размере 655 евро.
C.Процентная ставка при просрочке платежей
33. Суд считает уместным, чтобы процентная ставка при просрочке платежей определялась исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.
НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Объявляет жалобу заявителей в соответствии со Статьями 8 и 13 Конвенции приемлемыми;
2. Постановляет, что необходимость рассматривать вопрос приемлемости и существа в отношении жалобы на нарушение Статьи 12 Конвенции отсутствует;
3. Постановляет, что имело место нарушение Статьи 18 Конвенции;
4. Постановляет, что в настоящем деле отсутствует нарушение Статьи 13 Конвенции в совокупности со Статьей 8 Конвенции;
5. Постановляет, что
(а) государство-ответчик должно выплатить следующие суммы, подлежащие переведу в валюту государства-ответчика по курсу на дату урегулирования:
(i) 3000 евро каждому заявителю в качестве компенсации морального вреда, плюс любой налог, который может взиматься на эту сумму;
(ii) 655 евро плюс любой налог, который может взиматься с заявителей в качестве компенсации за понесенные расходы и издержки;
(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского Центрального Банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;
6. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.
Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 21 марта 2019г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Milan Blaško Síofra O’Leary
Секретарь Председатель