Предметом рассмотрения в этот день стали дела о пытках ( Sergey Ivanov v. Russia компенсация 50 000 евро.) и бесчеловечном обращении в рамках расследования уголовных дел, вопросы неисполнения судебных решений и непредставления возможности  участия в судебном заседании. Кроме того установлены нарушения ст.3 Европейской Конвенции в части условий содержания в СУВСИГ (Mainov v. Russia) – жалоба была подана в 2017 году и рассмотрен вопрос о выдворении из России ВИЧ-инфицированных иностранцев  (Ibrogimov v. Russia  установлено нарушение статьи 14 Конвенции (дискриминация) в совокупности с ст. 8 Конвенции; компенсация 15 000 евро.).

Кроме того поздравляем адвоката Александра Викторовича Косса, с которым наш Центр давно и плодотворно сотрудничает, с Победой по делу № 29951/09 «Агаркова против Российской Федерации»  (CASE OF AGARKOVA v. RUSSIA), по которому 15.05.2018 года ЕСПЧ присудил компенсацию 20 000 евро плюс 3780 евро судебных издержек. Дело касалось отсутствия эффективного расследования смерти (предварительный перевод решения ЕСПЧ опубликован у нас на сайте отдельным текстом.)

 

         ПОСТАНОВЛЕНИЯ ЕСПЧ ОТ 15 МАЯ 2018 года:

Sergey Ivanov v. Russia (Сергей Иванов против Российской Федерации) жалоба № 14416/06

Заявитель утверждал, что подвергся жестокому обращению со стороны полиции и заключенных, действующих по их указанию, что не было проведено эффективного расследования его жалоб и что признание в преступлении, полученное в результате жестокого обращения, использовалось в качестве доказательства его осуждения.

Следственные органы провели предварительные расследования по жалобам заявителя о насилии со стороны полиции и осужденных, действующих по их поручению, но уголовное дело возбуждено не было.

Рассмотрев предоставленные ему материалы, ЕСПЧ установил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции как в материальном аспекте, так и в процессуальном из-за отсутствия эффективного расследования его утверждений.

Заявитель также жаловался на то, что его осуждение основывалось на признаниях, полученных от него в результате пыток.

Отклоняя просьбу заявителя о том, чтобы его утверждения о признании вины были признаны неприемлемыми на том основании, что они были получены под принуждением, областной суд не смог провести надлежащую независимую оценку соответствующих медицинских, свидетельских и других доказательств для того, чтобы обеспечить справедливость судебного разбирательства.

Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

Заявителю была присуждена компенсация в виде 50 тыс. евро.

Pankov v. Russia (Панков против Российской Федерации) жалоба № 52550/08

 

Заявитель утверждал, в частности, что он подвергался жестокому обращению во время содержания под стражей в полиции и что власти не провели эффективного расследования.

По мнению ЕСПЧ, когда события, о которых идет речь, полностью или в значительной степени находятся в пределах исключительного знания властей, как и в случае лиц, находящихся под их контролем под стражей, будут иметь место сильные презумпции в отношении травм, возникающих во время такого задержания. Бремя доказывания заключается в том, чтобы правительство предоставило удовлетворительное и убедительное объяснение, представив доказательства, устанавливающие факты, которые ставят под сомнение версию событий, данных жертвой. В отсутствие такого объяснения Суд может сделать выводы, которые могут оказаться неблагоприятными для правительства.

Суд повторяет свой вывод о том, что простое проведение предварительного расследования по статье 144 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации является недостаточным, если власти должны соблюдать стандарты, установленные статьей 3 Конвенции, для эффективное расследование достоверных утверждений о жестоком обращении в местах содержания под стражей в полиции. Власти обязаны возбуждать уголовное дело и проводить надлежащее уголовное расследование, в ходе которого осуществляется полный комплекс следственных действий и который является эффективным средством правовой защиты для жертв жестокого обращения со стороны полиции в соответствии с национальным законодательством.

Рассмотрев предоставленные ему материалы, ЕСПЧ установил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции как в материальном аспекте, так и в процессуальном из-за отсутствия эффективного расследования его утверждений.

Заявителю была присуждена компенсация в виде 15 тыс. евро.

Muruzheva v. Russia (Муружева против Российской Федерации) жалоба № 62526/15

Заявительница жаловалась на то, что власти не обеспечили исполнение решения от 25 июня 2014 года, которым было установлено, что после развода с мужем их дети должны были проживать с матерью. Однако решение от 25 июня 2014 года остается неисполненным до настоящего времени. Дети продолжают жить с дедушкой и бабушкой по отцовской линии в Республике Ингушетия.

По мнению ЕСПЧ, существенной целью статьи 8 Конвенции является защита личности от произвольного вмешательства со стороны государственных органов. В этой связи возможно также наличие позитивных обязательств, присущих эффективному «уважению» к семейной жизни (см. Keegan v. Ireland, 26 May 1994, § 49, Series A № 290). В случаях, когда споры о контактах и ​​месте жительства в отношении детей возникают между родителями и /или другими членами семьи (см., Например, Hokkanen v. Finland, 23 сентября 1994 года, § 55, серия A № 299-A и Zawadka v Польша, № 48542/99, § 55, 23 июня 2005 года), прецедентное право Суда последовательно утверждало, что положение Конвенции включает, помимо прочего, право родителя на принятие мер с целью его или ее воссоединение со своим ребенком и обязательство национальных властей принимать такие меры.

В то же время обязательство властей принимать меры для содействия воссоединению не является абсолютным, поскольку воссоединение родителя с детьми, которые какое-то время проживали с другим родителем, возможно, не будет немедленно и может потребовать принятия подготовительных мер. Характер и масштабы такой подготовки будут зависеть от обстоятельств каждого случая, но понимание и сотрудничество всех заинтересованных сторон всегда являются важными обстоятельствами. В то время как национальные власти должны делать все возможное для содействия такому сотрудничеству, любое обязательство применять принуждение в этой области должно быть ограничено, поскольку интересы, а также права и свободы всех заинтересованных сторон должны быть приняты во внимание, в частности, должны приниматься во внимание наилучшие интересы ребенка и его или ее права в соответствии со статьей 8 Конвенции (P.P. v. Poland, no. 8677/03, § 82, 8 January 2008; Hokkanen, cited above, § 53; and Ignaccolo-Zenide v. Romania, no. 31679/96, § 96, ECHR 2000‑I). Об адекватности мер следует судить по быстроте их реализации, поскольку значительный промежуток времени может иметь непоправимые последствия для отношений между ребенком и родителем (см. P.P. v. Poland, цитированное выше, § 83). Хотя принудительные меры, связанные с ребенком, нежелательны в этой чувствительной области, использование санкций не должно исключаться в случае незаконного поведения родителя, с которым живет ребенок (Ignaccolo‑Zenide, cited above, §§ 105-106).

Суд отмечает, что постановление от 25 июня 2014 года, определяющее место жительства ребенка с заявительницей, осталось неисполненным в течение почти четырех лет, что является значительной частью взросления детей, со всеми последствиями, которые это может иметь для их физического и психическое благополучия. Ни разу в этот период времени заявительница не могла общаться со своими детьми.

Таким образом, имело место нарушение права заявителя на уважение ее семейной жизни, как это гарантировано статьей 8 Конвенции.

Заявительнице была присуждена компенсация в виде 12,5 тыс. евро.

 

Ibrogimov v. Russia (Иброгимов против Российской Федерации) жалоба № 32248/12

Заявитель родился в Узбекистане. В 2003 году его отец, мать, брат и сестра переехали во Владивосток в Россию и впоследствии приобрели российскую национальность, а он продолжал жить со своим дедом в Бухаре, посещая их в летние месяцы. После того как его дед умер, и заявитель закончил среднюю школу, в июне 2011 года он присоединился к своей семье в России.

Заявитель прошел обязательный анализ крови с целью получения свидетельства о состоянии здоровья, необходимого для ходатайства о предоставлении временного вида на жительство. Он был признан ВИЧ-инфицированным.

23 сентября 2011 года Роспотребнадзор заявил, что присутствие заявителя на территории Российской Федерации нежелательно на том основании, что он ВИЧ-инфицированный. Заявитель оспаривал указанное решение, суды отклонили требования заявителя. 2 февраля 2012 года заявитель покинул Россию.

Заявитель жаловался на то, что разница в обращении, которому он подвергался в связи с его состоянием здоровья, представляет собой дискриминацию по смыслу статьи 14 Конвенции, рассматриваемой в сочетании со статьей 8.

Суд повторяет, что связь между взрослыми детьми и их родителями — по типу заявителя с родителями по данному делу — подпадает под понятие «частной жизни» по смыслу статьи 8 Конвенции. Различие, сделанное в связи с состоянием здоровья человека, включая такие условия, как ВИЧ-инфекция, распространяется либо как инвалидность, либо по термину «другой статус» в тексте статьи 14 Конвенции. Таким образом, статья 14 Конвенции, взятая в совокупности со статьей 8, применима в настоящем деле.

Далее Суд отмечает, что к заявителю относились иначе, чем к другим иностранцам, желающим остаться в России исключительно из-за его ВИЧ-позитивного статуса и что бремя лежит на правительстве для предоставления объективного и разумного обоснования этой разницы.

Суд установил, что высылка лиц с позитивным ВИЧ статусом не отражает установленный европейский консенсус и не имеет поддержки в других государствах-членах, причем Россия является единственным государством-членом Совета Европы и одним из шестнадцати государств по всему миру, которые предусматривают принудительную высылку ВИЧ-инфицированных лиц.

Суд также отметил единодушное согласие международно признанных экспертов и организаций, действующих в области общественного здравоохранения, о том, что ограничения на въезд, пребывание и проживание людей с ВИЧ не могут быть объективно обоснованы с учетом проблем общественного здравоохранения: ВИЧ не передается случайным контактом или воздушным путем, а скорее посредством специфического поведения.

Суд повторяет, что решения, заявляющие о том, что присутствие заявителя в России нежелательно, не устанавливали лимит времени на его исключение с территории России. Суд повторяет, что введение запрета на проживание в неограниченном сроке является чрезмерно строгой мерой, которая оказалась несоразмерной целям, преследуемым во многих предыдущих делах.

Таким образом, заявитель был жертвой дискриминации в связи с его здоровьем в нарушение статьи 14 Конвенции, совместно со статьей 8.

Заявителю была присуждена компенсация в виде 15 тыс. евро.

Tarkhanov v. Russia (Тарханов против Российской Федерации) жалоба № 40151/14

 

Заявитель обвинялся в краже и убийстве. 22 ноября 2004 года Саяногорский городской суд в Хакасии установил на слушании, проведенном без участия заявителя, дату начала судебного разбирательства и постановил продлить его досудебное содержание под стражей. 2 декабря 2004 года заявитель был осужден к лишению свободы.

22 марта 2005 года Конституционный суд в несвязанных между собой делах постановил, что положения Уголовно-процессуального кодекса должны толковаться как гарантирующие право обвиняемого на участие в слушании, на котором было принято решение о задержании, представить материалы в суд и предъявлять доказательства (решение № 4-П, пункт 4 постановляющей части).

8 августа 2013 года Президиум Верховного Суда Республики Хакасия отменил решение городского суда от 22 ноября 2004 года в части, касающейся содержания под стражей. Ссылаясь на позиции Конституционного суда, он обнаружил, что районный суд незаконно продлил содержание заявителя под стражей, не предоставив ему возможности принять участие в слушании или представить материалы в суд.

Заявитель подал в суд на Министерство финансов, требуя компенсации за незаконное содержание под стражей с 22 ноября по 2 декабря 2004 года. Постановлением от 16 сентября 2013 года, которое было оставлено в силе при апелляции 27 ноября 2013 года, городской суд Абакана отклонил его иск, утверждая, что он был не имеет права на получение компенсации в отношении содержания под стражей до суда, поскольку он был признан виновным.

Заявитель жаловался на то, что он не имел права на компенсацию за период незаконного задержания в нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции.

Суд повторяет, что право на компенсацию согласно пункту 5 статьи 5 Конвенции возникает, если нарушение одного из его других четырех пунктов было установлено, прямо или по существу, либо Судом, либо внутренними судами (см., Например, среди многих других органов, Stanev v. Bulgaria [GC], № 36760/06, § 182, ECHR 2012, Svetoslav Dimitrov v. Bulgaria, № 55861/00, § 76, 7 февраля 2008 г. и Çağdaş Şahin v. Turkey , № 28137/02, § 34, 11 апреля 2006 года).

В настоящем деле Президиум областного суда установил, что решение городского суда от 22 ноября 2004 года было незаконным в части, касающейся содержания под стражей, в той мере, в какой оно было вынесено в отсутствие заявителя, который не смог представить свои аргументы. Этот вывод свидетельствует о том, что в национальном суде по существу было указано, что заявитель был лишен свободы таким образом, который не соответствовал процедуре, установленной законом, то есть в нарушение требований пункта 1 статьи 5. Из этого следует, что статья 5 § 5 применима в данном случае.

Суд повторяет, что эффективное осуществление права на компенсацию, гарантированное статьей 5 § 5, должно обеспечиваться с достаточной степенью определенности. Это требование идет рука об руку с принципом, согласно которому Конвенция должна гарантировать не права, которые являются теоретическими или иллюзорными, а права, которые являются практичными и эффективными. Из этого следует, что компенсация за содержание под стражей, налагаемая в нарушение положений статьи 5, должна быть не только теоретически доступной, но и доступной на практике соответствующему лицу (см. Выше, § 39, Abashev, с дальнейшими ссылками).

В деле Абашева Суд установил, что российское законодательство в его нынешнем состоянии не предусматривает эффективной возможности получить компенсацию за незаконное содержание под стражей, если заявитель был признан виновным. Нынешнее дело еще один пример этой неприемлемой ситуации. Заявителю было отказано в праве на компенсацию на том основании, что она присуждается только тем, кто был освобожден от обвинений.

Из этого следует, что способ формулирования и применения российского законодательства не позволил заявителю получить компенсацию за содержание под стражей, которое было наложено в нарушение статьи 5 § 1 Конвенции.

Таким образом, заявитель не имел права на компенсацию, как того требует статья 5 § 5 Конвенции. Соответственно, имело место нарушение этого положения.

Заявителю была присуждена компенсация в виде 5 тыс. евро.

Mainov v. Russia (Майнов против Российской Федерации) жалоба № 11556/17.

 

Заявитель родился в 1967 году в Таджикской Советской Социалистической Республике Советского Союза и приехал в Россию в 1993 году. В настоящее время является апатридом.

 31 июля 2014 года заявитель был арестован за бродяжничество. 2 августа 2014 года Калининский районный суд Санкт-Петербурга приговорил его к штрафу и административному выдворению из России. Суд также постановил, что он должен быть помещен до высылки в специальное учреждение временного содержания иностранных граждан в Ленинградской области (далее – СУВСИГ). В решении было указано, что заявитель является «уроженцем Республики Таджикистан».

Письмами от 11 августа и 18 ноября 2014 года Федеральная миграционная служба обратилась в Посольство Таджикистана в Москве с просьбой выдать документ, позволяющий вернуться заявителю в Таджикистан. Ответ не получен.

В неуказанную дату у заявителя были взяты отпечатки пальцев. Было обнаружено, что он был зарегистрирован в базе данных полиции под другим именем. 11 февраля 2015 года Федеральная миграционная служба использовала это имя, чтобы запросить документ у посольства Таджикистана. Ответ не был получен.

10 сентября 2015 года Федеральная миграционная служба снова попыталась получить проездной документ для заявителя. Посольство не ответило.

28 июля 2016 года начальник СУВСИГ попросил Калининский районный суд прекратить исполнение судебного решения на том основании, что истекает двухлетний срок давности в отношении преступления заявителя. 29 июля 2016 года районный суд удовлетворил ходатайство. Заявитель был освобожден 13 августа 2016 года.

Заявитель жаловался на то, что условия его содержания под стражей в СУВСИГ нарушали права, гарантированные статьей 3 Конвенции. Заявитель также жаловался на то, что российские власти не добросовестно проводили разбирательство по делу о высылке, поскольку они знали, что его высылка не было реалистичной возможностью.

Суд повторяет, что для исчисления шестимесячного срока содержание под стражей следует рассматривать как «продолжающуюся ситуацию», если оно осуществляется в существенно сходных условиях. Однако значительное изменение режима содержания под стражей — например, переход к одиночному заключению – было сочтено судом обстоятельством, которое прекращает «непрерывную ситуацию» (см. «Ананьев и другие против России», № 42525 / 07 и 60800/08, §§ 77-78, 10 января 2012 г., Фетисов и другие против России, № 43710/07 и 3 других, § 77, 17 января 2012 г.).

Условия содержания заявителя под стражей в так называемой «закрытой камере» существенно отличались от условий в других камерах в том отношении, что заявитель был заперт в ней в течение большей части времени. Поэтому его содержание под стражей в этой камере должно составлять отдельный период, требующий отдельного применения шестимесячного правила (см. Захаркин против России, № 1555/04, § 115, 10 июня 2010 года). Поскольку этот период закончился в сентябре 2015 года, то есть более чем за шесть месяцев до подачи жалобы 25 января 2017 года, часть жалобы, касающейся задержания заявителя до первой даты, должна быть отклоненных в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

Что касается оставшегося срока содержания заявителя под стражей, то не может быть установлено в соответствии со стандартом доказательства, требуемым Конвенцией, что имелась серьезная переполненность, которая могла повлечь за собой нарушение статьи 3 (см. Khlaifia and Others v. Italy [GC], № 16483/12, §§ 163-67, ECHR 2016 (выдержки), и Фетисов и другие, упомянутые выше, § 134). Также не может быть установлено, что кумулятивный эффект других аспектов содержания под стражей, на которые заявитель жаловался, достиг порога серьезности, который должен характеризовать обращение как бесчеловечное или унижающее достоинство по смыслу статьи 3 (ср. с выводами Суда в отношении тот же СУВСИГ в соответствующий период времени, Мкхиладзе против России, № 47741/16, §§ 38-39, 13 февраля 2018 года, и в отличие от выводов Суда в отношении предыдущего периода, Ким против России, № 44260/13, §§ 17-22, 31-35, 17 июля 2014 года и MSA и другие против России, № 29957/14 и 8 других, § 58, 12 декабря 2017 года). Из этого следует, что остальная часть жалобы является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 (а) и 4 статьи 35 Конвенции.

Относительно статьи 5 Конвенции Суд отмечает, что заявитель оставался в превентивном заключении до исполнения распоряжения о высылке более двух лет. Единственной мерой, которую российские власти предприняли в этот период, было направление нескольких писем с просьбой в посольство Таджикистана о получении выездного документа для заявителя.

Однако при этом власти просто соблюдали установленную процедуру, пренебрегая тем фактом, что заявитель не был гражданином этого государства и что у Таджикистана не было юридического обязательства принимать его. Суд повторяет, что содержание под стражей не может быть осуществлено с целью высылки заявителя, если оно не является реалистичной перспективой, поскольку он не является гражданином государства, куда власти пытались его выслать. Правительство не представило никаких доказательств каких-либо попыток обеспечить прием заявителя в третью страну.

Суд повторяет, что превентивное заключение с целью высылки не должно носить карательный характер. Максимальное наказание за административное правонарушение составляет тридцать дней, было аномальным то, что заявитель провел более двух лет под стражей в рамках «превентивной» меры. Суд также отмечает, что после решения районного суда от 29 июля 2016 года о прекращении исполнительного производства заявитель был освобожден более чем через две недели, 13 августа 2016 года. Власти не объяснили, что является правовой основой для его содержания под стражей в этот период.

Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

Заявителю была присуждена компенсация в виде 1 000 евро, заявителю также были возмещены судебные расходы в размере 7 500 евро.