Постановления ЕСПЧ, где была присуждена компенсация за нанесенный материальный ущерб Ст. 1, Протокол 1 Конвенции:
1) ДЕЛО «ВАССЕРМАН ПРОТИВ РОССИИ (№ 2)» [WASSERMAN V. RUSSIA (№ 2) (жалоба № 21071/05) ПОСТАНОВЛЕНИЕ,
2) ДЕЛО БОТЕЗАТУ против РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА (Жалоба № 17899/08) ПОСТАНОВЛЕНИЕ,
3) ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 24 мая 2007 года Жалоба N 32718/02 Дело «Тулешов и другие (Tuleshov and Others) против Российской Федерации»,
4) Дело “Алтун (Altun) против Турции” (Жалоба № 24561/94) Постановление от 1 июня 2004 г.,
5) ДЕЛО КАРПЕШ ПРОТИВ РОССИИ (Жалоба № 26920/09) ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 14 Марта 2017,
6) ДЕЛО «ТКАЧЕНКО против РОССИИ» (Жалоба № 28046/05) ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 20 марта 2018,
7) ДЕЛО «НОВИКОВ ПРОТИВ РОССИИ» (Жалоба № 35989/02) ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 18 июня 2009,
8) РЕЙНБАХ ПРОТИВ РОССИИ Жалоба № 23405/03 ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 29 сентября 2005 г.,
9) ДЕЛО ПАРАСКА против РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА (Жалоба № 17986/09) ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 10 февраля 2015 года.
1) ДЕЛО «ВАССЕРМАН ПРОТИВ РОССИИ (№ 2)» [WASSERMAN V. RUSSIA (№ 2)
(жалоба № 21071/05) ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Процедура в Европейском суд
Дело было инициировано жалобой (№ 21071/05) против Российской Федерации, поданной в Европейский Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция) гражданином Российской Федерации и Израиля г-ном Кимом Ефимовичем Вассерманом (далее — заявитель), 8 июня 2005 г.
Интересы властей Российской Федерации (далее — государство-ответчик) в Европейском Суде представлял г-н П. Лаптев, Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека.
В своем обращении в Европейский Суд заявитель жаловался на продолжающееся неисполнение судебного постановления, вынесенного в его пользу, и отсутствие эффективного внутригосударственного средства правовой защиты в отношении этой жалобы.
13 марта 2006 г. Европейский Суд решил уведомить государство-ответчика о жалобе. Согласно положениям пункта 3 статьи 29 Конвенции Суд решил рассмотреть вопрос о приемлемости жалобы для ее рассмотрения по существу одновременно с рассмотрением существа дела.
Факты Обстоятельства дела
Заявитель родился в 1926 году и проживает в г. Ашдоде, Израиль.
Решение национального суда, вынесенное в пользу заявителя.
9 января 1998 г. заявитель прибыл в Россию. При пересечении границы он не указал в своей таможенной декларации определенную сумму наличных денег, и таможня изъяла эти деньги. Заявитель подал жалобу в суд.
30 июля 1999 г. Хостинский районный суд г. Сочи отменил постановление об изъятии денег и обязал Казначейство России выплатить заявителю сумму в российских рублях, эквивалентную 1600 долларам США. 9 сентября 1999 г. Краснодарский краевой суд, рассмотрев жалобу на это судебное решение, оставил его без изменения.
По ходатайству заявителя 15 февраля 2001 г. районный суд изменил резолютивную часть судебного решения и обязал казначейство перечислить 1600 долларов США на банковский счет заявителя в Израиле.
10 апреля 2001 г. районный суд выписал исполнительный лист и направил его в службу судебных приставов в Москву. 30 октября 2001 г. служба судебных приставов Москвы по невыясненным причинам направила исполнительный лист обратно в Сочи.
После того, как судебное решение, вынесенное в его пользу, в течение более года не было исполнено, заявитель подал жалобу в Европейский Суд (жалоба № 15021/02).
Постановление по делу «Вассерман против России», жалоба № 15021/02
18 ноября 2004 г. Европейский Суд вынес постановление по вышеуказанному делу. Суд отметил признание государством-ответчиком того факта, что исполнительный лист был потерян в процессе пересылки из службы судебных приставов в Москве в службу судебных приставов в Сочи. Однако, по мнению Суда, сложности пересылки, с которыми сталкиваются государственные службы исполнения судебных решений, не могут служить оправданием невыплаты денежной суммы, присужденной судебным решением, и жалобы заявителя на неисполнение судебного решения должны были побудить компетентные органы власти провести расследование и обеспечить успешное завершение исполнительного производства. Суд установил нарушение «права на суд» заявителя по пункту 1 статьи 6 Конвенции и его права на уважение своей собственности по статье 1 Протокола № 1 (см. постановление Европейского Суда от 18 ноября 2004 г. по делу «Вассерман против России», жалоба № 15021/02, § 38—40 и 43—45).
Европейский Суд удовлетворил требование заявителя о начислении процентов на сумму, присужденную судебным решением. Суд отклонил, однако, требование в отношении основной суммы, поскольку «обязательство государства-ответчика исполнить соответствующее судебное решение все еще не было погашено, и заявитель все еще сохранял право получить эту сумму во внутригосударственном исполнительном производстве» (см. вышеупомянутое постановление Европейского Суда по делу «Вассерман против России», § 49). Суд присудил также определенные суммы за моральный вред и за судебные расходы и издержки (§ 50—53).
Дальнейшие события, относящиеся к исполнению судебного решения.
Тем временем 17 февраля 2004 г. был выписан дубликат исполнительного листа и направлен в Министерство финансов Российской Федерации для исполнения.
В своих замечаниях на требование заявителя (см. ниже) Министерство финансов Российской Федерации упомянуло, что 21 июня 2004 г. было дано поручение о перечислении основной суммы на банковский счет заявителя в Израиле.
Письмом от 17 мая 2005 г. Министерство финансов Российской Федерации сообщило заявителю, что оно не будет исполнять судебное решение, поскольку в решении районного суда от 15 февраля 2001 г. допущена ошибка в написании одной буквы в его отчестве и поскольку в исполнительном листе должник неправильно указан как «Главное государственное управление Федерального казначейства» (правильное наименование организации не содержит слова «государственное»).
Определением от 5 октября 2005 г. районный суд исправил описку в определении от 15 февраля 2001 г.
3 октября 2006 г. сумма в размере 1569 долларов США была зачислена на банковский счет заявителя в Израиле. Сумма в размере 31 доллар США была удержана принадлежащим государству банком «Внешторгбанк» в качестве комиссии за телеграфный перевод.
Производство, касающееся компенсации за чрезмерную длительность исполнения
12 мая 2003 г. заявитель обратился в суд с гражданским иском к службе судебных приставов Москвы, Министерству юстиции Российской Федерации и Министерству финансов Российской Федерации. Он требовал компенсации материального и морального ущерба, причиненного незаконными действиями службы судебных приставов и продолжающимся неисполнением судебного решения.
25 августа 2004 г. Замоскворецкий районный суд г. Москвы признал, что служба судебных приставов Москвы действовала неправомерно, не возбудив исполнительного производства и не имея никаких законных оснований для направления исполнительного листа обратно в Сочи. Замоскворецкий районный суд отказал, однако, в удовлетворении требования о возмещении вреда, заключив, что заявитель не понес никакого материального ущерба в результате неисполнения судебного решения от
30 июля 1999 г. Что же касается морального вреда, то российское законодательство не предусматривает компенсации в ситуациях, подобных ситуации заявителя.
30 марта 2005 г. Московский городской суд оставил без удовлетворения жалобу заявителя, буквально воспроизведя текст решения районного суда.
Заявитель подал надзорную жалобу.
1 июня 2006 г. президиум Московского городского суда удовлетворил его жалобу, частично отменил судебные решения от 25 августа и 30 марта 2005 г. и направил дело в части требований о возмещении ущерба на новое рассмотрение в районный суд.
В период между 25 сентября 2006 г. и 22 февраля 2007 г. районный суд девять раз назначал заседания, которые впоследствии откладывались по различным причинам.
22 февраля 2007 г. Замоскворецкий районный суд г. Москвы вынес новое решение. Он оставил без удовлетворения требование заявителя о возмещении материального ущерба на том основании, что не было представлено допустимых доказательств в его подтверждение. Районный суд частично удовлетворил требование о возмещении морального вреда, указав следующее:
«<…> суд учитывает, что решением Замоскворецкого районного суда от 25 августа 2004 г. действия службы судебных приставов Москвы были признаны неправомерными; при этом исполнение решения суда имело длительный характер, реально решение суда было исполнено только 3 октября 2006 г. Данное обстоятельство не оспаривалось сторонами.
Таким образом, суд приходит к выводу о том, что вследствие неправомерной задержки исполнения судебного решения было нарушено право истца на справедливое правосудие в разумные сроки, что предполагает необходимость справедливой компенсации лицу, которому причинен вред нарушением этого права.
С учетом конкретных обстоятельств дела, принципа разумности, учитывая причиненные истцу физические и нравственные страдания несвоевременным исполнением решения суда, а также то обстоятельство, что истец является пенсионером, заслуженным тренером России, суд считает необходимым взыскать с Министерства финансов в качестве компенсации морального вреда 8000 рублей.
Оснований для взыскания компенсации в большем размере у суда не имеется, поскольку истцом не представлено доказательств, что по вине ответчиков ему причинены физические или нравственные страдания, имеющие необратимые последствия <…>».
Далее районный суд оставил без удовлетворения требование заявителя о возмещении судебных расходов.
7 августа 2007 г. Московский городской суд, рассмотрев жалобу на это решение, оставил его без изменения, буквально воспроизведя мотивировку районного суда.
Нормы Национального законодательства имеющие отношение к настоящему делу
Суд может возложить на нарушителя обязанность компенсации морального вреда, причиненного лицу действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие ему другие нематериальные блага (статья 151 и пункт 1 статьи 1099 Гражданского кодекса).
Моральный вред, причиненный нарушением личных имущественных прав лица, подлежит компенсации только в случаях, предусмотренных законом (пункт 2 статьи 1099 Гражданского кодекса).
Компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда в случаях причинения вреда жизни или здоровью лица, причинения вреда в результате незаконного привлечения к уголовной ответственности, распространения недостоверных сведений и в иных случаях, предусмотренных законом (статья 1100 Гражданского кодекса).
Постановлением № 1-П от 25 января 2001 г. Конституционный Суд Российской Федерации признал не противоречащим Конституции Российской Федерации пункт 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку он предусматривает специальные условия возмещения государством вреда, причиненного при осуществлении правосудия. Конституционный Суд Российской Федерации разъяснил тем не менее, что понятием «осуществление правосудия» не охватывается вся совокупность судебных актов, оно распространяется только на судебные акты, разрешающие дело, по существу. Иные судебные акты — в основном процессуального характера — не охватываются понятием «осуществление правосудия». Ответственность государства за вред, причиненный такими процессуальными актами или бездействием, например, при нарушении разумных сроков судебного разбирательства, может наступать даже при отсутствии вступившего в законную силу обвинительного приговора суда в отношении судьи, если вина судьи установлена в гражданском судопроизводстве. Конституционный Суд Российской Федерации подчеркнул, однако, что конституционное право на возмещение государством вреда не должно увязываться с личной виной судьи. Лицо должно иметь возможность получать компенсацию за любой вред, причиненный в результате нарушения судом его права на справедливое судебное разбирательство в смысле положений статьи 6 Конвенции.
Конституционный Суд Российской Федерации постановил, что Парламенту надлежит законодательно урегулировать основания и порядок возмещения государством вреда, причиненного незаконными действиями или бездействием суда, или судьи, а также подведомственность и подсудность такого рода дел.
Вопросы права Возражение правительства в отношении компетенции суда рассматривать настоящую жалобу
Государство-ответчик утверждало, что Европейский Суд не компетентен рассматривать настоящую жалобу по пункту 2 статьи 46 Конвенции, поскольку Комитет министров Совета Европы еще не завершил производство по исполнению постановления Суда по делу № 15021/02. Оно утверждало, что жалоба должна быть признана неприемлемой по пунктам 2 и 4 статьи 35 Конвенции как не подпадающая под юрисдикцию Суда.
Заявитель отмечал, что судебное решение до сих пор не исполнено, несмотря на постановление Европейского Суда по жалобе № 15021/02.
Соответственно, Европейскому Суду надлежит определить, компетентен ли он рассматривать настоящую жалобу. Суд напоминает прежде всего, что согласно статье 46 Конвенции Договаривающиеся Стороны обязуются исполнять вступившие в силу постановления Суда по делам, в которых они являются сторонами, а Комитет министров осуществляет надзор за исполнением. Следовательно, постановление, в котором Суд признаёт нарушение Конвенции или Протоколов к ней, налагает на государство-ответчика юридическую обязанность не просто выплатить соответствующим лицам суммы, присужденные им в качестве справедливой компенсации, но также избрать, при надзоре со стороны Комитета министров, общие и (или), если необходимо, индивидуальные меры, подлежащие принятию в его правовой системе, чтобы положить конец нарушению, установленному Судом, и произвести возмещение его последствий таким образом, чтобы насколько возможно восстановить ситуацию, существовавшую до нарушения (см. постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Брониовский против Польши» [Broniowski v. Poland], жалоба № 31443/96, § 192, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека ECHR 2004-V; постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Ассанидзе против Грузии» [Assanidze v. Georgia], жалоба № 71503/01, § 198, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека ECHR 2004-II; постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Скодзари и Джунта против Италии» [Scozzari and Giunta v. Italy], жалобы № 39221/98 и 41963/98, § 249, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека ECHR 2000-VIII; постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Сейдович против Италии» [Sejdovic v. Italy], жалоба № 56581/00, § 119, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека ECHR 2006 — …). Суд не обладает юрисдикцией по проверке соблюдения Договаривающейся Стороной обязанностей, возложенных на нее одним из постановлений Суда (см. решение Комиссии по правам человека от 16 мая 1995 г. по делу «Обершлик против Австрии» [Oberschlick v. Austria], жалобы № 19255/92 и 21655/93, Сборник решений и докладов Комиссии по правам человека Decisions and Reports 81-A, с. 5).
Однако это не означает, что меры, принимаемые после вынесения постановления государством-ответчиком для предоставления возмещения заявителю в отношении установленных нарушений, не подпадают под юрисдикцию Европейского Суда (см. решение Европейского Суда по делу «Лайонс и другие заявители против Соединенного Королевства» [Lyons and Others v. the United Kingdom], жалоба № 15227/03, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека ECHR 2003-IX). Фактически ничто не препятствует Суду рассмотреть последующую жалобу, поднимающую новый вопрос, который не был разрешен первоначальным постановлением (см. постановление Европейского Суда по делу «Мехеми против Франции (№ 2)» [Mehemi v. France (No. 2)], жалоба № 53470/99, § 43, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека ECHR 2003-IV; постановление Европейского Суда от 22 апреля 1998 г. по делу «Пело против Франции» [Pailot v. France], Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека Reports of Judgments and Decisions 1998-II, с. 802, § 57; постановление Европейского Суда от 29 апреля 1998 г. по делу «Летерм против Франции» [Leterme v. France], Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека Reports 1998-III; постановление Европейского Суда от 15 февраля 2000 г. по делу «Рандо против Италии» [Rando v. Italy], жалоба № 38498/97).
В конкретном контексте нарушения конвенционного права, длящегося после принятия постановления, в котором Европейский Суд установил нарушение этого права, для Суда не является необычным рассмотрение второй жалобы на нарушение этого права в последующий период (см. упомянутое выше постановление Европейского Суда по делу «Мехеми против Франции (№ 2)» и постановление Европейского Суда от 25 октября 2001 г. по делу «Ронгони против Италии» [Rongoni v. Italy], жалоба № 44531/98, § 13).
Европейский Суд отмечает, что дело № 15021/02 касалось неисполнения российскими властями решения районного суда г. Сочи от 30 июля 1999 г., измененного 15 февраля 2001 г. В то время, когда Европейский Суд издал свое постановление от 18 ноября 2004 г., решение районного суда г. Сочи еще не было исполнено, и Европейский Суд установил нарушение статьи 6 и статьи 1 Протокола № 1 и присудил компенсацию за предшествующий период.
Настоящая жалоба, которую заявитель подал 8 июня 2005 г., касается неисполнения государством-ответчиком решения районного суда г. Сочи в период после вынесения Европейским Судом постановления от 18 ноября 2004 г. Заявитель также жаловался на отсутствие эффективного средства правовой защиты на национальном уровне — этот вопрос не поднимался в деле № 15021/02.
Европейский Суд признаёт, что он не обладает юрисдикцией по рассмотрению мер, принятых в национальной правовой системе, чтобы положить конец нарушениям, установленным в его постановлении по делу № 15021/02. Суд может, тем не менее, принять во внимание последующее фактическое развитие событий. Суд отмечает, что, хотя решение районного суда г. Сочи от 30 июля 1999 г., измененное 15 февраля 2001 г., было фактически исполнено в 2006 году, это произошло почти через два года после вынесения постановления Европейского Суда по делу № 15021/02.
Следовательно, поскольку жалоба заявителя касается последующего периода, в течение которого судебное решение, вынесенное в его пользу, оставалось неисполненным, она ранее не рассматривалась Европейским Судом. То же справедливо в отношении его новой жалобы на отсутствие эффективного внутригосударственного средства правовой защиты относительно задержек исполнения судебного решения. Эти вопросы не относятся к мерам, принимаемым во исполнение первоначального постановления Европейского Суда, и таким образом не подпадают под надзор, осуществляемый Комитетом министров Совета Европы. Суд, следовательно, обладает компетенцией по рассмотрению этих жалоб.
Порядок рассмотрения жалоб
Европейский Суд отмечает, что в деле по иску о компенсации, поданному заявителем, национальные власти признали, что имело место нарушение его права на справедливое судебное разбирательство в разумный срок, и присудили компенсацию за моральный вред. В этих обстоятельствах возникает вопрос о том, может ли заявитель все еще утверждать, что является «жертвой» нарушения Конвенции в том, что касается его жалобы на дальнейшую задержку исполнения судебного решения.
Европейский Суд напоминает, что решение или мера, благоприятные для заявителя, в принципе недостаточны для лишения его статуса «жертвы» нарушения Конвенции, за исключением случаев, когда национальные власти — в прямой форме или по существу — признают нарушение Конвенции и затем предоставляют возмещение за причиненный ими ущерб (см. постановление Европейского Суда от 25 июня 1996 г. по делу «Амуур против Франции» [Amuur v. France], Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека Reports of Judgments and Decisions 1996-III, с. 846, § 36; постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Далбан против Румынии» [Dalban v. Romania], жалоба № 28114/95, § 44, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека ECHR 1999-VI).
Как признал Суд, в делах о длительности производства по делу способность заявителя утверждать, что он является «жертвой» нарушения Конвенции, зависит от возмещения, предоставленного ему в силу внутригосударственного средства правовой защиты. Более того, в делах этого рода вопрос статуса жертвы нарушения Конвенции связан с более общим вопросом эффективности возмещения (см. постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Скордино против Италии (№ 1)» [Scordino v. Italy (No. 1)], жалоба № 36813/97, § 182, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека ECHR 2006 — …).
С учетом того, что другие жалобы заявителя касались отсутствия эффективного внутригосударственного средства правовой защиты в отношении задержек исполнения судебного решения, Европейский Суд находит уместным рассмотреть сначала жалобу заявителя по статье 13 Конвенции до того, как приступать к анализу его жалобы на задержки исполнения судебного решения.
По вопросу о предполагаемом нарушении статьи 13 Конвенции
Заявитель жаловался по статье 13 Конвенции на отсутствие эффективного средства правовой защиты в российской правовой системе в отношении задержек исполнения судебного решения.
Статья 13 Конвенции предусматривает следующее:
«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».
Вопрос о приемлемости жалобы для ее рассмотрения, по существу.
Европейский Суд отмечает, что жалоба не является явно необоснованной в смысле положений пункта 3 статьи 35 Конвенции. Далее Суд отмечает, что жалоба не является неприемлемой ни по каким иным основаниям. Жалоба должна быть, признана приемлемой.
По существу, дела
Доводы сторон
Государство-ответчик утверждало, что заявитель располагает эффективным внутригосударственным средством правовой защиты, поскольку он подал иск о компенсации в московские суды. Исход этих разбирательств не имеет отношения к определению того, соблюдена ли статья 13 Конвенции, так как статья 13 Конвенции не гарантирует благоприятный исход разбирательства.
Заявитель возражал, что понятием «эффективного внутригосударственного средства правовой защиты» охватывается не только возможностью подачи судебного иска, но и скорое исполнение судебного решения. Чрезмерная длительность исполнительного производства должна считаться нарушением права заявителя на эффективное внутригосударственное средство правовой защиты.
Принципы, установленные в прецедентной практике Европейского Суда
Как Европейский Суд много раз признавал, статья 13 Конвенции гарантирует доступность на национальном уровне средства правовой защиты для осуществления сути конвенционных прав и свобод в любой форме, в которой они могут обеспечиваться в национальной правовой системе. Объем обязанностей Договаривающихся Государств по статье 13 Конвенции различается в зависимости от природы жалобы заявителя; «эффективность» «средства правовой защиты» в смысле положений статьи 13 Конвенции не зависит от определенности благоприятного для заявителя исхода.
Однако «средство правовой защиты», требуемое статьей 13 Конвенции, должно быть «эффективным» как на практике, так и в законодательстве в смысле либо предотвращения предполагаемого нарушения, либо правовой защиты в обжалуемом положении дел, либо предоставления адекватного возмещения в отношении любого нарушения, которое уже произошло (см. постановление Европейского Суда от 20 июля 2004 г. по делу «Балог против Венгрии» [Balogh v. Hungary], жалоба № 47940/99, § 30; постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Кудла против Польши» [Kudła v. Poland], жалоба № 30210/96, § 157—158, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека ECHR 2000-XI).
В ряде недавних постановлений Европейский Суд обращался к общему вопросу эффективности средств правовой защиты по делам о длительности производства по делу и указал определенные характеристики, которыми должно обладать такое внутригосударственное средство правовой защиты, чтобы считаться «эффективным» (см. вышеупомянутое постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Скордино против Италии (№ 1)», § 182 и следующие за ним пункты; постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Коккьярелла против Италии» [Cocchiarella v. Italy], жалоба № 64886/01, § 73, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека ECHR 2006 — …).
Как и во многих областях, в делах о длительности производства по делу наилучшим решением в абсолютном смысле бесспорно является предупреждение нарушений. Суд напоминает, что, как он много раз отмечал, пункт 1 статьи 6 налагает на Договаривающиеся Государства обязанность организовывать свои судебные системы таким образом, чтобы их суды соответствовали всем этим требованиям, включая обязанность рассматривать дела в разумный срок (см., среди многих других источников по данному вопросу, постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу «Сусманн против Германии» [Susmann v. Germany], Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека Reports 1996-IV, с. 1174, § 55).
Если судебная система дефектна в этом аспекте, наиболее эффективным решением является средство правовой защиты, предназначенное для ускорения производства по делу, чтобы предотвращать превращение его в чрезмерно длительное (см. вышеупомянутое постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Скордино против Италии (№ 1)», § 183).
Однако государства могут предпочесть введение только компенсаторного средства правовой защиты, и такое средство правовой защиты не будет считаться неэффективным (см. вышеупомянутое постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Скордино против Италии (№ 1)», § 187).
Если такое компенсаторное средство правовой защиты доступно в национальной правовой системе, Европейский Суд должен оставлять государству широкие пределы усмотрения, чтобы позволить организовать средство правовой защиты способом, соответствующим его собственной правовой системе и традициям, и созвучным стандартам жизни в данной стране. В частности, национальным судам будет проще ссылаться на размер сумм, присуждаемых на национальном уровне в качестве компенсации за другие виды вреда, — например, вреда здоровью, вреда, причиненного смертью родственника, или вреда в делах о клевете, — и основываться на своем внутреннем убеждении, даже если в результате размер присуждаемых сумм окажется несколько меньше того, который устанавливает Европейский Суд в сходных делах (см. вышеупомянутое постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Скордино против Италии (№ 1)», § 187).
Далее, если средство правовой защиты является «эффективным» в том смысле, что оно позволяет ускорить предстоящее разбирательство или предоставить потерпевшей стороне адекватную компенсацию за задержки, которые уже произошли, то такой вывод может быть сделан только при условии, что обращение о компенсации остается, как таковое, эффективным, адекватным и доступным средством правовой защиты в отношении чрезмерной длительности судебного разбирательства (см. вышеупомянутое постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Скордино против Италии (№ 1)», § 195, с последующими ссылками). Европейский Суд определил следующие критерии, которые могут влиять на эффективность, адекватность или доступность такого средства правовой защиты:
обращение о компенсации должно быть рассмотрено в разумный срок (см. вышеупомянутое постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Скордино против Италии (№ 1)», § 195, заключительная часть пункта);
компенсация должна быть выплачена в скором времени и обычно не позднее, чем через шесть месяцев со дня вступления в силу решения о присуждении компенсации (§ 198);
процессуальные правила, регулирующие обращение о компенсации, должны соответствовать принципу справедливости, гарантируемому по статье 6 Конвенции (§ 200);
правила, относящиеся к судебным расходам, не должны возлагать на тяжущихся чрезмерное бремя, если их обращение оправданно (§ 201);
уровень компенсации не должен быть неразумным в сравнении с суммами, присуждаемыми Европейским Судом в сходных делах (§ 202—206 и 213).
В отношении последнего критерия Европейский Суд указывал, что применительно к материальному ущербу национальные суды находятся явно в лучшей позиции для определения его наличия и размера. Ситуация, однако, отличается применительно к моральному вреду. Существует сильная, но опровержимая презумпция, согласно которой чрезмерно длительным производством по делу причиняется моральный вред. Суд признаёт, что в некоторых случаях длительность производства по делу может причинять только минимальный моральный вред или не причинять вообще никакого морального вреда. В таких случаях национальным судам придется мотивировать свои решения, приводя достаточные основания (см. вышеупомянутое постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Скордино против Италии (№ 1)», § 203—204).
Применение данных принципов в настоящем деле
В настоящем деле заявитель жаловался на отсутствие эффективного средства правовой защиты в отношении задержек, которые препятствовали исполнению судебного решения, вынесенного в его пользу. Европейский Суд напоминает, что исполнительное производство должно считаться составной частью «судебного разбирательства» для целей применения статьи 6 Конвенции (см. постановление Европейского Суда от 27 июля 2006 г. по делу «Канаев против России», жалоба № 43726/02, § 19). Следовательно, вышеназванные принципы, выработанные в контексте дел о длительности производства по делу, применимы также в ситуации, когда жалоба касается доступности средства правовой защиты в отношении просрочки исполнения судебного решения.
Как Европейский Суд уже признавал, в российской правовой системе не имеется превентивного средства правовой защиты, которое могло бы ускорить исполнение судебного решения, вынесенного против государственного органа, так как служба судебных приставов не имеет полномочий принудить государство к выплате суммы, присужденной судебным решением (см. постановление Европейского Суда от 14 декабря 2006 г. по делу «Лосицкий против России», жалоба № 24395/02, § 29).
Остается выяснить, являлся ли иск о компенсации, поданный заявителем, эффективным, адекватным и доступным средством правовой защиты, способным удовлетворить требованиям статьи 13 Конвенции в свете изложенных выше критериев.
Европейский Суд отмечает прежде всего, что в российском законодательстве отсутствует специальное компенсаторное средство правовой защиты в отношении жалоб, возникающих из чрезмерной длительности исполнительного производства. Хотя Конституционный Суд Российской Федерации — еще в 2001 году — призвал законодателя установить процессуальные правила, регулирующие иски о компенсации за нарушение права на справедливое судебное разбирательство в смысле положений статьи 6 Конвенции (см. выше, пункт 28 настоящего постановления), состояние российского законодательства с тех пор не изменилось. Эта ситуация, рассматриваемая в контексте отсутствия достаточно сложившейся и последовательной судебной практики по делам, сходным с делом заявителя, приводит Суд к выводу о том, что возможность получения возмещения за моральный вред с помощью такого средства правовой защиты не была достаточно определенной, как того требует прецедентная практика Европейского Суда по Конвенции.
Европейский Суд далее отмечает, что разбирательство по иску заявителя о компенсации продолжалось с 12 мая 2003 г. до 30 марта 2005 г. и затем, после возобновления производства по делу в порядке надзора, — с 1 июня 2006 г. до 22 февраля 2007 г. Его общая продолжительность тем самым превысила два с половиной года, несмотря на явным образом выраженное требование Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации о том, что гражданские дела рассматриваются судом до истечения двух месяцев со дня подачи искового заявления (статья 154). По мнению Суда, столь длительный срок, очевидно, не соответствует требованию скорого рассмотрения, необходимого для того, чтобы средство правовой защиты было «эффективным» (см. для сравнения вышеупомянутое постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Скордино против Италии (№ 1)», § 208).
Кроме того, Европейский Суд отмечает, что национальные суды присудили заявителю 8000 рублей, что составляет менее 250 евро, в качестве компенсации за моральный вред, причиненный просрочкой исполнения судебного решения. Из постановлений национальных судов не ясно, какой период неисполнения суды учитывали и какой метод расчета они использовали для определения этой суммы (см. выше, пункт 23 настоящего постановления). Очевидно, однако, что присуждение менее чем по 50 евро за год неисполнения является явно неразумным в свете прецедентной практики Европейского Суда по сходным делам против России (см. судебные прецеденты, упомянутые ниже в пункте 65 настоящего постановления, а также, для сравнения, вышеупомянутое постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Скордино против Италии (№ 1)», § 214).
В заключение, принимая во внимание, что различные требования к «эффективности» средства правовой защиты не были удовлетворены, Европейский Суд находит, что заявитель не располагал эффективным средством правовой защиты в отношении своей жалобы на просрочку исполнения судебного решения, вынесенного в его пользу.
Следовательно, имело место нарушение статьи 13 Конвенции.
По вопросу о предполагаемом нарушении статьи 6 Конвенции и статьи 1 протокола № 1 к Конвенции
Заявитель жаловался на то, что судебное решение от 30 июля 1999 г., измененное 15 февраля 2001 г., оставалось неисполненным в период после вынесения Европейским Судом постановления от 18 ноября 2004 г. Он ссылался на статью 6 Конвенции и статью 1 Протокола № 1 к Конвенции, которые в соответствующих частях гласят следующее:
Пункт 1 статьи 6 Конвенции:
«Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях <…> имеет право на справедливое <…> разбирательство дела в разумный срок <…> судом <…>».
Статья 1 Протокола № 1 к Конвенции
«Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества, иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права <…>».
Вопрос о приемлемости жалобы для ее рассмотрения по существу
Как Европейский Суд признал выше, возмещение, присужденное заявителю во внутригосударственном разбирательстве о компенсации, было явно недостаточным (см. выше, пункт 56). Соответственно, Суд находит, что заявитель все еще может утверждать, что он является «жертвой» предполагаемого нарушения.
Европейский Суд отмечает, что жалоба не является явно необоснованной в смысле положений пункта 3 статьи 35 Конвенции. Далее он отмечает, что она не является неприемлемой ни по каким иным основаниям. Жалоба, следовательно, должна быть признана приемлемой.
По существу, дела
Государство-ответчик утверждало, что задержки исполнения судебного решения были обусловлены сложностью процедуры перевода денег на банковские счета за пределами России.
Заявитель отмечал, что в июне 2004 г. Министерство финансов Российской Федерации не выявило каких-либо дефектов в исполнительных документах. Однако примерно через четырнадцать месяцев оно сочло, что эти же самые документы содержат определенные тривиальные ошибки, и отказалось производить платеж. Сумма, присужденная судебным решением, была выплачена в 2006 году, но только частично.
Европейский Суд напоминает, что в первом деле «Вассерман против России» он установил нарушение статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции вследствие неисполнения российскими властями судебного решения от 30 июля 1999 г., измененного 15 февраля 2001 г., в период, предшествующий вынесению постановления Европейского Суда (см. вышеупомянутое постановление Европейского Суда по делу «Вассерман против России», § 35 и следующие за ним пункты).
Что касается периода после вынесения постановления Европейского Суда от 18 ноября 2004 г., о котором идет речь в настоящей жалобе, Суд отмечает, что основная часть суммы, присужденной судебным решением, была выплачена только в октябре 2006 г., то есть спустя почти два года. Государство-ответчик не объяснило, почему предполагаемые дефекты в исполнительных документах не были обнаружены Министерством финансов Российской Федерации еще в 2004 году, когда оно выдало платежное поручение. Во всяком случае, ответственность за задержки лежит на властях, поскольку предполагаемые дефекты были выявлены в официальных документах, изданных российским судом.
Даже после исправления опечаток Министерству финансов Российской Федерации понадобился один год для осуществления платежа. Наконец, Суд отмечает, что вся сумма, присужденная судебным решением, еще не выплачена заявителю, несмотря на то, что дополнительное решение от 15 февраля 2001 г. предусмотрело выплату всей суммы на банковский счет заявителя в Израиле (см. выше, пункт 8 настоящего постановления). Это связано с тем, что Министерство финансов Российской Федерации не предусмотрело уплату комиссии принадлежащему государству банку, через который оно осуществляло телеграфный перевод.
В результате заявитель, без какой-либо вины с его стороны, получил сумму меньше той, которая была присуждена ему судебным решением от 30 июля 1999 г., измененным 15 февраля 2001 г.
Европейский Суд часто признавал нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции в делах, ставящих вопросы, сходные с вопросами в настоящем деле (см. постановление Европейского Суда от 29 сентября 2005 г. по делу «Рейнбах против России», жалоба № 23405/03, § 23 и следующие за ним пункты; постановление Европейского Суда от 13 января 2005 г. по делу «Гиззатова против России», жалоба № 5124/03, § 19 и следующие за ним пункты; постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 г. по делу «Петрушко против России», № 36494/02, § 23 и следующие за ним пункты; постановление Европейского Суда от 17 марта 2005 г. по делу «Горохов и Русяев против России», жалоба № 38305/02, § 30 и следующие за ним пункты; постановление Европейского Суда по делу «Бурдов против России», жалоба № 59498/00, § 34 и следующие за ним пункты, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека ECHR 2002-III).
Рассмотрев представленные ему материалы, Европейский Суд отмечает, что государство-ответчик не привело каких-либо фактов или доводов, способных убедить Суд прийти к иному выводу в настоящем деле. Принимая во внимание прецедентную практику по данному предмету, Суд находит, что в результате неисполнения — в течение почти двух лет в период после вынесения Судом постановления по делу № 15021/02 — вступившего в законную силу судебного решения, вынесенного в пользу заявителя, национальные власти нарушили его право на судебное разбирательство в разумный срок и воспрепятствовали ему — в течение этого же двухлетнего периода — получить деньги, которые он разумно ожидал получить.
Соответственно, имело место нарушение статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции.
В порядке применения статьи 41 Конвенции
Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
А. Вопрос о выплате компенсации за причиненные заявителю материальный ущерб и моральный вред
Заявитель требовал выплатить ему сумму в размере 501 доллар США в качестве компенсации причиненного ему материального ущерба, что включает основную сумму, присужденную судебным решением (31 доллар США), плюс проценты на присужденную сумму за период с декабря 2004 г. до ноября 2006 г. по предельной ставке по займам Центрального банка России. Заявитель требовал выплатить ему сумму в размере 10 тысяч долларов США в качестве компенсации причиненного ему морального вреда.
Государство-ответчик утверждало, что присуждение компенсации за материальный ущерб было бы преждевременным, так как это требование еще не рассмотрено национальными судами. Государство-ответчик считало, что требование в части морального вреда является чрезмерным, неосновательным и неразумным.
Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле он признал нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции в том, что сумма, присужденная судебным решением, была выплачена заявителю после существенной задержки и только частично. Суд напоминает, что адекватность компенсации умалялась бы, если бы она подлежала выплате со ссылкой на различные обстоятельства, способные уменьшить ее стоимость, например, длительную задержку исполнения (см. вышеупомянутое постановление Европейского Суда по делу «Гиззатова против России», § 28, и постановление Европейского Суда от 27 мая 2004 г. по делу «Метаксас против Греции» [Metaxas v. Greece], жалоба № 8415/02, § 36). Соответственно, Суд присуждает выплатить заявителю основную сумму, присужденную судебным решением, то есть 23 евро, и проценты, причитающиеся за период, в отношении которого признано нарушение, в размере 350 евро, плюс сумму любого налога, который может подлежать уплате с указанных сумм.
Европейский Суд далее считает, что заявитель испытал душевные страдания и разочарование в результате неисполнения государственными органами судебного решения в последующий период продолжительностью около двух лет и отсутствия эффективного внутригосударственного средства правовой защиты. Однако конкретная сумма, требуемая заявителем, является чрезмерной. Суд принимает во внимание соответствующие аспекты, такие, как длительность исполнительного производства, природу компенсации (возмещение незаконно конфискованных денег) и тот факт, что это — вторая жалоба, касающаяся неисполнения одного и того же судебного решения, и, решая на основе справедливости, присуждает выплатить заявителю сумму в размере 4000 евро за причиненный ему моральный вред, плюс сумму любого налога, который может подлежать уплате с указанной суммы.
В. Вопрос о выплате возмещения за судебные издержки и расходы, понесенные заявителем
Заявитель также требовал выплатить ему сумму в размере 2340 долларов США в качестве возмещения судебных издержек и расходов, понесенных в национальных судах и Европейском Суде. Заявитель представил документы, подтверждающие расходы на копирование, перевод, распечатку и пересылку почтой, копии билетов на самолет до Москвы, а также гонорар за представительство в московских судах.
74. Государство-ответчик согласилось с требованиями заявителя в части, касающейся расходов на пересылку почтой, копирование и распечатку в размере 130 долларов США. Оно утверждало, что соглашение об оказании юридических услуг по российскому законодательству является недействительным. Далее государство-ответчик утверждало, что не было необходимости в приездах заявителя в Москву, так как у него там был представитель. Наконец, государство-ответчик отклонило остальные требования как не относящиеся к предмету жалобы.
В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных издержек и расходов лишь постольку, поскольку будет доказано, что они были действительно и необходимо понесены и являются разумными по размеру. В настоящем деле, принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении документы и вышеназванные критерии, Суд находит разумным присудить сумму в размере 1200 евро, покрывающую все виды расходов, плюс сумму любого налога, подлежащего уплате с указанной суммы.
Процентная ставка при просрочке платежей
Европейский Суд считает, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной годовой процентной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.
По этим основаниям Европейский суд единогласно:
отклонил возражение государства-ответчика относительно компетенции Суда;
признал жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;
постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции;
постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции;
постановил:
что государство-ответчик должно — в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции — в течение трех месяцев с момента вступления данного постановления в силу выплатить заявителю следующие суммы:
373 (триста семьдесят три) евро в качестве компенсации причиненного ему материального ущерба, плюс сумму любого налога, подлежащего уплате с указанной суммы;
4000 (четыре тысячи) евро в качестве компенсации причиненного ему морального вреда, плюс сумму любого налога, подлежащего уплате с указанной суммы;
1200 (тысячу двести) евро в качестве возмещения судебных издержек и расходов, понесенных заявителем, плюс сумму любого налога, подлежащего уплате с указанной суммы;
что с момента истечения указанного трехмесячного срока и до момента фактической выплаты указанной суммы на нее начисляются и подлежат выплате заявителю штрафные санкции, рассчитываемые как простые проценты по предельной годовой процентной ставке Европейского центрального банка плюс три процента.
отклонил остальные требования заявителя о выплате ему справедливой компенсации.
2) ДЕЛО БОТЕЗАТУ против РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА (Жалоба № 17899/08) ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Факты I. Обстоятельства дела
4. Заявитель 1978 года рождения, проживает в с. Бэчой.
5. Заявитель является полицейским, и 21 июля 2004 года суд Чентру вынес решение, которым обязал Муниципальный совет Кишинэу предоставить заявителю и его семье жилье. 19 октября 2004 года Апелляционная палата Кишинэу оставила это решение без изменения, которое стало окончательным 4 ноября 2004 года. 11 мая 2005 года были возбуждены исполнительные производства.
6. После того как Европейский суд уведомил власти о жалобе 2 августа 2011 года, заявитель, в соответствии с Законом 87 возбудил судопроизводство в национальном суде, ходатайствуя об исполнении окончательного решения в свою пользу и компенсации морального вреда в размере 10,000 евро, возмещении материального ущерба в размере 129,700 лей (эквивалентных 7,886 евро) (из которых 123,200 лей представляли собой арендную плату, которую он платил с сентября 2004 года до декабря 2011 года за альтернативное жилье, и 3,950 лей (240 евро) в качестве судебных расходов и издержек в национальных судах). В поддержку своих требований о возмещении материального ущерба, заявитель представил четыре договора найма недвижимого имущества, каждый из которых был заключен на периоды, меньше трех лет.
7. Министерство финансов оспорило в суде действительность договоров найма недвижимого имущества, утверждая, что они были фиктивными, поскольку владелица жилья и заявитель приходились друг другу родственниками, тем не менее, она не заявила о своем намерении приобрести патент предпринимателя, чтобы получать прибыль от сдачи жилья в аренду, а договоры не были зарегистрированы в налоговых органах до 2011 года и никогда не регистрировались в регистре недвижимого имущества.
8. 30 ноября 2011 года суд Рышкань установил, что были нарушены права заявителя, предусмотренные статьей 6 Конвенции и статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции, в результате неисполнения в течение семи лет вынесенного в его пользу окончательного решения. Судебная инстанция отклонила доводы Министерства финансов, оценив, что договоры найма недвижимого имущества были заключены на периоды, меньше трех лет и, поэтому, не было необходимости регистрировать их в регистре недвижимого имущества. В то же время, судебная инстанция приняла во внимание, что из-за того, что владелица жилья не зарегистрировала прибыль от аренды и предпринимательской деятельности, она заплатила за это штрафы и налоги, однако это не может быть вменено в вину заявителя и не повлияло на действительность договоров. Судебная инстанция присудила заявителю 112 000 лей (эквивалент 7 050 евро) в качестве компенсации морального вреда и полностью удовлетворила требования заявителя относительно материального ущерба, судебных расходов и издержек. Министерство финансов оспорило решение в апелляционном порядке.
9. 29 февраля 2012 года Апелляционная палата Кишинэу удовлетворила апелляционную жалобу, отменила решение суда первой инстанции и вынесла новое решение, установив нарушение прав заявителя на основании статьи 6 Конвенции путем неисполнения окончательного решения на протяжении периода, составляющего 78 месяцев (с 11 мая 2005 года до 30 ноября 2011 года). Апелляционная палата присудила заявителю 36 000 лей в качестве компенсации морального вреда (эквивалентных 2,700 евро) и 8 965 лей (565 евро) в качестве судебных расходов и издержек. Апелляционная палата отклонила требования заявителя о материальном ущербе как необоснованные, установив, что эти договоры по причинам, приведенным Министерством финансов (см. вышеприведенный параграф 7), и на основании статьи 876 Гражданского кодекса, не имеют исковую силу по отношению к государству. Это решение осталось окончательным.
10. 8 августа 2012 года Муниципальный совет выдал заявителю ордер на квартиру, который предоставил заявителю право заселения в новую квартиру.
11. Письмом от 15 мая 2014 года власти уведомили Суд, что вынесенное в пользу заявителя решение было исполнено 8 августа 2012 года. Заявитель не оспорил этого.
II. Внутреннее право, относящееся к делу
12. Закон № 87, которым установлено новое средство подачи жалоб на чрезмерную длительность производства и неисполнение окончательных судебных решений, вступил в силу 1 июля 2011 года. В соответствии с законом № 87, каждый, кто считает, что было нарушено его право на справедливое разбирательство дела в разумный срок или право на исполнение в разумный срок судебного решения, может подать в суд иск об установлении такого нарушения и компенсацию ущерба, нанесенного этим нарушением. Статья 1 вышеуказанного закона гласит, что применение и толкование сроков в законе осуществляются сквозь призму национального законодательства, положений Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и юриспруденции Европейского суда по правам человека.
Статья 5 закона гласит, что, если установлено, что было нарушено право на справедливое разбирательство дела в разумный срок или право на исполнение в разумный срок судебного решения, судебная инстанция постановляет о присуждении справедливой компенсации из государственного бюджета для компенсации морального вреда, возмещения материального ущерба, а также судебных расходов и издержек. Подробности относительно данного закона изложены в решении Суда по делу Балан против Молдовы, № 44746/08, 24 января 2012 года.
13. Согласно статье 876 Гражданского кодекса РМ, договор найма недвижимого имущества заключается в письменной форме. Договор найма недвижимого имущества на срок более трех лет подлежит регистрации в реестре недвижимого имущества. Несоблюдение этого правила влечет невозможность предъявления договора третьим лицам.
Право
I. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции и статьи 1 протокола № 1 к Конвенции.
14. Заявитель жаловался, что национальные компетентные органы не исполнили в полном объеме решение от 19 октября 2004 года. Он ссылался на положения пункта 1 статьи 6 Конвенции и статью 1 Протокола № 1 к Конвенции, которые гласят:
Статья 6
«Каждый имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей, … на справедливое публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона».
Статья 1 Протокола № 1
«Каждое физическое или юридическое лицо имеет право беспрепятственно пользоваться своим имуществом. Никто не может быть лишен своего имущества иначе, как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права (…)».
A. Приемлемость
15. Власти ходатайствовали перед Судом объявить жалобу неприемлемой по причине, что заявитель утратил статус жертвы после исчерпания внутригосударственного средства правовой защиты на основании Закона № 87. Власти отметили, что Апелляционная палата Кишинэу установила нарушение принципа «разумного срока» и присудила заявителю 44 965 лей в качестве компенсации морального вреда, а также судебных расходов и издержек, обеспечив, таким образом, справедливую компенсацию за нарушение Конвенции.
16. Заявитель не согласен с возражениями властей и утверждает, что национальная судебная инстанция не установила ясным образом нарушение его прав, предусмотренных статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции, не присудила компенсацию за материальный ущерб и судебные расходы и издержки в полном объеме, и, по этим причинам он не утратил статус жертвы.
17. Европейский суд повторил, что решение или мера, принимаемые в пользу заявителя, в принципе, не являются достаточными для того, чтобы лишить его статуса «жертвы», до тех пор, пока национальные власти не признают, прямо или по существу, факт нарушения Конвенции и не предоставят ему соответствующую компенсацию за такое нарушение (см., например, Экле против Германии, 15 июля 1982 года, § 69 и сл., серия A № 51; Амюур против Франции, 25 июня 1996 года, § 36, Отчеты Постановлений и Решений 1996 III; Далбан против Румынии [GC], № 28114/95, § 44, ЕСПЧ 1999 VI; и решение Йенсен против Дании, № 48470/99, ЕСПЧ 2001 X).
18. В данном деле, Апелляционная палата Кишинэу на самом деле установила нарушение прав заявителя на основании статьи 6 Конвенции и установила, что ему была за это присуждена компенсация. Таким образом, Суд устанавливает, что вопрос статуса «жертвы» заявителя относительно компенсации за нарушение его прав, неразрывно связан с существом жалобы. Следовательно, Суд считает, что нужно соединить обе жалобы и рассмотреть их совместно.
19. Суд отметил, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта (а) пункта 3 статьи 35 Конвенции. Также, Суд определил, что она не является неприемлемой ни по каким-либо другим основаниях. Следовательно, она является приемлемой.
B. По существу дела
20. Заявитель утверждал, что длительность производства об исполнении решения в его пользу не соблюла требования разумного времени и поэтому были нарушены его права, предусмотренные пунктом 1 статьи 6 и статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции. Он жаловался, что компенсация, присужденная национальными инстанциями, была недостаточной.
21. Власти признали, что были нарушены пункт 1 статьи 6 и статья 1 Протокола № 1 к Конвенции. Тем не менее, власти утверждали, что компенсация, присужденная национальными судами, была достаточной и соответствующей. В то же время, без доказательств в оправдание требований, касающихся ущерба, Апелляционная палата Кишинэу не смогла бы предоставить компенсацию за материальный ущерб.
1. Принципы, установленные в соответствии с юриспруденцией Суда
22. Вопрос о том, может ли лицо утверждать, что явилось жертвой предполагаемого нарушения Конвенции, влечет за собой рассмотрение Европейским судом положения данного лица. Как Европейский суд уже отмечал в иных делах о сроке судебного разбирательства, вопрос о том, получило ли лицо возмещение за понесенный ущерб — соизмеримое со справедливой компенсацией, предусмотренной статьей 41 Конвенции — является важным вопросом. Что касается нарушений требования о разумном сроке судебного разбирательства, один из характерных признаков достаточного возмещения, который может лишить участника судебного процесса статуса жертвы, касается присуждаемой компенсации в результате использования внутригосударственного средства правовой защиты. Европейский суд уже отмечал, что статус жертвы заявителя может зависеть также от размера компенсации, присуждаемой на национальном уровне на основе фактических обстоятельств, которые заявитель обжалует в Европейском суде (см. Скордино против Италии (№ 1) [GC], № 36813/97, § 181 и 202, ЕСПЧ 2006 V).
23. В деле Скордино против Италии (№ 1), Большая Палата оценила, что в случаях, когда в целях предупреждения или обнаружения нарушений принципа «разумного срока», Высокие Договаривающиеся Стороны вводят компенсационные средства правовой защиты, национальным судам было бы легче ссылаться на суммы компенсаций, присуждаемые на национальном уровне за иные виды ущерба — как, например, личный вред, вред, причиненный смертью члена семьи, или вред в делах о клевете — и основываться в своих решениях на своем внутреннем убеждении, даже если это приведет к присуждению компенсаций, сумма которых будет меньше, чем на компенсации, установленные Европейским судом в похожих случаях.
Тем не менее, Европейскому суду необходимо проверять, являются ли последствия способа толкования и применения внутригосударственного права совместимыми с принципами Конвенции, как их толкует прецедентное право Европейского суда.
Следует отметить, что в особенности в Государствах, которые эффективно внедрили Конвенцию в свои юридические системы, при проведении оценки национальные суды могут допустить явную ошибку и в результате неправильного применения или неправильного толкования прецедентного права Европейского суда (см. вышеприведенное дело Скордино, §§ 182-192).
24. Что касается материального ущерба, очевиден тот факт, что национальные суды находятся в наиболее соответствующем положении, чтобы определить существование и размер этого ущерба. Тем не менее, в случае неисполнения решения о предоставлении заявителям денежной суммы, или имущества или права управления своим имуществом, Суд сделал заключение, что в результате отсутствия у заявителей возможности управлять своим имуществом и отказа в возможности пользоваться им, они понесли материальный ущерб (см. Продан против Молдовы, № 49806/99, §§ 70-71, ЕСПЧ 2004 III (выписки)).
2. Применение вышеуказанных принципов
25. Суд отмечает в первую очередь, что, по утверждениям властей, окончательное решение в пользу заявителя было исполнено 8 августа 2012 года, когда ему выдали ордер на квартиру. Заявитель не оспорил этого. Следовательно, решение в пользу заявителя было исполнено с запозданием в 87 месяцев.
26. Суд отметил, что Апелляционная палата Кишинэу оценила 29 февраля 2012 года, что запоздание в 78 месяцев (исчисленных до 30 ноября 2011 года) в исполнении решения в пользу заявителя привело к нарушению его права. Поэтому, первое требование, которое заключается в признании национальными компетентными органами нарушения, не обсуждается. Остается установить, если присужденная компенсация может считаться целесообразной и достаточной.
27. Что касается денежной компенсации, Суд отметил, что заявитель получил 2270 евро в качестве компенсации морального вреда, но не добился компенсации за материальный ущерб. Заявитель представил национальным судебным инстанциям документы (договоры найма недвижимого имущества и расписки), согласно которым он в период с сентября 2004 года до декабря 2011 года потратил 7 500 евро на аренду жилья. Национальная судебная инстанция отклонила его требования как необоснованные, поскольку договоры не имели исковой силы в отношении государства, поскольку они не были зарегистрированы в регистре недвижимого имущества.
28. Суд отметил, что ни один из представленных договоров не превысил срока в три года и из этих соображений, согласно положениям внутреннего права (см. параграф 13), они не подлежат обязательной регистрации в регистре недвижимого имущества. Более того, Суд не видит ни одной причины, чтобы отклониться от своего констатирования, сделанного в вышеприведенном деле Продан (§§ 70-71) и считает очевидным, что заявитель понес материальный ущерб в результате отсутствия контроля над своим имуществом и воспрещения возможности пользования социальным жильем, предоставленным ему окончательным решением. Эти утраты наступили в результате неисполнения окончательного решения на протяжении периода, составляющего 87 месяцев. Поэтому, непредставление национальными судами компенсации в этой связи явно нерассудительное, приняв во внимание юриспруденцию Европейского суда.
29. При таких обстоятельствах, несмотря на то, что национальные компетентные органы действительно признали предполагаемое в данном деле нарушение, заявитель не добился соответствующей компенсации за несвоевременное исполнение решения. Поэтому, он может в дальнейшем претендовать на статус жертвы по смыслу статьи 34 Конвенции, в связи с периодом, на протяжении которого не исполнялось решение. Таким образом, Суд отклоняет предварительные возражения властей относительно статуса жертвы заявителя.
30. Суд отметил, что тот факт, что судопроизводство на основании Закона № 87, не привело к утрате заявителем его статуса жертвы, является отягчающим обстоятельством в отношении нарушения пункта 1 статьи 6, в отношении превышения разумного срока судебного разбирательства (см., mutatis mutandis, вышеприведенное дело Скордино, § 225). Поэтому Европейский суд вернется к рассмотрению этого вопроса в контексте статьи 41 Конвенции.
31. По этим причинам и приняв во внимание свою юриспруденцию в области, Суд считает, что в настоящем деле неисполнение окончательного решения в пользу заявителя на протяжении периода, составляющего 87 месяцев, является нарушением пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции
II. Применение статьи 41 Конвенции
32. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Материальный ущерб
33. Заявитель потребовал 123 200 молдавских леев (эквивалентных 8 161 евро на дату составления требования) в качестве компенсации материального ущерба, для возмещения своих расходов, понесенных за альтернативное жилье в период с сентября 2004 года по декабрь 2011 года, а также арендной платы, произведенной до вынесения постановления Суда. В поддержку своих требований, заявитель представил договоры найма недвижимого имущества за тот период времени, расписки, подписанные владелицей, в размере 123 200 молдавских леев, которые составляют арендную плату, произведенную в период 2004-2011 годов, и дополнительное соглашение к договору имущественного найма, согласно которому ежемесячная арендная плата с 1 октября 2011 года составляла 2500 молдавских леев (эквивалентных 162 евро). Заявитель также представил доказательства того, что владелица жилья заплатила налоги и штрафы за полученную арендную плату и что договора имущественного найма были зарегистрированы в налоговых органах.
34. Власти опровергли запрошенную сумму, отметив, что требования не были подкреплены действительными доказательствами.
35. Суд отметил, что заявитель представил договоры найма недвижимого имущества и расписки об оплате арендной платы в период 2004-2011 годов и дополнительное соглашение к договору найма недвижимого имущества за период с 1 октября 2011 года. Поэтому, Суд присуждает заявителю 9 461 евро в качестве возмещения материального ущерба.
B. Моральный вред
36. Заявитель потребовал 112 000 молдавских леев (эквивалентных 7 419 евро, на дату составления требований) в качестве компенсации морального вреда.
37. Власти опровергли сумму, утверждая, что заявитель уже получил компенсацию в национальных судах.
38. Суд отметил, что заявитель понес моральный вред в результате запоздания в 87 месяцев в исполнении решения, вынесенного в его пользу. Тем не менее, нужно учитывать, что на национальном уровне заявитель получил 2 270 евро в качестве компенсации морального вреда в связи с опозданием в 78 месяцев (см. вышеприведенный параграф 9).
39. В вышеприведенном деле Скордино (§§ 268-269) Большая палата подчеркнула, что компенсация, которую Суд мог присудить в возмещение морального вреда в соответствии со статьей 41 Конвенции, может быть меньше той суммы, которая указана в его прецедентном праве по делу, когда национальные власти уже признали факт нарушения и выплатили заявителю компенсацию в качестве средства правовой защиты. Помимо того, что существование внутригосударственного средства правовой защиты полностью в соответствии с принципом субсидиарности, предусмотренные Конвенцией, такое средство ближе и доступнее, чем подача жалоба в Европейский суд, быстрее и разбирается на родном языке заявителя; что предоставляет преимущества, которые следует учитывать.
40. Тем не менее, Европейский суд счел, что в том случае если после исчерпания данного средства правовой защиты заявитель все еще может утверждать, что является «жертвой» нарушения, ему должна быть компенсирована разница между суммой, полученной от национальных судов, и суммой, которая не будет считаться явно необоснованной по сравнению с компенсацией, присужденной Европейским судом по схожим делам (см. вышеприведенное дело Скордино (№ 1), §§ 268 și 269).
41. Также заявителю нужно выплатить компенсацию в связи со стадиями производства, которые не были учтены национальными судами в данный период, и которые заявитель не может вновь привести в судебных инстанциях, либо остаточный период недостаточный для того, чтобы приравнять его к иному нарушению, относящемуся к тем же производствам.
42. Приняв во внимание характеристику внутригосударственного средства правовой защиты, избранного Республикой Молдова и тот факт, что вопреки этому средству, Суд установил нарушение, он, основываясь на принципах справедливости, считает, что заявителю нужно присудить 1 300 евро, а также все налоги, которые могут быть собраны с этой суммы.
C. Судебные расходы и издержки
43. Заявитель также потребовал 1,700 молдавских леев (эквивалентных 112 евро) в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных в национальных судах и в Европейском суде, которые представляют собой расходы на юридическую помощь.
44. Власти оспорили сумму, утверждая, что национальные суды уже присудили заявителю компенсацию.
45. Приняв во внимание имеющиеся документы и свою юриспруденцию, и то, что заявитель очевидным образом понес расходы на юридическую помощь, Суд считает разумным присудить ему 112 евро в качестве компенсации понесенных расходов, а также все налоги, которые могут быть собраны с этой суммы.
D. Процентная ставка при просрочке платежей
46. Европейский суд счёл, что процентная ставка за просрочку платежа должна быть установлена в размере предельной годовой ставки Европейского центрального банка плюс три процента.
На этих основаниях суд единогласно:
1. Принял к сведению предварительное возражение властей об утрате статуса жертвы заявителя и отклонил его;
2. Объявил жалобу приемлемой;
3. Постановил, что был нарушен пункт 1 статьи 6 Конвенции и статья 1 Протокола № 1 Конвенции;
4. Постановил:
a) что государство-ответчик обязано выплатить заявителю в течение трёх месяцев с даты, когда постановление станет окончательным согласно пункту 2 статьи 44 Конвенции, следующие суммы, с конвертацией этих сумм в молдавские леи по курсу, действующему в стране на дату исполнения постановления:
(i) 9,461 евро (девять тысяч четыреста шестьдесят один евро) в качестве возмещения материального ущерба, а также все налоги, которые могут быть собраны с этой суммы;
(ii) 1,300 евро (одна тысяча триста евро), в качестве компенсации морального вреда, а также все налоги, которые могут быть собраны с этой суммы;
(iii) 112 евро (сто двенадцать евро), в качестве возмещения издержек и расходов, а также все налоги, которые могут быть собраны с этой суммы;
b) что со дня истечения вышеуказанного трехмесячного срока до момента выплаты простые проценты подлежат начислению на вышеуказанные суммы в размере, равном предельной годовой ставке Европейского центрального банка плюс три процента;
5. Отклонил остальные требования заявителя о справедливой компенсации.
3) ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 24 мая 2007 года Жалоба N 32718/02 Дело «Тулешов и другие (Tuleshov and Others) против Российской Федерации»
Европейский Суд по правам человека (далее — Европейский Суд) (Пятая Секция), заседая Палатой в составе: П.Лоренсена, Председателя Палаты, С.Ботучаровой, К.Юнгвирта, В.Буткевича, Р.Марусте, А.Ковлера, М.Виллигера, судей, а также при участии К.Вестердийк, Секретаря Секции Суда, заседая за закрытыми дверями 2 мая 2007 года, вынес в тот же день следующее постановление:
Процедура
1. Дело было инициировано жалобой (N 32718/02), поданной против Российской Федерации в соответствии со статьей 34 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция) 10 августа 2002 года пятью гражданами Российской Федерации: Максутом Неткалиевичем Тулешовым, Аслганым Каликовной Тулешовой, Виктором Максутовичем Тулешовым, Сергеем Максутовичем Тулешовым и Каликом Исаевым (далее — заявители).
2. Интересы заявителей, которым была предоставлена бесплатная правовая помощь, были представлены В.В. Коломиным — адвокатом, практикующим в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.
3. Заявители утверждали, что они были лишены своего дома в нарушение положений статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции и выселены в нарушение статьи 8 Конвенции.
4. Решением от 21 марта 2006 года Европейский Суд объявил жалобу приемлемой.
5. После консультаций со сторонами Палатой было принято решение об отсутствии необходимости в проведении устного слушания (пункт 3 правила 59 Регламента Европейского Суда in fine), стороны представили свои письменные замечания.
Факты
I. Обстоятельства дела
6. Все заявители являются членами одной семьи. Тулешов Максут Неткалиевич, 1953 года рождения (первый заявитель), и Тулешова Аслганым Каликовна, 1955 года рождения (вторая заявительница), являются супругами; Тулешов Виктор Максутович, 1979 года рождения, и Тулешов Сергей Максутович, 1977 года рождения — их сыновья; Исаев Калик, 1929 года рождения — отец второй заявительницы. Все они и еще трое детей первого заявителя и второй заявительницы проживают вместе в одном доме в г.Марксе Саратовской области.
7. Обстоятельства дела, представленные сторонами, могут быть изложены следующим образом.
8. В 1993 году X. приобрел у компании Б. здание бывшего магазина, находившееся по адресу: ул.3-линия, д.8, г.Маркс Саратовской области, который X. намеревался переустроить в жилой дом. Дом был свободен от каких-либо обременений.
9. В 1996 году Марксовский городской суд Саратовской области, рассмотрев спор между компанией Б. и третьей стороной, установил, что компания Б. не выполнила условий договора, согласно которому дом находился в залоге, и суд постановил его продать. Предположительно, суд не был осведомлен о том, что дом уже был продан гражданину X.
10. Продажа дома реализовывалась службой судебных приставов. Стоимость дома была установлена в размере 13600000 неденоминированных рублей, эквивалентных 13600 деноминированным рублям, или 2800 долларам. Первый заявитель выступил с предложением о покупке дома, и 12 апреля 1996 года Марксовский городской суд Саратовской области утвердил сделку. Определение суда вступило в законную силу 23 апреля 1996 года. Первый заявитель был зарегистрирован бюро технической инвентаризации в качестве собственника дома. По-видимому, первый заявитель не был осведомлен о праве X. на дом, а X. не знал о продаже дома первому заявителю.
11. 22 июля 1996 года администрация г. Маркса Саратовской области дала разрешение на переустройство здания магазина, в соответствии с которым первый заявитель переделал магазин в жилой дом, площадью 78 кв. метров. Он переехал в дом с семью членами своей семьи, включая других заявителей.
12. В 1998 году X. обратился в Марксовский городской суд Саратовской области с иском о признании права собственности на дом и обжаловал продажу дома первому заявителю службой судебных приставов. Первый заявитель подал встречный иск, ссылаясь на свое право собственности на дом.
13. 28 июня 1999 года Марксовский городской суд Саратовской области установил, что судебный пристав действовал незаконно, и признал договор купли-продажи дома первому заявителю недействительным. Суд аннулировал право собственности первого заявителя на дом и постановил выселить первого заявителя с семьей из дома. Суд взыскал в пользу первого заявителя 13600 рублей в качестве компенсации за дом, что соответствовало покупной цене, установленной компанией Б. и третьей стороной в договоре, указанном в параграфе 9 настоящего постановления, а также 113161 рубль в возмещение затрат на реконструкцию здания, подлежащих выплате гражданином X.
14. В тот же день заявителям было вручено постановление о выселении.
15. Первый заявитель и X. обратились в суд с кассационными жалобами.
16. Компания Б. и третье лицо не выплатили заявителю сумму, причитавшуюся ему в соответствии с судебным решением (13600 рублей), поскольку были признаны несостоятельными (банкротами).
17. 27 августа 1999 года судебная коллегия по гражданским делам Саратовского областного суда оставила без изменения по существу решение суда первой инстанции, однако отменила его в части, касающейся возмещения расходов по реконструкции дома, поскольку такое требование заявителями не выдвигалось.
18. 15 ноября 1999 года президиум Саратовского областного суда отменил в порядке надзора определение Марксовского городского суда Саратовской области от 12 апреля 1996 года, в соответствии с которым дом был продан первому заявителю.
19. 9 августа 2000 года Марксовский городской суд Саратовской области, рассмотрев надзорную жалобу первого заявителя, назначил проведение экспертной оценки стоимости дома. Согласно составленному в тот же день заключению дом был оценен в 245000 рублей, что в то время составило приблизительно 9738 евро. 31 августа 2000 года Саратовский областной суд оставил без удовлетворения надзорную жалобу.
20. 14 марта 2001 года заявители обратились с иском о возмещении ущерба к Х., Министерству финансов Российской Федерации, Министерству юстиции Российской Федерации и Судебному департаменту при Верховном Суде Российской Федерации. Заявители требовали возместить им ущерб в размере 317654 рублей, в том числе расходы на реконструкцию дома (146461 рубль), 13600 рублей — сумму, которая не была выплачена должниками, признанными несостоятельными, и компенсацию морального вреда в размере 210000 рублей. В обоснование своего требования о возмещении материального ущерба они сослались на экспертную оценку дома от 9 августа 2000 года. Суд привлек X. к участию в деле в качестве соответчика.
21. 14 декабря 2001 года Марксовский городской суд Саратовской области рассмотрел дело. Суд установил, что X. не давал согласие на реконструкцию дома, находящегося в его собственности, и, ссылаясь на статью 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации, постановил, что данные расходы были понесены в результате незаконных действий органов государственной власти и подлежат возмещению государством. Первому заявителю было присуждено 89522 рубля (примерно 3305 евро в тот период), подлежащих выплате Министерством финансов Российской Федерации.
Что касается требований заявителей о возмещении 13600 рублей, суд постановил, что заявитель «не принял достаточных мер, чтобы взыскать задолженность» с компании Б. и третьего лица. Остальная часть требований о возмещении материального ущерба и компенсации морального вреда, заявленных в том числе другими заявителями, была оставлена без удовлетворения на том основании, что заявители не представили достаточного обоснования размера, требуемого ими возмещения.
22. 15 февраля 2002 года судебная коллегия по гражданским делам Саратовского областного суда оставила решение Марксовского городского суда Саратовской области от 14 декабря 2001 года без изменения.
23. 26 ноября 2002 года заявителям было указано выехать из дома до 6 декабря 2002 года.
24. Заявители обжаловали постановление о выселении, утверждая, что им не была выплачена присужденная сумма и не было предоставлено иное жилье.
25. 9 декабря 2002 года Марксовский городской суд Саратовской области оставил без удовлетворения жалобу заявителей на постановление о выселении. Решение суда первой инстанции было оставлено без изменений судебной коллегией по гражданским делам Саратовского областного суда от 17 января 2003 года.
26. 27 марта 2003 года Марксовский городской суд Саратовской области рассмотрел ходатайство заявителей и отложил выселение до 4 апреля 2003 года. Заявители обжаловали указанное определение, утверждая, что предоставленная отсрочка является недостаточной, и требовали ее продления до предоставления им жилья по договору социального найма. Ходатайство было оставлено без удовлетворения.
27. В период с апреля по июль 2003 года заявителям трижды вручалось постановление о выселении, в котором каждый раз был установлен новый срок. Заявители каждый раз безуспешно обжаловали постановление о выселении.
28. 12 сентября 2003 года судебный пристав-исполнитель второго межрайонного отдела судебных приставов по Центральному административному округу г. Москвы управления Федеральной службы судебных приставов по г. Москве сообщил первому заявителю о том, что к компетенции органов Федеральной службы судебных приставов более не относится исполнение судебных решений по искам к органам государственной власти. Судебный пристав-исполнитель разъяснил заявителю, что он должен требовать выплаты суммы, присужденной ему решением от 14 декабря 2001 года, непосредственно от Министерства финансов Российской Федерации.
29. 12 октября 2003 года заявители и остальные члены семьи были выселены из дома.
30. 19 ноября 2003 года заявителям было предоставлено жилье по договору социального найма в муниципальном общежитии, где они до сих пор проживают. На восемь человек им была выделена квартира площадью 45 кв. метров, состоящая из трех комнат. Туалет, ванную комнату и кухню они вынуждены делить с жильцами других квартир на том же этаже. В общежитии имеется центральное отопление, однако нет ни газоснабжения, ни горячего водоснабжения. Заявители получили данное жилое помещение по договору социального найма и должны оплачивать его. В настоящее время в данном жилом помещении проживают десять человек.
31. 18 февраля 2004 года Министерство финансов Российской Федерации проинформировало вторую заявительницу о том, что выплата первому заявителю денежных средств, присужденных ему по решению суда, была приостановлена, поскольку исполнительные документы были направлены в правовой департамент Министерства финансов Российской Федерации для «проверки материалов, касающихся судебного спора заявителя». Министерство финансов Российской Федерации пообещало «информировать заявителей о результате рассмотрения и о принятом решении».
32. 16 ноября 2004 года Министерство финансов Российской Федерации выплатило заявителю 89522 рубля (примерно 2405 евро в тот период).
33. 15 мая 2006 года была проведена экспертная рыночная оценка стоимости предоставленного им по договору социального найма жилья. Его стоимость составила 70000 рублей (примерно 2017 евро в тот период).
II. Применимое внутригосударственное законодательство.
A. Обязанность органов государственной власти возместить причиненный ущерб.
34. Часть первая статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает, что ущерб, причиненный лицу или имуществу лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим ущерб. В соответствии со статьей 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации орган государственной власти или должное лицо несет ответственность за ущерб, причиненный лицу их незаконными действиями или бездействием. Ущерб подлежит компенсации за счет средств федерального бюджета или бюджета субъекта Российской Федерации.
35. Статьи 151 и 1099-1101 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривают порядок компенсации морального вреда. Статья 1099 Гражданского кодекса Российской Федерации, в частности, устанавливает, что моральный вред подлежит компенсации независимо от возмещения материального ущерба.
B. Оценка недвижимого имущества
36. Официально установленные ставки рыночной стоимости жилья периодически публикуются Государственным комитетом Российской Федерации по строительству и жилищно-коммунальному комплексу (далее — Госстрой России) и обязательны для расчета субсидий, предоставляемых государством для приобретения жилья. Постановление от 29 августа 2003 года N 158 Госстроя России предусматривает, что в последнем квартале 2003 года средняя стоимость жилья в Саратовской области составляла 8200 рублей (эквивалентно 248 евро в тот период) за квадратный метр.
Право
I. Предполагаемое нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.
37. Заявители утверждали, что власти Российской Федерации нарушили их право на беспрепятственное имущество. Они ссылались на статью 1 Протокола N 1 к Конвенции, которая предусматривает:
«Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.
Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов».
A. Доводы сторон
38. Заявители утверждали, что были лишены дома, законно приобретенного первым заявителем в результате торгов, проведенных на основании определения суда. По их мнению, тот факт, что вина судебного пристава была установлена в рамках национального судебного разбирательства, должен повлечь полную ответственность государства за причиненный ущерб. Тем не менее все, что им удалось получить в результате разбирательства в судах Российской Федерации, это частичное возмещение расходов по реконструкции дома. Заявители утверждали, что данного возмещения недостаточно для приобретения сопоставимого жилого помещения. Заявители представили свой расчет, основанный на Постановлении Госстроя России от 2003 года, в соответствии с которым рыночная стоимость жилья в Саратовской области в последнем квартале 2003 года составила 8200 рублей за квадратный метр.
В связи с этим заявители утверждали, что в то время, когда им было выплачено 89522 рубля, этой суммы было достаточно лишь для приобретения 10,9 кв. метров, тогда как площадь изъятого дома составила 78,3 кв. метра. Что касается жилья, полученного по договору социального найма, заявители утверждали, что даже в сочетании с присужденными денежными средствами этого не было достаточно в связи с неудовлетворительным состоянием жилья и его площадью. В любом случае они не являлись его собственниками. Заявители полагали, что их потери в целом были настолько существенными, что они представляют собой лишение имущества по смыслу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.
39. Власти Российской Федерации настаивали на том, что передача дома была необходима в целях защиты прав законного собственника, а также отметили, что присуждение средств в возмещение расходов на реконструкцию дома и предоставление жилья по договору социального найма в совокупности явились достаточной мерой для возмещения всех затрат, которые заявители могли бы подтвердить в рамках разбирательства в судах Российской Федерации. По мнению властей Российской Федерации, в данном деле не было нарушения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.
B. Мнение Европейского Суда
40. Во-первых, Европейский Суд отмечает, что спорный дом был приобретен и отремонтирован первым заявителем для того, чтобы обеспечить место жительства всей своей семье. Следовательно, все заявители были материально заинтересованы в дальнейшем проживании в этом доме. Таким образом, все заявители могут утверждать, что рассматриваемый дом представляет их «собственность» по смыслу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Далее Европейский Суд отмечает, что передача дома бывшему его собственнику представляет собой вмешательство в их право на беспрепятственное пользование имуществом. Данный факт сторонами не оспаривался.
41. Европейский Суд допускает, что в отсутствие какого-либо подтверждения обратному право первого заявителя на дом было прекращено «законно» в рамках законодательства Российской Федерации и преследовало «общие интересы», то есть защиту прав законного правообладателя, который имел приоритет. Следовательно, необходимо лишь определить, является ли данная мера соразмерной преследуемой законной цели настолько, чтобы являться совместимой с гарантиями статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.
42. Европейский Суд напоминает, что вмешательство в право на беспрепятственное пользование имуществом должно выстраивать «справедливое равновесие» между требованиями общества или общих интересов и необходимостью защиты основных прав личности. Условия предоставления компенсация, предусмотренные национальным законодательством, являются существенными для оценки того, соблюдает ли оспариваемая мера справедливое равновесие, а в частности, не возлагает ли она на заявителя чрезмерное бремя (см. постановление Большой палаты Европейского Суда по делу бывшего короля Греции и других (Former King of Greece and Others), жалоба N 25701/94, § 89, ECHR 2000-XII).
43. Далее Европейский Суд напоминает, что изъятие имущества без выплаты суммы, которая разумно соотносится с его стоимостью, обычно представляет собой несоразмерное вмешательство, которое не может быть обосновано по смыслу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Указанная статья, тем не менее, не гарантирует право на получение полной компенсации, поскольку законные цели «общих интересов» могут требовать меньшего, чем возмещение полной рыночной стоимости (см. среди прочих постановление Большой палаты Европейского Суда по делу «Папахелас против Греции» (Papachelas v Greece), жалоба N 31423/96, § 48, ECHR 1999-II).
44. Возвращаясь к обстоятельствам данного дела, Европейский Суд отмечает, что суды Российской Федерации признали заявителей добросовестными покупателями и жильцами и установили ответственность судебного пристава-исполнителя за незаконную продажу им имущества, принадлежавшего X. Европейский Суд, далее отмечает, что суды Российской Федерации удовлетворили исковое требование первого заявителя к государству о возмещении ущерба в связи с расходами на реконструкцию дома. При этом суды отказали в присуждении возмещения расходов за дом в полном объеме на том основании, что стоимость дома уже была присуждена до этого, однако это вина именно первого заявителя в том, что он не взыскал эти денежные средства с компании Б. и ее контрагента. Более того, Суд установил, что заявителями не была обоснована сумма, которую они требовали в возмещение ущерба.
45. Европейский Суд отмечает в связи с этим, что стоимость дома, присужденная в 1999 году, не была выплачена первому заявителю в связи с банкротством ответственных лиц. Ни из судебных решений, ни из замечаний властей Российской Федерации не ясно, какие меры должен был принять первый заявитель для того, чтобы получить присужденные ему денежные средства от несостоятельных должников, и насколько его бездействие содействовало тому, что они не выполнили свои обязательства по судебному решению. В любом случае Европейский Суд отмечает, что та сумма, которую он не взыскал (13600 рублей), была бы лишь незначительной частью предполагаемых расходов. По мнению Европейского Суда, требования заявителя в этой части не кажутся на первый взгляд неразумными или необоснованными. В частности, он не усматривает причин, по которым суды не приняли во внимание результаты назначенной судом экспертной оценки от 9 августа 2000 года, в соответствии с которыми стоимость дома составила 245000 рублей. В действительности результаты данной оценки не обжаловались в судебном порядке, они также не были отменены альтернативной оценкой. Следовательно, данная часть исковых требований заявителей была оставлена судами без удовлетворения без достаточных оснований.
46. Что касается жилого помещения, предоставленного заявителям в муниципальном общежитии, Европейский Суд отмечает, что заявителям было предоставлено жилье по договору социального найма, которое они должны были ежемесячно оплачивать. Власти Российской Федерации не указали, какие преимущества, если таковые существовали, заявители имели по сравнению с тем, если бы они оплачивали жилье по рыночным ставкам. По этим основаниям, а также учитывая ограниченные полномочия нанимателя жилого помещения по сравнению с правомочиями собственника, Европейский Суд не усматривает оснований принимать во внимание данное преимущество, оценивая разумность суммы возмещения, предоставленного заявителям.
47. Из материалов дела следует, что заявителями было получено только 89522 рубля в возмещение расходов на дом, стоимость которого согласно экспертной оценке от 9 августа 2000 года составила 245000 рублей в рассматриваемый период. Европейский Суд отмечает, что в данном деле отсутствовали законные цели «общественного интереса», которые требовали бы меньшего, чем возмещение полной рыночной стоимости.
48. Европейский Суд приходит к выводу, что отказ в выплате заявителям адекватной компенсации возложил на них индивидуальное и чрезмерное бремя и нарушил справедливое равновесие между требованием общественного интереса, с одной стороны, и правом заявителей на беспрепятственное пользование имуществом, с другой. Следовательно, имело место нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.
II. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции
49. Заявители утверждали, что выселение их без предоставления равноценного жилого помещения нарушило их право на уважение жилища. Они сослались на статью 8 Конвенции, которая предусматривает следующее:
«1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности, или защиты прав и свобод других лиц».
A. Доводы сторон
50. Заявители утверждали, что их выселение представляло собой несоразмерное вмешательство в их право на уважение жилища. Они ссылались на недостаточность компенсации, низкое качество предоставленного по договору социального найма жилого помещения и на значительную задержку исполнения судебного решения, вынесенного в их пользу.
51. Власти Российской Федерации повторили свои замечания в отношении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции и свою позицию о том, что в данном деле не было допущено нарушения статьи 8 Конвенции.
B. Мнение Европейского Суда
52. Во-первых, Европейский Суд отмечает, что дом, откуда были выселены заявители, представлял их жилище по смыслу статьи 8 Конвенции и что их выселение представляло собой нарушение их права на уважение жилища. Европейский Суд допускает, что примененная мера была законной в рамках национального законодательства и преследовала целью обеспечение «общественного интереса», то есть защиту прав законного собственника. Следовательно, Европейский Суд должен исследовать, было ли данное вмешательство соразмерным преследуемой законной цели.
53. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации предоставили заявителям помещение в муниципальном общежитии, при этом он отмечает, что жилое помещение было предоставлено спустя более двух лет после вынесения постановления о выселении и месяца после того, как оно было исполнено. Следовательно, заявители жили под угрозой выселения в течение длительного периода, находясь в состоянии неопределенности в отношении получения взамен жилого помещения от государства. В то же время их возможности по частному найму жилого помещения или его приобретению были ограничены, поскольку присужденная им компенсация была недостаточной (см. выше § 48 настоящего Постановления) и в любом случае она была выплачена с задержкой в три года, что означает, что заявители получили ее более года спустя после выселения.
54. В свете изложенного Европейский Суд полагает, что вмешательство в право заявителей на уважение жилища было несоразмерным преследуемой законной цели.
55. Следовательно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.
III. Применение статьи 41 Конвенции
56. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
А. Материальный ущерб
57. Заявители требовали 18350 евро в возмещение материального ущерба, утверждая, что названная сумма представляет собой тот объем денежных средств, которые, если к ним добавить уже полученные 89522 рубля, позволят приобрести эквивалентное или сопоставимое жилье и возместят все расходы по переезду и оплате предоставленного по договору социального найма жилого помещения.
58. Власти Российской Федерации отметили, что названные требования являются чрезмерными и необоснованными. Они не представили альтернативного расчета убытков заявителей, но отметили, что в случае признания нарушения прав заявителей, гарантированных Конвенцией, сам факт признания будет являться достаточной компенсацией.
59. Европейский Суд принимает во внимание расчет убытков, представленный заявителями, понесенных ими в рамках производства по делу в судах Российской Федерации и в Европейском Суде (см. выше §§ 20 и 38 настоящего Постановления), и отмечает, что они не оспаривались ни на одном из этапов разбирательства по делу. В свете изложенного Европейский Суд полагает, что требование заявителей является разумным, и в отсутствие альтернативных расчетов властей Российской Федерации он присуждает заявителям совместно 18350 евро в возмещение материального ущерба, причиненного ими в результате потери жилья и выселения, а также сумму любых налогов, подлежащих начислению на присужденные средства.
B. Моральный вред
60. Заявители отметили, что незаконная продажа дома, последующее судебное разбирательство, лишение имущества, выселение из дома, а также трудности проживания большой семьи с маленькими детьми и пожилым человеком в стесненных и несоответствующих стандартам условиях причинили существенные нравственные страдания. Они требовали 228000 евро в качестве компенсации морального вреда. Названная сумма требовалась в интересах восьми членов семьи, каждый из которых переживал моральное потрясение в течение шести лет.
61. Власти Российской Федерации повторили свои возражения, что и в отношении требований заявителей о возмещении материального ущерба.
62. Европейский Суд напоминает нарушения Конвенции, установленные в данном деле, и полагает, что заявителям был причинен моральный вред в результате названных выше обстоятельств. Следовательно, он полагает, что сам факт признания нарушений Конвенции не может представлять достаточную компенсацию в данном деле. Следовательно, принимая во внимание принцип справедливости, Европейский Суд присуждает заявителям совместно 20000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также сумму налогов, подлежащих начислению на присужденные денежные средства.
C. Судебные расходы и издержки
63. Интересы заявителей были представлены В. Коломиным, адвокатом, практикующим в г. Москве. Согласно договору, заключенному заявителями 26 апреля 2006 года, они обязались выплатить своему представителю гонорар в размере 4000 евро. Более того, заявители воспользовались услугами правового консультанта, проживавшего в том же городе, что и они, который оказывал им помощь в составлении процессуальных документов в рамках разбирательства по делу в Европейском Суде, который требовал оплату за свои услуги в размере 1063 евро. Заявители требовали возмещения расходов по оплате правовой помощи за вычетом 850 евро, которые были получены ими в рамках правовой помощи от Совета Европы.
64. Власти Российской Федерации не оспаривали требования о возмещении судебных расходов и издержек.
65. Европейский Суд должен установить, во-первых, действительно заявители понесли те расходы, которые были ими указаны, и, во-вторых, были ли эти расходы необходимы (см. постановление Европейского Суда по делу «МакКэнн и другие против Соединенного Королевства» (McCann and Others v. United Kingdom) от 27 сентября 1995 года, Series A, N 324, § 220).
66. Европейский Суд полагает, что расходы, связанные с оплатой услуг В. Коломина, были понесены действительно и по необходимости и связаны с установленными нарушениями. Что касается оплаты услуг правового консультанта, заявители не представили никаких квитанций, подтверждавших требуемую ими сумму. Следовательно, Европейский Суд присуждает заявителям совместно 4000 евро в возмещение судебных расходов и издержек за вычетом 850 евро, которые были получены ими в рамках правовой помощи от Совета Европы, а также сумму любых налогов, подлежащих начислению на присужденные денежные средства.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
67. Европейский Суд счел, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной годовой процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс три процента.
На основании изложенного Суд единогласно:
1) постановил, что имело место нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции;
2) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;
3) постановил,
(a) что власти Российской Федерации должны выплатить заявителям совместно в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в законную силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции следующие суммы, подлежащие перечислению в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты;
(i) 18350 (восемнадцать тысяч триста пятьдесят) евро в возмещение материального ущерба;
(ii) 20000 (двадцать тысяч) евро в качестве компенсации морального вреда;
(iii) 3150 (три тысячи сто пятьдесят) евро в возмещение судебных расходов и издержек;
(iv) сумму налогов, подлежащих начислению на присужденные денежные средства;
(b) что по истечении указанного трехмесячного срока и до проведения окончательной выплаты на указанные суммы начисляется простой процент в размере предельной годовой процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс три процента;
4) отклонил остальные требования заявителей по справедливой компенсации.
Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении было направлено в письменной форме 24 мая 2007 года в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
4) Дело “Алтун (Altun) против Турции” (Жалоба № 24561/94) Постановление от 1 июня 2004 г.
Процедура
1. Дело инициировано жалобой (№ 24561/94) поданной против Турецкой Республики 30 июня 1994 г. гражданином Турции Абдуллой Алтуном (далее — заявитель) в Европейскую Комиссию по правам человека (далее — Комиссия) в соответствии с ранее действовавшей статьей 25 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция)
2. Интересы заявителя представляли г-н Бойл (Boyle) и г-жа Хэмпсон (Hampson), адвокаты, практикующие в Соединенном Королевстве. Правительство Турции (далее – правительство) не назначило своего представителя для ведения дела в Суде.
3. Заявитель утверждал, что в конце 1993 г. силами государственной безопасности был уничтожен его дом и имущество в деревне Акдорук. Заявитель жаловался на нарушение статей 3, 5, 6, 8, 13, 14 и 18 Конвенции, а также статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции.
4. 11 сентября 1995 г. Комиссия признала жалобу приемлемой. В период с 28 июня по 2 июля 1999 г. делегация Комиссии заслушала в Анкаре показания свидетелей.
5. Дело было передано в Суд 1 ноября 1999 г. в соответствии с пунктом 3 (второе предложение) статьи 5 Протокола № 11 к Конвенции, в связи с тем, что Комиссия не завершила его рассмотрение на эту дату.
6. Жалоба была передана в ведение Четвертой секции Суда (пункт 1 правила 52 Регламента Суда). Из состава секции для рассмотрения дела (пункт 1 статьи 27 Конвенции) в соответствии с пунктом 1 правила 26 Регламента Суда была образована Палата. В связи с отказом от участия в заседании (правило 28) избранного от Турции судьи г-на Р. Тюрмена (R. Türmen), правительство назначило г-на Гелькюклю в качестве судьи (пункт 2 статьи 27 Конвенции и пункт 1 правила 29).
7. Заявитель и правительство представили объяснения по существу дела (пункт 1 правила 59). После консультаций со сторонами Палата приняла решение о том, что проведение слушаний по существу дела не требуется (пункт 3 правила 59). Стороны представили письменные замечания на объяснения друг друга.
8. 1 ноября 2001 г. Суд изменил состав секций (пункт 1 правила 25). Дело было передано в ведение Четвертой секции нового состава (пункт 1 правила 52).
Факты
I. Обстоятельства дела
9. Заявитель, 1933 г. рождения, проживает в г. Диярбакыр. До конца 1993 г. жил в деревне Акдорук округа Кулп провинции Диярбакыр. После заявленного инцидента он покинул Акдорук и никогда туда не возвращался.
А. Факты
10. Обстоятельства уничтожения дома и имущества заявителя являются предметом спора между сторонами.
1. Факты в изложении заявителя
11. Рано утром 11 ноября 1993 г. заявитель вышел из дома и оправился на работу в поле. Примерно в 7 часов утра большая группа военных в пешем порядке вошла в Акдорук. У солдат был список с фамилиями жителей деревни, и они начали поджигать некоторые дома. Находясь в поле, заявитель увидел, как загорелся его дом. Супруга заявителя старалась спасти часть имущества и домашний скот, однако жандармы помешали ей это сделать и избили её прикладами. Всего военные сожгли в деревне шесть домов.
12. Заявитель хотел вернуться в деревню, но его жена не позволила ему это сделать. Она сказала, что если он вернется, то будет арестован военными. Солдаты задержали десять жителей деревни и отвели их в отделение жандармерии. Пробыв в деревне ночь, военные рано утром 12 ноября 1993 г. ушли из неё.
13. Заявитель переночевал в доме своей сестры, после чего отправился в Диярбакыр к своей дочери.
14. В феврале 1994 г. заявитель явился в мировой судье округа Кулп вместе с Ахметом Алтуном (Ahmet Altun) и Мустафой Алдемиром (Mustafa Aldemir), чтобы подать жалобу по поводу уничтожения своего дома. Все трое вручили судье рукописные жалобы и попросили его приехать в деревню для установления размеров понесенного ими ущерба. Однако судья отказался это сделать по соображениям безопасности. В тот же день заявитель и два других жителя деревни были вызваны в прокуратуру в Кулпе, где им были заданы вопросы относительно содержания их жалоб. Прокурор принял от них заявления и напечатал их жалобы, после чего заявитель, а также Ахмет Алтун и Мустафа Алдемир подписали машинописные тексты жалоб, не понимая их смысла, поскольку все трое были неграмотными.
15. Позже заявитель узнал от своих друзей, что их жалобы были переданы в жандармерию округа Кулп, сотрудников которой заявитель считал ответственными за уничтожение его дома. Ему также сообщили, что жандармы разыскивают его, но он побоялся идти в жандармерию, поскольку два жителя его деревни, которые подали жалобы вместе с ним, также были вызваны в жандармерию и были жестоко избиты там.
16. В начале 1994 г. жандармы вновь появились в Акдоруке и сожгли остальные дома.
17. В настоящее время заявитель является безработным. Иногда он устраивается работать на стройках.
2. Факты в изложении правительства.
18. 11 ноября 1993 г. ни в самой деревне Акдоруке, ни вблизи её военные операции не проводились. После подачи заявителем жалобы прокурору округа Кулп было начато расследование указанных в ней фактов. 22 августа 1994 г. прокурор округа Кулп вынес решение об отсутствии у него полномочий расследовать данное дело и передал его в Административный совет округа на основании закона о судебном преследовании государственных служащих.
19. 24 июня 1994 г. глава округа Кулп поручил начальнику жандармерии этого округа Али Эргюльмезу (Ali Ergülmez) провести расследование по данному делу. В своем заключении, датированном 1 апреля 1995 г., начальник жандармерии доложил, что 11 ноября 1993 г. в деревне Акдорук военных операций не проводилось. Он также сообщил, что столкновения между силами безопасности и сторонниками Курдской рабочей партии (КРП) начались уже после января 1994 г., то есть тогда, когда все жители деревни были эвакуированы из неё. Начальник жандармерии предложил также Административному совету округа Кулп принять решение о прекращении дела.
20. 13 июня 1995 г. Административный совет округа Кулп на основании заключения о результатах расследования принял решение о прекращении расследования дела.
Б. Документы, представленные сторонами
21. Стороны представили Суду ряд документов. Принимая свое решение Суд уделил особое внимание следующим документам:
a) Заявление от 15 апреля 1994 г., поданное заявителем в Ассоциацию по правам человека в Диярбакыре.
b) Жалобы заявителя, а также Ахмета Алтуна и Мустафы Алдемира от 17 декабря 1993 г. в главную прокуратуру округа Кулп относительно уничтожения их домов силами безопасности.
c) Жалобы заявителя, а также Ахмета Алтуна и Мустафы Алдемира от 17 декабря 1993 г., принятые от них прокурором округа Кулп.
d) Письмо главной прокуратуры округа Кулп начальнику жандармерии этого округа от 28 января 1994 г. с запросом о том, проводилась ли 13 ноября 1993 г. военная операция в деревне Акдорук.
e) Заявление Ахмета Алтуна от 22 февраля 1994 г., принятое сотрудниками жандармерии.
f) Заявление Мустафы Алдемира от 3 марта 1994 г., принятое сотрудниками жандармерии.
g) Докладная от 23 июня 1994 г., подписанная старостой деревни Акдорук Мехметом Ешилем (Mehmet Yeşil) и двумя сотрудниками жандармерии относительно невозможности провести допрос Абдуллы Алтуна, поскольку не удалось установить его местонахождение.
h) Письмо начальника жандармерии округа Кулп в главную прокуратуру этого округа от 24 июня 1994 г. относительно невозможности провести допрос Абдуллы Алтуна, поскольку не удалось установить его местонахождение.
i) Постановление главной прокуратуры округа Кулп от 22 августа 1994 г. об отсутствии у неё полномочий расследовать дело.
j) Письмо главы округа Кулп начальнику жандармерии этого округа Али Эргюльмезу от 2 сентября 1994 г. с поручением провести расследование.
k) Заключение от 2 мая 1995 г. о результатах расследования, подписанная начальником жандармерии округа Кулп Али Эргюльмезом, офицером жандармерии Камилем Ташчи (Kamil Taşçı) и старостой деревни Акдорук Мехметом Ешилем.
l) Заключение начальника жандармерии округа Кулп Али Эргюльмеза от 1 апреля 1995 г. с предложением Административному совету округа Кулп принять решение о прекращении дела.
m) Письмо начальника жандармерии округа Кулп Али Эргюльмеза от 2 июля 1995 г. главе этого округа о результатах расследования.
n) Решение Административного совета округа Кулп от 13 июля 1995 г. о прекращении дела.
o) Отчет от 28 августа 1995 г. начальника жандармерии округа Кулп Али Эргюльмеза, согласно которому 13 ноября 1993 г. в деревне Акдорук военные операции не проводились. В отчете сказано, что военные столкновения между силами безопасности и сторонниками Курдской рабочей партии (КРП) начались после января 1994 г., то есть тогда, когда все жители деревни уже были эвакуированы.
p) Письмо мирового судьи округа Кулп в прокуратуру округа Кулп от 23 января 1995 г. о том, что Абдулла Алтун не подавал иск по поводу уничтожения его дома.
q) Письмо прокурора округа Кулп в главную прокуратуру Диярбакыра от 25 сентября 1995 г. с информацией о том, что Абдулла Алтун не обращался в суд округа Кулп с просьбой произвести оценку понесенного им ущерба в связи с уничтожением его дома.
r) Письмо мирового судьи округа Кулп прокурору этого округа от 2 августа 1999 г. о том, что в секретариат суда не поступало письменных жалоб от Абдуллы Алтуна, Ахмета Алтуна и Мустафы Алдемира.
s) Письмо главного прокурора округа Кулп в управление международного права и внешних связей министерства юстиции от 8 октября 1999 г. об отсутствии в прокуратуре сведений относительно уничтожения шести террористов вблизи деревни Акдорук 13 ноября 1993 г.
В. Устные свидетельские показания
22. Вследствие наличия у сторон разногласий по фактам дела, в период с 28 июня по 2 июля 1999 г. три представителя Комиссии опросили в Анкаре 13 свидетелей, включая заявителя. Для дачи показаний были приглашены ещё пять свидетелей, однако они не смогли явиться по разным причинам. Показания опрошенных свидетелей можно резюмировать следующим образом:
1. Абдулла Алтун
23. Г-н Алтун показал, что во время указанных им событий он проживал в деревне Акдорук. Рано утром в день инцидента он отправился на работу в поле. Во время работы он увидел дым, поднимающийся над деревней. С места, где он находился, можно было видеть, что деревня горела, и в ней было много военных. Когда он шел в деревню, на дороге его остановила жена и попросила не возвращаться. Она сказала, что солдаты сожгли шесть домов, в том числе их дом, и что полностью уничтожены их дом, имущество и домашние животные. По её словам, у военных был список с фамилиями людей, и что его имя также находилось в этом списке.
24. Г-н Алтун заявил, что после уничтожения его дома он несколько дней жил у своей сестры, а затем переехал к дочери в Диярбакыр.
25. Относительно своего обращения в органы власти он вновь подтвердил, что был у мировой судьи округа Кулп вместе со своим братом Ахметом Алтуном и односельчанином Мустафой Алдемиром. Они вручили судье рукописные жалобы и попросили его приехать в деревню для определения размеров понесенного ими ущерба. Однако судья отказался сделать это по соображениям безопасности. В тот же день заявитель, а также Ахмет Алтун и Мустафа Алдемир были вызваны к прокурору округа Кулп, который принял у них заявления относительно уничтожения их домов. Г-н Алтун также засвидетельствовал, что Ахмет Алтун и Мустафа Алдемир, приглашенные в жандармерию для дачи дополнительных показаний, были избиты жандармами. Поэтому он побоялся идти в жандармерию для дачи показаний.
26. Г-н Алтун также заявил, что в январе 1994 г. солдаты вернулись в Акдорук и сожгли остальные дома.
2. Хедие Алтун (Hediye Altun)
27. Свидетель, жена заявителя, во время указанных событий находилась в деревне Акдорук. Она рассказала, что после того, как рано утром её муж ушел на работу в поле, в деревню вошла большая группа военных. У них был список лиц, и они зачитали фамилии некоторых жителей деревни, включая заявителя. Затем с помощью какого-то легко воспламеняющегося вещества солдаты подожгли их дом и помещение для домашнего скота. Она пыталась спасти скот, но солдаты не дали ей это сделать. Она считает, что солдаты сожгли дома, поскольку их владельцы отказались охранять деревню. Далее свидетель сказала, что Ахмет Алтун, Мустафа Алдемир и Хюсейн Алдемир (Hüseyin Aldemir) были арестованы солдатами.
3. Весиле Яман (Vesile Yaman)
28. Во время указанных событий г-жа Яман, сестра заявителя, проживала в деревне Акдорук. Она показала, что в день инцидента в деревню вошли солдаты. Она видела, как они разбросали какое-то химическое вещество и сожгли дом заявителя. Её невестка пыталась спасти скот, но была остановлена солдатами. Во время указанных событий её брата в деревне не было. Она подтвердила, что её брат с женой действительно жили у неё после того, как их дом был сожжен. Свидетельница считает, что военные сожгли деревню в качестве наказания за то, что жители деревни отказались ее охранять. По словам г-жи Яман, её дом также был сожжен в январе 1994 г.
4. Мустафа Алдемир (Mustafa Aldemir)
29. Во время указанных событий г-н Алдемир проживал в деревне Акдорук. В день инцидента в деревню вошла большая группа военных. Сначала они подошли к дому заявителя и сожгли его. Затем они сожгли еще шесть домов, включая его собственный и дом старосты деревни Мехмета Ешиля. У военных был список людей, и они сказали жителям, что получили приказ сжечь дома тех, кто включен в список. Затем военные арестовали свидетеля и некоторых других жителей деревни и отвели их в деревню Нарлыджа (Narlıca). Г-н Алдемир сообщил делегатам Комиссии, что примерно за месяц до этих событий жителей Акдорука попросили охранять свою деревню. После того, как его дом был сожжен, свидетель переехал в Диярбакыр. Вместе с заявителем и другим жителем деревни, Ахметом Алтуном свидетель отправился к мировой судье округа Кулп и подал жалобу по поводу уничтожения их домов. В тот же день они сделали заявления прокурору округа. Г-н Алдемир засвидетельствовал, что его и Ахмета Алтуна вызывали в жандармерию Кулпа для дачи показаний. Свидетель заявил, что был избит жандармами, и его силой заставили подписать какую-то бумагу. Поэтому он отказался от своего заявления от 3 марта 1994 г.
5. Мехмет Ешиль (Mehmet Yeşil)
30. Во время указанных событий г-н Ешиль являлся старостой деревни Акдорук. Рано утром 13 ноября 1993 г. свидетель услышал интенсивную стрельбу вокруг деревни. За пределами деревни шел бой. Позже он узнал, что в нем погибло 6 террористов. Затем в деревню вошли военные, которые сказали, чтобы он покинул деревню, поскольку его жизни угрожает опасность. В результате, оставив жену и детей в деревне, он ушел из нее вместе с военными и вернулся назад через три дня. По возвращении, он увидел, что шесть домов, в том числе и его собственный дом, сгорели. Далее свидетель заявил, что он не видел, кто сжег дома, однако утверждал, что дома сгорели в результате вооруженных столкновений между членами КРП и силами безопасности. На вопрос относительно заключения от 2 мая 1995 г. по результатам расследования этого инцидента, свидетель подтвердил, что он подписал его в жандармерии округа Кулп, однако заявил, что проверка фактов непосредственно в деревне не проводилась.
6. Сюлейман Тутуш (Süleyman Tutuş)
31. Во время указанных событий свидетель жил в одном из домов деревни Акдорук. Ранним утром в день инцидента свидетель увидел, как в деревню вошли военные. Они попросили свидетеля быть их переводчиком. У военных был список фамилий, и капитан сказал свидетелю, что они собираются сжечь дом Абдуллы Алтуна. Поэтому они приказали свидетелю сказать жене заявителя, чтобы она покинула дом. Далее свидетель увидел, как солдаты разбросали какое-то химическое вещество вокруг дома, после чего они взяли спички и подожгли дом. Они сожгли всё, включая домашний скот. Всего военные сожгли в деревне шесть домов, включая дом старосты деревни Мехмета Ешиля, который также находился в деревне во время инцидента. Затем военные арестовали нескольких жителей деревни, в том числе старосту и трех его дочерей. Пробыв ночь в деревне, военные на следующее утро покинули её. Свидетель утверждал, что за месяц до событий жителей деревни созвали на собрание в Нарлыдже, организованное силами безопасности, и предложили им охранять свою деревню собственными силами.
7. Аббас Эрэн (Abbas Eren)
32. Во время указанных событий г-н Эрэн проживал в деревне Акдорук. Рано утром он видел, как в деревню входили военные. Выстрелов он не слышал. Вскоре свидетель увидел, что солдаты поджигают дома, в том числе дом заявителя и дом старосты деревни Мехмета Ешиля. Он вспомнил, что когда был сожжен дом Абдуллы, самого Абдуллы не было дома, но он видел его плачущую жену. Дом самого свидетеля в тот день сожжен не был. Впоследствии военные арестовали нескольких жителей деревни, включая и свидетеля. Их пешком отвели в деревню Нарлыджа, а затем на военных машинах доставили в отделение жандармерии в Кулпе, где их продержали трое суток, не давая ничего, кроме хлеба и воды. В начале 1994 г. военные вновь пришли в деревню и сожгли остальные дома.
8. Камиль Ташчи (Kamil Taşçı)
33. В 1993 г. свидетель являлся начальником отделения жандармерии в округе Кулп. Он находился в подчинении у Али Эргюльмеза. Свидетель подтвердил, что он был привлечен к расследованию жалобы, согласно которой дом заявителя был сожжен силами безопасности. Он принял заявления от двух потерпевших, однако третий потерпевший к нему не явился. Он признал, что не было возможности провести проверку фактов непосредственно в деревне по соображениям безопасности. Свидетель заявил, что в отделении нет никакой зарегистрированной информации о проведении военной операции или о вооруженном столкновении в деревне Акдорук во время указанных событий. Он подтвердил далее, что в этом районе различные военные подразделения провели несколько крупномасштабных операций, но что не все эти операции отражены в регистрационном журнале отделения жандармерии Кулпа. Он пояснил, что к январю 1994 г. жители деревни Акдорук были полностью эвакуированы и что вооруженные столкновения в этом месте происходили весьма часто. Отвечая на вопрос об участии сил безопасности в уничтожении домов, свидетель отверг такую возможность.
9. Селахаттин Аксой (Selahattin Aksoy)
34. В 1993 г. свидетель являлся заместителем начальника жандармерии округа Кулпа. Его начальником был Али Эргюльмез. Свидетель заявил, что участвовал в расследовании дела и 3 марта 1994 г. принял заявление от Мустафы Алдемира. Он утверждал, что если бы жандармерия округа Кулпа проводила военную операцию в Акдоруке, то в жандармерии, безусловно, существовали бы документы о подготовке к операции, а также отчет по ее результатам. Однако, в тот момент времени ряд военных операций проводился другими военными подразделениями, и свидетель не знал точно, проводило или нет какое-то подразделение операцию в данном районе. Он признал, что их подразделение не ведет учет операций, проводимых другими подразделениями. Свидетель отрицал участие военных в уничтожении домов в этом районе и утверждал, что несколько деревень были сожжены переодетыми в военную форму террористами.
10. Али Эргюльмез (Ali Ergülmez)
35. В 1993 г. свидетель был начальником жандармерии округа Кулп и деревня Акдорук находилась в зоне его ответственности. Он заявил, что когда глава округа Кулп дал указание расследовать факты предполагаемого поджога и уничтожения дома заявителя, то он поручил это сделать г-ну Ташчи. Он сказал, что подписал подготовленное Ташчи заключение без дополнительной проверки, содержащейся в нем информации. Он признал, что военную операцию в Акдоруке могло проводить другое армейское подразделение и он мог ничего об этом не знать. Далее свидетель отверг любые предположения относительно возможности участия сил жандармерии округа Кулп в уничтожении домов в этом районе.
11. Адиль Аслан (Adil Aslan)
36. В 1993 г свидетель являлся прокурором округа Кулп. Ему были сделаны первые заявления со стороны заявителя, а также Ахмета Алтуна и Мустафы Алдемира. Г-н Аслан сказал, что записал все, что сообщили ему трое потерпевших, и зачитал вслух их заявления, после чего они их подписали. Свидетель признал, что не смог совершить поездку в Акдорук по соображениям безопасности. Он также обратил внимание на то, что в тот период прокуроры в этом районе страны не обладали полномочиями расследовать жалобы на действия сил безопасности.
12 . Селахаттин Гюндюз (Selahattin Gündüz)
37. Свидетель заявил, что во время указанных событий он проживал в округе Кулп. Он находился в Акдоруке за несколько дней до событий и видел шесть трупов людей за пределами деревни. Он утверждал, что крестьяне боялись жить в этом районе из–за нападения террористов. Свидетель сказал, что его не было в деревне, когда сгорел дом заявителя.
13. Салих Афшин (Salih Afşin)
38. Свидетель заявил, что он переехал из деревни Акдорук в Кулп в 1979 г. Указывая на то, что он никогда не терял связь со своими земляками из Акдорука, свидетель заявил, что знал, что большинство крестьян боялись жить в этом районе из-за частых нападений террористов. Свидетель подтвердил, что его не было в деревне, когда сгорел дом заявителя.
II. Соответствующее внутреннее право
39. Полное изложение внутригосударственных правовых норм, имеющих отношение к настоящему делу, можно найти в деле Yöyler v. Turkey, (№ 26973/95, §§. 37-49, 24 июля 2003 г.)
Право
I.Оценка Судом доказательств и установление фактов
А. Аргументы сторон
1. Заявитель
40. Заявитель утверждает, что в конце 1993 г. жандармы совершили налет на его деревню, в результате которого были уничтожены его дом и имущество. Он просит Суд признать, что уничтожение его собственности и нежелание властей проводить эффективное расследование влечет за собой ответственность государства-ответчика по статьям 3, 5, 6, 8, 13, 14 и 18 Конвенции и статье 1 Протокола №1, и что имело место нарушение каждой из этих статей.
2. Правительство
41. Правительство утверждает, что нет доказательств, на основании которых можно сделать вывод о том, что дом заявителя был уничтожен силами безопасности. Со ссылкой на показания односельчан заявителя и заключения жандармерии правительство утверждает, что жандармы не проводили операцию в деревне Акдорук 11 ноября 1993 г., и поэтому на силы безопасности не может быть возложена ответственность за уничтожение дома заявителя.
Б. Общие принципы
42. Суд напоминает, что при оценке доказательств критерием доказанности для него является «отсутствие обоснованного сомнения» (см. дело Orhan v. Turkey, № 25656/94, § 264, 18 июня 2002 г.). Такая степень доказанности возможна при наличии достаточно твердых, ясных и согласующихся между собой выводов или аналогичных не опровергнутых презумпций в отношении факта. Суд четко осознает субсидиарный характер своей задачи и обязан с большой осторожностью принимать на себя функции судебного органа первой инстанции, исследующего и разрешающего вопросы факта, если только это не является неизбежным по обстоятельствам конкретного дела (см., например, дело McKerr v. the United Kingdom, № 28883/95, 4 апреля 2000 г). Если слушание в национальном суде уже состоялось, то в задачу Европейского Суда не входит замена оценки фактов, сделанной национальными властями, на свою собственную оценку. Общее правило состоит в том, что именно национальные власти должны оценивать доказательства в национальных судах (см. дело Klaas v. Germany, постановление от 22 сентября 1993 г., Серия А № 269, с. 17, § 29). Хотя Суд не связан выводами последних, при нормальных обстоятельствах ему необходимы убедительные доказательства, чтобы отступить от установленных ими фактов по конкретному делу (там же, с. 18, § 30). В этой связи необходимо принять во внимание поведение сторон при даче показаний (см. дело Ireland v. the United Kingdom, постановление от 18 января 1978 г., Серия А № 25, с. 65, § 161).
В. Оценка фактов Судом
1. Оценка Судом объяснений сторон и показаний свидетелей
43. Суд обращает внимание на то, что устные показания заявителя (см. выше пункты 23-26) в общем повторяли его письменные заявления, которые он сделал как национальным властям, так и органам Конвенции. Изложенная заявителем версия событий была подтверждена в её важных элементах свидетелями, которые были очевидцами того, что его собственность была сожжена. Показания главных свидетелей (Хедие Алтуна, Весиле Ямана, Мустафы Алдемира, Сюлеймана Тутуша и Аббаса Эрэна) содержат заслуживающие доверия подробности того, как дом и имущество заявителя были сожжены военными. Эти свидетели сообщают подробную информацию о том, каким образом военные вошли в деревню и как они подожгли дома. Трое из свидетелей утверждали, что у военных был список людей, и что они уничтожили дома именно тех жителей деревни, чьи фамилии фигурировали в этом списке.
44. Далее Суд обращает внимание на то, что показания свидетелей со стороны правительства были уклончивыми. Они все неизменно отвергали любые предположения о том, что силы безопасности могли участвовать в уничтожении деревни (см. пункты 33, 34, 35 выше). Со ссылкой на полное отсутствие в регистрационном журнале записей о военных операциях все они отрицали проведение какой-либо военной операции в деревне Акдорук или вблизи от неё. Особенно обратили на себя внимание Суда свидетельские показания старосты деревни Акдорук Мехмета Ешиля. Создалось впечатление, что староста не договаривал, что видел или что ему известно (см. выше пункт 30). Хотя свидетель признал, что рано утром в день событий в деревню Акдорук вошла большая группа военных и что имели место вооруженные столкновения недалеко от деревни, он отрицал возможность того, что солдаты могли сжечь дома.
45. Поэтому, Суд делает вывод о том, что свидетели правительства не были достаточно убедительными, чтобы опровергнуть показания непосредственных очевидцев — свидетелей заявителя, а также о том, что имеются надежные фактические основания, позволяющая утверждать, что 13 ноября 1993 г. в деревне Акдорук была осуществлена военная операция и что собственность и имущество заявителя были уничтожены силами безопасности.
2. Выводы Суда относительно установленных фактов
46. С учетом заслушанных представителями Комиссии показаний свидетелей (см. выше пункты 22-38) и предъявленных сторонами документов (см. выше пункт 21), выводы Суда относительно фактов по делу можно резюмировать следующим образом.
47. 13 ноября 1993 г. рано утром большая группа военных вошла в деревню Акдорук. У военных был список фамилий, и они начали поджигать некоторые дома. Заявителя во время этих событий в деревне не было, так как он работал в поле. С места, где он находился, заявитель видел огонь и дым, поднимавшийся над деревней. Во время этого инцидента были уничтожены дом, имущество и домашний скот заявителя.
48. С учетом данных выводов, Суд продолжит рассмотрение жалоб заявителя на нарушение ряда статей Конвенции.
II. Заявленное нарушение статьи 3 Конвенции
49. Указывая на обстоятельства уничтожения его дома и изгнания из деревни его семьи, заявитель утверждает, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции, которая гласит:
«Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».
50. Правительство отклонило эту жалобу как совершенно необоснованную.
51. Суд вновь обращает внимание на то, что статья 3 Конвенции провозглашает одну из основополагающих ценностей демократического общества. Даже в самых сложных обстоятельствах, таких как борьба против организованного терроризма и преступности, Конвенция в безусловной форме запрещает действия, противоречащие этой норме. Но плохое обращение должно достигать какого-то минимума жестокости, чтобы попадать под действие статьи 3. Этот минимум относителен. Его определение зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность плохого обращения, его физические и/или психические последствия, а в некоторых случаях — пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см. дело Selçuk and Asker v. Turkey, постановление от 24 апреля 1998 г., Сборник постановлений и решений 1998-II, с. 909, §§ 75-76).
52. Суд принимает во внимание, что дом заявителя был сожжен в присутствии членов его семьи. Они лишились крова, средств к существованию и были вынуждены покинуть место своего проживания и своих друзей.
53. Суд считает, что уничтожение дома и имущества заявителя при вышеуказанных обстоятельствах должно было причинить ему страдания достаточно сильные, чтобы отнести действия сил безопасности к категории бесчеловечного обращения, установленной статьей 3 Конвенции (см. упомянутое выше дело Selçuk and Asker v. Turkey, с. 910, §§ 77-78).
54. Суд, таким образом, приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции.
III. Заявленное нарушение статьи 5 Конвенции
55. Заявитель утверждал, что его заставили покинуть свой дом и деревню в нарушение его права на свободу и личную неприкосновенность.
56. Правительство не выразило своего мнения по этому аспекту дела.
57. Суд напоминает, что главной целью пункта 1 статьи 5 Конвенции является защита от произвольного лишения свободы. Понятие личной неприкосновенности не толкуется как самостоятельно существующее (см. в этой связи дело Selçuk and Asker v. Turkey, № 23184/94 и № 23185/94, отчет Комиссии от 28 ноября 1996 г., §§ 185-187).
58. В настоящем деле заявитель никогда не подвергался аресту или задержанию и не лишался свободы иным путем. Суд обращает внимание на то, что личная незащищенность заявителя, являющаяся результатом потери дома, не относится к понятию личной неприкосновенности, содержащемуся в пункте 1 статьи 5 Конвенции (см. вышеупомянутое дело Selçuk and Asker v. Turkey, отчет Комиссии, § 186).
59. С учетом вышеизложенного Суд приходит к выводу, что нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции не имело места.
IV. Заявленные нарушения статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1
60. Заявитель жалуется на преднамеренное уничтожение его дома и его собственности. Он ссылается на статью 8 Конвенции, которая предусматривает:
«1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности, или защиты прав и свобод других лиц».
Он также ссылается на статью 1 Протокола № 1, которая гласит:
«Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества, иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.
Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, которые ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов, или штрафов».
61. Правительство отрицает наличие фактической основы для жалоб заявителя. По его мнению, утверждения заявителя являются безосновательными.
62. Суд считает установленным тот факт, что силы безопасности преднамеренно уничтожили дом и собственность заявителя и, тем самым, вынудили его семью покинуть свою деревню (см. выше пункт 47). Нет сомнения в том, что эти действия, помимо того, что они являются нарушением статьи 3 Конвенции, представляют собой серьезное и необоснованное вмешательство в право заявителя на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его собственности (см. дело Menteş and Others v. Turkey, постановление от 28 ноября 1997 г, Сборник 1997 — VIII, с. 2711, § 73 и дело Dulaş v. Turkey, № 25801/94, § 60, 30 января 2001 г.).
63. Поэтому Суд приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1.
V. Заявленные нарушения статей 6 и 13 Конвенции
A. Пункт 1 статьи 6 Конвенции
64. Заявитель утверждает, что он был лишен права на обращение в суд за защитой своих гражданских прав из-за того, что власти не провели эффективного расследования по его заявлениям. По его мнению, без такого расследования у него не было возможности получить через суд компенсацию по гражданскому иску.
65. Правительство утверждает, что заявитель не воспользовался средствами правовой защиты, предусмотренными законодательством Турции. Если бы заявитель подал гражданский иск, то он реализовал бы свое право на обращение в суд.
66. Суд обращает внимание на то, что заявитель не направил иск в гражданский суд по причинам, изложенным в решении от 11 сентября 1995 г. о приемлемости его жалобы. Поэтому невозможно определить, какое решение вынесли бы национальные суды по иску заявителя, если бы он начал судебное разбирательство. Вместе с тем, по мнению Суда, жалобы заявителя относятся, главным образом, к отсутствию эффективного расследования по факту преднамеренного уничтожения его жилища и его имущества силами безопасности. Поэтому далее Суд рассмотрит жалобу заявителя в свете положений статьи 13 Конвенции, которая налагает на государства-члены обязательство более общего характера, а именно обеспечить эффективное средство правовой защиты в отношении предполагаемых нарушений Конвенции (см. вышеупомянутое дело Selçuk and Asker v. Turkey, с. 912, § 92).
67. Таким образом, Суд не видит необходимости определять, имело ли место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.
Б. Статья 13 Конвенции
68. Заявитель утверждает, что у него не было эффективного средства правовой защиты от нарушений Конвенции. Со ссылкой на предыдущие судебные дела, касающиеся уничтожения деревень, заявитель утверждал, что у администрации юго-восточной части Турции нарушения статьи 13 Конвенции стали практикой и он стал жертвой этой практики.
69. Правительство утверждает, что заявитель преднамеренно не воспользовался правовой защитой, предусмотренной национальным законодательством. В этой связи оно указало на то, что после подачи в прокуратуру округа Кулп заявления с обвинением в совершении преступления заявитель исчез, не оставив своего адреса судебным властям. Но, несмотря на это, судебные органы провели эффективное расследование утверждений заявителя путем опроса жителей его деревни.
70. Суд вновь обращает внимание на то, что статья 13 Конвенции гарантирует доступность на национальном уровне средств правовой защиты в отношении предусмотренных Конвенцией прав и свобод, независимо от того, в какой форме эти права и свободы закреплены в национальном законодательстве. Таким образом, целью статьи 13 является требование предоставить национальное средство правовой защиты, позволяющее рассматривать по существу «не лишенную оснований жалобу» на нарушение предусмотренных Конвенцией прав и принимать соответствующие решения об их защите, хотя Высокие Договаривающиеся Стороны имеют некоторую свободу усмотрения в отношении того, как выполнять принятые на себя обязательства по этой статье Конвенции. Объем обязательств по статье 13 меняется в зависимости от характера жалоб заявителей на нарушение Конвенции. Вместе с тем, предусмотренное статьей 13 средство правовой защиты должно быть «эффективным» на практике, а также в правовом отношении, в частности, в том смысле, что осуществление права на него не должно быть неоправданно затруднено действиями или бездействием органов власти государства-ответчика (см. вышеупомянутые дела Dulaş, § 65 и Yöyler, § 87).
71. Если лицо обоснованно предъявляет иск в связи с преднамеренным уничтожением его дома и имущества представителями государства, то статья 13 требует, помимо выплаты соответствующей компенсации, тщательного и эффективного расследования, результатом которого должно стать выявление и наказание виновных лиц, а также свободного доступа потерпевшего к процедуре расследования (см. вышеупомянутое дело Menteş and Others , с. 2715-16, § 89).
72. Суд вновь отмечает, что он уже пришел к заключению о том, что дом и имущество заявителя были уничтожены в нарушение статей 3 и 8 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1. Жалобы заявителя по этому поводу, соответственно, «не лишены оснований» с точки зрения применения статьи 13 (см. дело Boyle and Rice v. the United Kingdom, постановление от 27 апреля 1988 г, Серия А № 131, с. 23, § 52 и упомянутое выше дело Dulaş, § 67).
73. Суд обращает внимание на то, что после уничтожения их домов и имущества заявитель, а также Ахмет Алтун и Мустафа Алдемир подали жалобу прокурору округа Кулп. В своих заявлениях, заявитель и два его односельчанина ясно указали на то, что их дома были сожжены силами безопасности. После получения этих жалоб прокурор Кулпа начал предварительное расследование фактов, приведенных в жалобе заявителя. Учитывая серьезность утверждений, Суд считает, что прокурор был обязан собрать и зафиксировать доказательства, которые могли бы пролить свет на факты, связанные с этим инцидентом. Однако необходимо отметить, что прокурорское расследование ограничилось лишь принятием заявлений от трех потерпевших. По-видимому, не было предпринято никаких попыток провести осмотр места событий, установить истинную картину происшествия путем опроса других жителей деревни, которые могли быть очевидцами этих событий или получить показания сотрудников сил безопасности, которые, как заявлялось, участвовали в этих событиях. Поэтому, Суд считает, что эти обстоятельства свидетельствуют о наличии серьезных недостатков с точки зрения надежности и тщательности проведения этой части расследования.
74. В соответствии с имеющимися в распоряжении Суда материалами дела, после принятия заявлений от трех потерпевших прокурор округа Кулп сообщил об отсутствии у него полномочий их рассматривать и передал дело в Административный совет округа Кулп в силу закона об судебном преследовании государственных служащих. В отношении этой второй части национального расследования Суд считает, что власти, ответственные за её проведение, не обладали необходимой независимостью и беспристрастностью. В этой связи Суд напоминает, что глава округа Кулп поручил провести расследование начальнику жандармерии этого округа, который являлся начальником для жандармов, которые, как заявлялось, участвовали в этих событиях. Кроме того, из показаний свидетелей видно, что начальник жандармерии округа Кулп в свою очередь поручил проведение расследования начальнику отделения жандармерии в Кулпе. Учитывая тот факт, что жандармерия Кулпа могла быть виновна в уничтожении дома заявителя, Суд считает, что было недопустимо поручать ей расследование этого дела.
75. С учетом изложенного Суд считает, что власти не сумели провести тщательное и эффективное расследование фактов, приведенных заявителем, и, таким образом, не обеспечили ему возможности воспользоваться иными имеющимися средствами правовой защиты, в том числе подать иск о выплате компенсации.
76. Таким образом, имело место нарушение статьи 13 Конвенции.
VI. Заявленное нарушение статьи 14 Конвенции в сочетании со статьями 3, 6, 8, 13 Конвенции и статьей 1 Протокола № 1
77. Заявитель утверждает, что из-за того, что он курд по происхождению, он подвергался дискриминации в нарушение статьи 14 Конвенции в сочетании со статьями 3, 6, 8, 13 Конвенции и статьей 1 Протокола № 1. Статья 14 предусматривает:
«Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам».
78. Заявитель утверждает, что уничтожение его дома и имущества стало результатом официальной политики, которая является дискриминационной по отношению к нему как представителю национального меньшинства.
79. Суд рассмотрел данное утверждение заявителя в свете представленных ему доказательств и считает его необоснованным. Соответственно, нарушение статьи 14 Конвенции не имело места.
VII. Заявленное нарушение статьи 18 Конвенции
80. Заявитель утверждает, что вмешательство и ограничения, являющиеся предметом его жалобы, были применены для целей, несовместимых с Конвенцией. Заявитель ссылался на статью 18 Конвенции, которая гласит:
«Ограничения, допускаемые в настоящей Конвенции в отношении указанных прав и свобод, не должны применяться для иных целей, нежели те, для которых они были предусмотрены.»
81. Суд отмечает, что он рассмотрел данное утверждение заявителя в свете представленных ему доказательств и пришел к выводу о его необоснованности. Соответственно, Суд не установил нарушения этой статьи.
VIII. Применение статьи 41 Конвенции
82. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне»
А. Материальный ущерб
83. Заявитель предъявил требование о возмещении ему материального ущерба в размере 87.078,82 фунтов стерлингов за утрату дома, домашнего скота, предметов домашнего обихода, продуктов питания и дохода.
84. Правительство заявило, что утверждения заявителя о том, что его дом и имущество были уничтожены силами безопасности, являются необоснованными и в силу этого нет необходимости присуждать какую-либо компенсацию.
85. Учитывая, что Суд установил факт уничтожения дома и имущества заявителя силами безопасности (см. выше пункт 47), Суд считает необходимым присудить заявителю компенсацию за причиненный ему ущерб. Однако, поскольку заявитель не подкрепил свой иск документами или иного рода доказательствами о количестве и стоимости утраченной им собственности, Суд даст собственную оценку размеров компенсации с учетом требования справедливости.
1. Дом
86. Заявитель требует возмещения убытков в связи с потерей дома общей площадью 240 кв. метров в размере 15.664, 70 фунтов стерлингов.
87. Ввиду отсутствия убедительного подтверждения этой суммы и с учетом требования справедливости Суд присуждает заявителю 10.000 евро в связи с потерей дома.
2. Прочая собственность
88. Заявитель требует возмещения убытков, причиненных утратой предметов домашнего обихода, таких как мебель, ковры, кухонные принадлежности, а также домашнего скота на сумму 4732,90 фунтов стерлингов.
89. Ввиду отсутствия независимых и убедительных подтверждений требований заявителя в отношении утраченной собственности и с учетом требования справедливости Суд присуждает ему 6000 евро.
3. Потеря дохода
90. Заявитель также требует возмещения убытков, причиненных потерей доходов от занятия сельским хозяйством. Он утверждает, что свое существование он обеспечивал за счет работы на своем земельном участке. Прямым следствием того, что он был вынужден покинуть деревню Акдорук, стала невозможность для него работать на земле и он, поэтому, лишился доходов от этой работы. Требование заявителя в этой части составляет 66.681,21 фунт стерлингов.
91. Суд признает факт потери заявителем доходов из-за вынужденной утраты им дома и отъезда из деревни. В отсутствие объективных данных о доходах заявителя от землевладения и учитывая требование справедливости, Суд присуждает заявителю 6000 евро в связи с потерей дохода.
4. Общая сумма возмещения материального ущерба
92. Таким образом, в качестве возмещения материального ущерба Суд присуждает заявителю общую сумму в 22000 евро, которая должна быть конвертирована в турецкие лиры по курсу на день платежа.
Б. Моральный вред
93. Заявитель предъявил требование о выплате ему 15000 фунтов стерлингов в качестве компенсации морального ущерба. В этой связи он указал на те страдания, которые были причинены ему уничтожением его собственности.
94. Правительство, не признавая наличие нарушений, заявило, что нет необходимости присуждать заявителю компенсацию морального вреда. По мнению правительства, если Суд установит нарушение, то это будет достаточной компенсацией причиненного заявителю морального ущерба.
95. Суд, принимая во внимание серьезность установленных Судом нарушений статей 3, 8 ,13 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1 в связи с преднамеренным уничтожением дома и собственности заявителя, которое привело к его переселению из деревни Акдорук, считает необходимым присудить заявителю компенсацию морального вреда.
96. Соответственно, Суд присуждает заявителю 14500 евро в качестве компенсации морального вреда. Эта сумма должна быть конвертирована в турецкие лиры по курсу на день платежа.
В. Судебные издержки и расходы
97. Последнее требование заявителя – о возмещении судебных расходов, согласно представленному перечню затрат составляет 15523,21 фунта стерлингов. Эта сумма включает:
(a) 8835 фунтов стерлингов — гонорары британских адвокатов;
(b) 1158, 44 фунтов стерлингов — административные расходы, понесенные британскими адвокатами;
(c) 655 фунтов стерлингов — административные расходы, понесенные Курдским проектом по правам человека (КППЧ);
(d) 2000 фунтов стерлингов — переводы, выполненные КППЧ;
(e) 2874,77 фунтов стерлингов – расходы адвокатов во время работы в Анкаре делегации, направленной Комиссией с целью выяснения обстоятельств дела.
98. Правительство считает эти требования необоснованными и чрезмерными и возражает против присуждения какой-либо компенсации расходов, связанных с участием в этом деле КППЧ, поскольку эта организация не может рассматриваться ни как заявитель, ни как представитель заявителя.
99. Суд обращает внимание на то, что настоящее дело касалось сложных фактических и правовых вопросов, которые требовали подробного исследования, включая опрос свидетелей в Анкаре. В этой связи Суд вновь отмечает, что по статье 41 могут быть возмещены только те судебные расходы, которые были необходимы и которые фактически имели место.
100. Произведя собственную оценку, основанную на имеющихся данных, Суд присуждает заявителю 15000 евро в качестве возмещения судебных издержек и расходов плюс средства на уплату возможного налога на добавленную стоимость. Эта сумма должна быть конвертирована в фунты стерлингов и зачислена на банковский счет представителя заявителя в Соединенном Королевстве, указанный в требовании заявителя о выплате справедливой компенсации.
Г. Проценты в случае просроченного платежа
101. Суд считает правильным определить процентную ставку за просроченный платеж в размере предельной процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс три процентных пункта.
По этим основаниям суд единогласно:
1. Постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции.
2. Постановил, что не было нарушения статьи 5 Конвенции.
3. Постановил, что нет необходимости определять, имело ли место нарушение статьи 6 Конвенции.
4. Постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции.
5. Постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции.
6. Постановил, что не было нарушения статьи 14 Конвенции.
7. Постановил, что не было нарушения статьи 18 Конвенции.
8. Постановил, что имело место нарушение статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции.
9. Постановил,
(а) что государство-ответчик обязано выплатить заявителю в течение трех месяцев с даты, когда постановление станет окончательным в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, следующие суммы, свободные от уплаты любого возможного налога:
(i) 22 000 (двадцать две тысячи) евро в качестве возмещения материального ущерба, которые должны быть конвертированы в турецкие лиры по курсу на день платежа и зачислены на банковский счет заявителя в Турции;
(ii) 14500 (четырнадцать тысяч пятьсот) евро в качестве компенсации морального вреда, которые должны быть конвертированы в турецкие лиры по курсу на день платежа и зачислены на банковский счет заявителя в Турции;
(iii) 15000 (пятнадцать тысяч) евро в качестве возмещения судебных издержек и расходов, которые должны быть конвертированы в фунты стерлингов и зачислены на указанный заявителем банковский счет в Соединенном Королевстве;
(b) что по истечении вышеуказанного трехмесячного срока на присужденные суммы выплачиваются простые проценты в размере предельной годовой ставки по займам Европейского центрального банка в течение периода неплатежа, плюс три процентных пункта.
10. Отклонил остальные требования заявителя о выплате справедливой компенсации.
5) ДЕЛО ГИРЛЯН ПРОТИВ РОССИИ CASE OF GYRLYAN v. RUSSIA (Жалоба № 35943/15)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 9 октября 2018 года
Процедура
1. Дело было инициировано жалобой (№ 35943/15) поданной против Российской Федерации, в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод («Конвенция») гражданином России, г-ном Сергеем Константиновичем Гирлян («Заявитель»), 14 июля 2015 года.
2. Заявителя представлял г-н А. Койфман, адвокат, практикующий в Москве, который умер в ходе разбирательства. Правительство России («Правительство») первоначально представлялось г-ном Г. Матюшкиным, Уполномоченным Российской Федерации при Европейском суде по правам человека, а затем его преемником на этом посту г-ном М. Гальпериным.
3. Заявитель жаловался, что конфискация его законно приобретенных денег была чрезмерной и непропорциональной мерой.
4. 9 февраля 2017 года правительству было уведомлено о жалобе.
Факты
I. Обстоятельства дела
5. Заявитель родился в 1972 году и теперь проживает в Одессе, Украина.
6. 31 января 2014 года заявитель продал земельный участок и дачу в Московской области на сумму 4 600 000 рублей (руб.). 20 февраля 2014 года он обменял 3 605 000 рублей на 100 000 долларов США (USD).
7. 19 марта 2014 года заявитель отправился в Одессу из аэропорта Домодедово в Москве. Он держал в сумке 100 000 долларов США. При проверке безопасности его ручной багаж был просвечен сканером. Один из офицеров спросил, есть ли у него наличные деньги. Заявитель признал, что у него есть деньги в сумочке и показал их офицеру.
8. После этого заявитель был опрошен сотрудником полиции и следователем по подозрению в контрабанде иностранной валюты. Он настаивал на законном происхождении денег и утверждал, что он ошибочно полагал, что таможенный контроль будет иметь место после проверки безопасности.
9. 18 апреля 2014 года следователь отказался возбудить уголовное дело, поскольку не может быть установлено, что заявитель преднамеренно пытался обойти таможенные правила.
10. 6 июня 2014 года Федеральная таможенная служба подготовила отчет о нарушении нормативных правовых норм в соответствии со статьей 16.4 КоАП. Заявителю было предъявлено обвинение в том, что он не сделал письменного заявления в отношении 100 000 долларов США, которые он носил с собой.
11. Слушание состоялось 18 декабря 2014 года в Домодедовском районе Московской области. Суд постановил, что таможенный отчет и заявления, предоставленные заявителем полиции, являются достаточным доказательством правонарушения. Было юридически неуместно выяснять, намеренно ли он пытался обойти таможенные правила или по неосторожности не соблюдал применимые требования декларации. Суд выдал распоряжение о конфискации за 90 000 долларов США, рассуждая следующим образом:
«При принятии решения о наказании суд учитывает характер и тяжесть преступления, связанного с эксплуатацией опасного устройства, информацию о личности г-на Гирляна, у которого нет предшествующих записей о подобных преступлениях, и считает целесообразным распорядиться о конфискации объекта административного правонарушения».
12. В своей жалобе заявитель, в частности, опирался на прецедентное право Конституционного суда, в котором подчеркивалось, что любое наказание должно быть справедливым и соразмерным характеру правонарушения, серьезности последствий, степени ущерба и другие соответствующие факторы. Он отметил, что деньги были законно получены и что его действия не нанесли никакого ущерба государству.
13. 14 января 2015 года городской суд Домодедово обжаловал жалобу в краткой форме, отметив, что наказание было определено «в пределах штрафа [предусмотренных в статье 16.4 КоАП] и в отношении характера правонарушителя «.
14. Жалоба по вопросам права была отклонена заместителем председателя Московского областного суда 30 апреля 2015 года
II. Соответствующий национальный закон
15. Кодекс административных правонарушений (как указано в материальное время) предусматривает следующее:
Статья 16.4. Не предъявление или неточное заявление физических лиц о
денежных средствах
«Не декларирование или неточное декларирование физическими лицами денежных средств, перевозимых через таможенную границу Таможенного союза, которые подлежат письменному заявлению, при условии, что эти действия не являются составными для уголовного преступления:
наказывается административным штрафом в размере от одного до двух раз суммы незаявленных денежных средств и / или денежных инструментов или конфискации объекта административного правонарушения.
Примечание 1. Для целей настоящей статьи необъявленная сумма считается эквивалентной части денежных средств, превышающих сумму, которую таможенные правила Таможенного союза разрешают принимать или выходить без письменного заявления.
16. 5 июля 2010 года Межгосударственный совет Евразийского экономического сообщества, региональная организация в составе Беларуси, Казахстана и России, одобрил договор о порядке перемещения физическими лицами денежных средств через таможенную границу Таможенного союза. Статья 4 (действующая на момент публикации) представлена следующим образом:
«1. Лицо может принимать наличные и / или дорожные чеки с таможенной территории Таможенного союза без ограничений следующим образом:
если при оплате наличными и / или дорожными чеками на общую сумму, превышающую эквивалент 10 000 долл. США за один раз, наличные и / или чеки должны быть указаны в письменной таможенной декларации путем подачи пассажирской таможенной декларации с указанием вся сумма наличных денег или чеков».
Закон
I. Предполагаемое нарушение статьи 1 Протокола № 1 Конвенции
17. Заявитель жаловался, что решение местных властей о проведении административно-правового разбирательства о конфискации 90 000 долларов США за то, что оно не объявило сумму в размере 100 000 долларов США на таможне, было чрезмерным и несоразмерным преследуемой законной цели. Он полагался на статью 1 Протокола № 1 к Конвенции, которая гласит:
«Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на мирное пользование своим имуществом. Никто не может быть лишен своего имущества, кроме как в общественных интересах и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.
Однако предыдущие положения не могут каким-либо образом нарушать право государства обеспечивать соблюдение таких законов, которые оно сочтет необходимыми для контроля за использованием имущества в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других взносов, или штрафов.»
18. Правительство пересмотрело применимые правовые положения и отличило данное дело от дела Исмаилова против России (№ 30352/03 от 6 ноября 2008 года) в том отношении, что заявитель был привлечен к ответственности за административную, а не уголовную, правонарушения и с учетом минимального штрафа. По мнению правительства, национальные суды оценили соразмерность вмешательства и отклонили аргументы заявителя в этом отношении, установив, что он мог соблюдать действующие таможенные правила, но не имел.
A. Приемлемость
19. Суд считает, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Он далее отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим причинам. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой.
Б. Оценка суда
20. Между сторонами нет спора о том, что заявитель был законным владельцем 90 000 долл. США, что составляло его «имущество» для целей статьи 1 Протокола № 1 (контраст Елисеев и Руски Элитни Клуб против Сербии (dec.), № 8144/07, §§ 32-36, 10 июля 2018 года). Таким образом, решение о конфискации этой суммы представляет собой вмешательство в его право на мирное пользование своим имуществом (см. Исмаилов, процитированное выше, § 29, «Поулет против Соединенного Королевства», № 6219/08, § 64, 13 мая 2014 года; и Boljević v. Croatia, № 43492/11, § 37, 31 января 2017 года).
21. Суд повторяет свой последовательный подход, согласно которому мера конфискации, даже если она предусматривает лишение имущества, подпадает под действие второго пункта статьи 1 Протокола № 1, который позволяет Договаривающимся государствам контролировать использование имущества для обеспечения уплаты штрафов. Однако это положение должно толковаться в свете общего принципа, изложенного в первом предложении первого абзаца, и поэтому должны существовать разумные отношения пропорциональности между используемыми средствами и целью, которую необходимо реализовать (см. Исмаилов , § 30, и Паулет, § 64, оба указанных выше, и Grifhorst v. France, № 28336/02, §§ 85-86, 26 февраля 2009 г.).
22. В отличие от предыдущих дел в отношении России, в которых Суд выявил недостатки в правовой базе, регулирующей конфискацию иностранной валюты (см. Бакланов против России, № 68443/01, § 46, 9 июня 2005 г., «Солнце против России», № 31004/02, §§ 29-33, 5 февраля 2009 г., и Аджигович против России, № 23202/05, §§ 30-34, 8 октября 2009 г.), санкция за несоблюдение обязательства объявить любая сумма иностранной валюты, превышающая 10 000 долл. США, была установлена в статье 16.4 КоАП, которая предусматривала либо штраф, либо распоряжение о конфискации (см. пункт 15 выше). Поэтому Суд удовлетворен тем, что вмешательство в имущественные права заявителя было предусмотрено законом, как того требует статья 1 Протокола № 1.
23. Суд далее отмечает, что государства имеют законный интерес, а также обязанность в силу различных международных договоров осуществлять меры по обнаружению и контролю за движением наличных средств через их границы, поскольку большие денежные средства могут использоваться для отмывания денег, обороту наркотиков, финансированию терроризма или организованной преступности, уклонении от уплаты налогов или совершении других серьезных финансовых преступлений. Общее требование о декларировании, применимое к любому лицу, пересекающему государственную границу, не позволяет наличным средствам въезжать или выходить из страны незамеченными, а мера конфискации, которая не может объявить наличные деньги таможенным органам, является частью общей системы регулирования, предназначенной для борьбы с этими преступлениями. Поэтому Суд считает, что мера конфискации соответствовала общим интересам сообщества (см. Исмаилов, § 34 и Грифхорст, § 93, оба упомянутые выше).
24. Оставшийся вопрос, который должен решить Суд, заключается в том, привело ли вмешательство к надлежащему справедливому балансу между защитой права собственности и требованиями общих интересов с учетом уклонения от должности, предоставленного государству-ответчику в этой области, Необходимый баланс не будет достигнут, если соответствующий владелец собственности должен был нести «индивидуальное и чрезмерное бремя». Более того, хотя во втором абзаце статьи 1 Протокола № 1 нет четких процессуальных требований, Суд должен рассмотреть вопрос о том, предоставило ли заявителю обоснованную возможность передать дело в компетентные органы с целью их разрешения установить справедливый баланс между конфликтующими интересами (см. Grifhorst, § 94, Paulet, § 65, и Boljević, § 41, все цитируемые выше, Denisova and Moiseyeva v. Russia, № 16903/03, §§ 58- 59, 1 апреля 2010 года и Rummi v. Estonia, № 63362/09, § 104, 15 января 2015 года).
25. Административным правонарушением, в отношении которого заявитель признан виновным, является его неспособность объявить полную сумму наличных денег, которую он несет в таможенные органы. Стоит отметить, что акт вывоза иностранной валюты из России не был незаконным в соответствии с российским законодательством или законодательством Таможенного союза, членом которого является Россия. Мало того, что было разрешено экспортировать иностранную валюту, но сумма, которая может быть юридически передана или, как и в настоящем случае, физически перевозится через таможенную границу, не была в принципе ограниченной (см. Пункт 16 выше). Эти элементы различают этот случай от некоторых других, в которых мера конфискации применяется либо к товарам, импорт которых запрещен, либо к транспортным средствам, используемым для перевозки запрещенных веществ или к торговле людьми (примеры таких случаев см. В статье 35 Исмаилова и Грифхорста, § 99, как указано выше).
26. Кроме того, законное происхождение конфискованных денежных средств не оспаривалось. Заявитель представил национальным властям и судебным документам доказательства, в том числе договор купли-продажи дома и земли и квитанций от российских банков, в котором он обменял свои деньги, показывая, что деньги были получены от продажи его имущества в Московский регион. Исходя из этого, Суд отличает данное дело от случаев, когда мера конфискации покрывала активы, являющиеся доходами от уголовного преступления, считалась незаконно полученной или предназначалась для использования в незаконной деятельности (примеры таких случаев см. Исмаилов, цитированный выше, § 36).
27. Обращаясь к поведению заявителя, Суд отмечает, что нет никаких указаний на то, что он намеренно пытался обходить таможенные правила. Когда его спросили при проверке безопасности, есть ли у него наличные деньги, он ответил утвердительно (см. Параграф 7 выше и сравнивается с Луной против Франции, № 39973/03, § 8, 9 июля 2009 г. и Грифхорстом, процитированным выше, § 8, в котором заявители отрицали, что у них были деньги на них). Отсутствие намерения обмануть было уступлено российскими властями, которые решили не возбуждать уголовное дело на этой основе (см. Пункт 9 выше). В материале дела нет ничего, чтобы предположить, что заявителя подозревали или обвиняли в каких-либо уголовных преступлениях в связи с инцидентом, о котором идет речь, или о том, что, наложив на него меру конфискации, власти пытались предотвратить любую другую незаконную деятельность, такую как отмывание денег, незаконный оборот наркотиков, финансирование терроризма или уклонение от уплаты налогов. Деньги, которые он носил, были законно приобретены, и ему было разрешено вывезти его из России и Таможенного союза, пока он объявил это таможенным органам. Из этого следует, что единственным подлежащим судебному преследованию поведением, которое может быть отнесено к нему, является неспособность сделать письменное заявление об этом таможенным органам (см. Исмаилов, § 37, и 43 Болевича, оба упомянутые выше).
28. Суд повторяет, что для того, чтобы быть пропорциональным, вмешательство должно соответствовать серьезности нарушения и санкциям на тяжесть преступления, которое оно предназначено для наказания — в данном случае несоблюдение требования декларации — а не серьезность любого предполагаемого нарушения, которое на самом деле не было установлено, например, преступление отмывания денег или уклонение от уплаты налогов (см. Исмаилов, § 38, Grifhorst, § 102, и Boljević, § 44, все цитируемые выше).
29. Размер конфискованной суммы был, несомненно, существенным для заявителя, поскольку он представляла почти все доходы от продажи его имущества в России. С другой стороны, вред, который заявитель мог причинить властям, был незначительным: он не избегал таможенных пошлин или любых других сборов или причинял какой-либо другой материальный ущерб государству. Если бы сумма не исчезла, российские власти были бы лишены информации о том, что деньги покинули Россию. Таким образом, мера конфискации не была предусмотрена как денежная компенсация за ущерб — поскольку государство не понесло убытков в результате неспособности заявителя объявить деньги, но было сдерживающим и карательным в своей цели (см. Исмаилов, процитированное выше, § 38).
30. Суд не убежден в доводах Правительства о том, что во внутренних решениях была включена оценка пропорциональности. Похоже, что вышеприведенные соображения, касающиеся законного происхождения денег, непреднамеренный характер поведения заявителя или отсутствие признаков каких-либо других таможенных правонарушений, сыграли какую-либо роль в процессе принятия решений. Суд вынесения приговора просто ссылался на «характер и опасность преступления» и «информацию о характере [заявителя]», но не спрашивал, был ли заказ на конфискацию в интересах общества или соблюден ли необходимый баланс таким образом согласны с правом заявителя на мирное пользование своим имуществом. Соответственно, Суд считает, что сфера обзора, проведенная национальными судами, была слишком узкой, чтобы удовлетворить требование поиска «справедливого баланса», присущего второму пункту статьи 1 Протокола № 1 (см. Упомянутый выше Паулет , § 68).
31. Кроме того, вопреки утверждению правительства о том, что суд выбрал наиболее мягкое наказание, статья 16.4, по-видимому, не оставляет за судом право вынесения приговора в отношении какого-либо усмотрения в этом вопросе путем предоставления выбора между штрафом, эквивалентным, по меньшей мере, необъявленной сумме или конфискации необъявленных денежных средств. В любом случае это была вся необъявленная сумма, которая была конфискована в Государстве. По мнению Суда, такая жесткая система не в состоянии обеспечить требуемый справедливый баланс между требованиями общих интересов и защитой права человека на собственность (см. Грифхорст, процитированное выше, § 103 в порядке, а также Василевский против. бывшая Республика Македония, № 22653/08, § 57, 28 апреля 2016 года, и Андоноски против бывшей югославской Республики Македонии, № 16225/08, § 38, 17 сентября 2015 года, в которой внутреннее законодательство предотвратило суды от рассмотрения отношений между поведением заявителя и преступлением). Мера конфискации наложила на заявителя индивидуальную и чрезмерную нагрузку и была несоразмерна совершенному преступлению (см. Исмаилов, § 38, и Болевич, § 45, оба упомянутые выше, а Танасов против Румынии, № 65910/09, § 28, 31 октября 2017 года).
II. Применение статьи 41 Конвенции
33. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд установит, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, и, если внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает только частичное возмещение, Суд, в случае необходимости, предоставляет справедливую компенсацию раненых «.
34. Заявитель потребовал 90 000 долларов США (долл. США) в качестве компенсации материального ущерба и попросил Суд определить размер компенсации в качестве компенсации морального вреда.
35. Правительство утверждало, что иск в отношении морального вреда должен быть отклонен, поскольку заявитель не указал сумму, которую он требовал.
36. Суд повторяет, что он согласился рассмотреть претензии в отношении морального вреда, для которого заявители не количественно оценили сумму, «оставив ее на усмотрение Суда» (см. «Нагметов против России» [GC], № 35589 / 08, § 72, 30 марта 2017 года, с дополнительными ссылками). В данном случае он присуждает заявителю 73 000 евро (евро) в качестве материального ущерба — эквивалент 90 000 долларов США на дату подачи иска — и 1500 евро в качестве компенсации морального вреда плюс любые налоги, которые могут быть платным.
37. Суд считает уместным, чтобы процентная ставка по умолчанию была основана на предельной кредитной ставке Европейского центрального банка, к которой следует добавить три процентных пункта.
По этим причинам, суд единогласно,
1. Объявляет жалобу приемлемой;
2. Постановляет, что имело место нарушение статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции;
3. Устанавливает:
(a) что государство-ответчик должно выплатить заявителю в течение трех месяцев с даты, когда решение станет окончательным в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, следующие суммы:
(i) 73 000 евро (семьдесят три тысячи евро) плюс любые налоги, которые могут быть начислены, в отношении материального ущерба;
(ii) 1500 евро (одна тысяча пятьсот евро) плюс любые налоги, которые могут быть начислены в отношении морального вреда;
(b) что по истечении вышеуказанных трех месяцев до урегулирования простые проценты подлежат выплате по вышеуказанным суммам в размере, равном предельной ставке кредитования Европейского центрального банка в течение периода дефолта плюс три процентных пункта.
5) ДЕЛО КАРПЕШ ПРОТИВ РОССИИ (Жалоба № 26920/09) ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 14 Марта 2017
Процедура
1. Дело было инициировано жалобой № 26920/09 поданной против Российской Федерации, г-жой Таисией Семеновной Карпеш. Дело было направлено в суд 18 апреля 2009 года в порядке действовавшей статьи 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее Конвенция).
2. Правительство России (далее Правительство) представлял его уполномоченный, г-н Г. Матюшкин.
3. 16 мая 2011 года жалоба была передана Правительству.
Факты
I. Обстоятельства дела
4. Заявитель родился в 1940 году, проживает в Тамбове.
A. Решение в пользу Заявителя против компании должника
5. 8 августа 2003 года мировой судья 1-го судебного участка Ленинского района Тамбовской области обязал Унитарное муниципальное предприятие жилищного хозяйства № 1 («УМПЖХ №1», далее должник) выплатить 348 евро (EUR) г-же Лисовой Александре Семеновне. Судебное решение вступило в силу 19 августа 2003 года.
6. 11 сентября 2003 года служба судебных приставов возбудила исполнительное производство.
7. После смерти г-жи Лисовой 08 июля 2005 года мировой судья 1-го судебного участка Ленинского района Тамбовской области заменила первоначального Заявителя, г-жу Лисову, ее преемницей, г-жой Карпеш, в исполнительном производстве.
8. Выплата впоследствии индексировалась в ходе исполнительного производства по решениям от 02 марта 2006 года (вступившим в силу 14 марта 2006 года), 09 апреля 2007 года (вступившим в силу 20 апреля 2007 года), 09 января 2008 года (вступившим в силу 22 января 2008), и 27 марта 2008 года (вступившим в силу 08 апреля 2008 года). Каждое решение заменяло и отменяло предыдущее.
9. Выплата не была перечислена Заявителю в срок.
B. Доступная информация о компании должнике
10. Компания была учреждена как муниципальное унитарное предприятие, созданное по решению местной администрации и обеспечивающее жилищно-эксплуатационное обслуживание. Компания имела «право хозяйственного ведения» над имуществом, выделенным ему администрацией в целях осуществления их уставной деятельности.
11. 30 мая 2008 года должник был признан несостоятельным и начался процесс конкурсного производства. В результате, компания была ликвидирована 27 мая 2009 года.
II. Применяемое национальное законодательство
12. См. обзор применимого национального законодательства по делам Лисейцева и Маслов против России (№39483/05 и 40527/10, §§54-127, 9 октября 2014 года) и Самсонов против России (№2880/10, 18 сентября 2014 года).
13. В частности, в Федеральном законе «Об исполнительном производстве» от 2 октября 2007 года № 229-ФЗ предусмотрено, что после объявления юридического лица неплатежеспособным и возбуждения конкурсного производства исполнение исполнительных актов должно быть прекращено, а исполнительные документы переданы конкурсному управляющему.
Право
I. Предполагаемое нарушение статей 6 и 13 Конвенции и статьи 1 протокола № 1 к Конвенции
14. Заявитель жаловался на неисполнение решений национальных судов в их пользу и отсутствие каких-либо эффективных средств правовой защиты в национальном законодательстве. Он ссылался на статью 6 § 1, статью 13 Конвенции и статью 1 протокола № 1 к Конвенции, которые гласят:
Статья 6 § 1
«Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона»
Статья 13
«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве»
Статья 1 Протокола № 1
«Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.
Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов, или штрафов»
A. Доводы сторон
Правительство
15. Правительство утверждало, что компания-должник является коммерческой организацией, которая независима от властей. В соответствии с этим долги компании не связаны с государством.
16. Правительство также утверждало, что Заявитель не использовал все внутренние средства правовой защиты, в частности, он не предоставил свои требования конкурсному управляющему.
Заявитель
17.Заявитель утверждал, что компания-должник была, по факту, государственным предприятием, контролируемым администрацией, и что государство должно нести ответственность за долги компании.
B. Приемлемость
Совместимость
18. Суд постановил, что существующая правовая база в России не предусматривает унитарные предприятия, функционирующие независимо от государства, что могло бы освободить государство от ответственности в рамках Конвенции за долги таких компаний (см. Лисейцева и Маслов, упомянутое выше, §§ 193-204). Для того, чтобы определить проблему ответственности государства по долгам унитарных предприятий, суд должен установить, насколько широки полномочия контроля, предусмотренные в национальном законодательстве, и как фактически осуществлялся контроль в данном случае.
19. Суд отмечает, что компания-должник была создана для оказания услуг по обслуживанию жилья. В деле Лисейцева и Маслов (упомянутое выше, § 208) Суд постановил, что институциональные связи таких компаний с государственным управлением были укреплены особым характером их деятельности (см. также Ершова против России, № 1387/04, § 58, 8апреля 2010 года).
20. В свете вышеизложенного Суд считает, что компания не имела достаточной институциональной и оперативной независимости от муниципальных властей, и отклоняет возражение правительства относительно. Исходя из Конвенции, муниципалитет и государство несут ответственность за задолженность компании-ответчика перед Заявителем в соответствии с окончательным решением в его пользу.
Исчерпанные внутренние средства правовой защиты
21. Правительство утверждало, что Заявитель должен был представить свои претензии конкурсному управляющему. Однако в соответствии с российским законодательством после признания юридического лица неплатежеспособным и возбуждения конкурсного производства судебные приставы должны прекратить исполнительное производство и передать исполнительные акты управляющему (см. пункт 13 выше). В рассматриваемом случае, Заявитель представил исполнительные листы в службу судебных приставов, и исполнительное производство началось 11 сентября 2003 года (см. пункт 6 выше). Конкурсное производство в отношении предприятия началось 30 мая 2008 года (см. пункт 11 выше). Соответственно, судебный пристав обязан был удостовериться в том, что исполнительный лист в отношении Заявителя в надлежащее время дошел до конкурсного управляющего. Суд считает, что представленный исполнительный лист в соответствующий орган, Заявитель исчерпал соответствующие внутренние средства правовой защиты.
22. В свете вышеизложенного Суд считает, что возражение правительства должно быть отклонено
Вывод
23. Суд далее отмечает, что жалобы Заявителя по статьям 6 и 13 Конвенции и статьи 1 протокола № 1 Конвенции не являются необоснованными в соответствии со значением статьи 35 § 3 (а) Конвенции и не являются неприемлемыми по другим основаниям. Поэтому они должны быть признаны приемлемыми.
C. Существо
24. Суд отмечает, что решение суда в пользу Заявителя не исполнено до настоящего времени.
25. Суд установил, что государство несет ответственность согласно Конвенции за долги компании-ответчика (см. пункт 20 выше). Вследствие невыполнения судебного решения национальные органы не позволили Заявителю получить деньги, которые ему полагались. Суд установил нарушение статьи 6 Конвенции и статьи 1 протокола № 1 к Конвенции в отношении вопросов по аналогичным делам (см. Лисейцева и Маслов, упомянутые выше, §§ 208-24).
26. Что касается эффективных средств правовой защиты, Суд уже вынес решение, в подобном деле Лисейцевой и Маслова (упоминавшийся выше, §§ 165 72) отсутствовали эффективные средства правовой защиты, Заявители хотели добиться исполнения решений, вынесенных в отношении муниципальных унитарных предприятий или возмещения предполагаемых убытков.
27. Соответственно имело место нарушение статьи 6 § 1 и статьи 13 Конвенции и статьи 1 протокола № 1 к Конвенции по причине неисполнения окончательного и обязательного решения в пользу
Заявителя и отсутствия эффективных средств правовой защиты.
II. Применение статьи 41 Конвенции
28. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
29. Заявитель потребовал 32,530,70 российских рублей (RUB) в качестве компенсации материального ущерба и 14,000 евро (EUR) в качестве компенсации морального вреда.
30. Правительство считало, что суммы компенсаций необоснованно и завышены.
31. С учетом изложенных выше выводов Суд считает целесообразным присудить Заявителю в полном объеме сумму, первоначально вынесенную ему национальными судами (328 евро) в отношении материального ущерба. Суд также считает целесообразным и справедливым присудить заявителю 2 000 евро, а также любые налоги, которые могут быть начислены на данную сумму, в качестве компенсации морального вреда (Воронков против России, № no.39678/03, §§ 68 69, 30 июля 2015 года).
B. Расходы и издержки
32. Заявитель не потребовал возмещения расходов и судебных издержек. В соответствии с этим Суд считает, что нет необходимости присуждать Заявителю возмещение.
C. Выплата процентов
33. Суд считает, что сумма процентов должна рассчитываться на основе предельной процентной ставки Европейского центрального банка, к которой следует добавить три процентных пункта.
По этим причинам суд единогласно,
1. Объявляет жалобу Заявителя приемлемой;
2. Постановляет, что имеют место нарушения статьи6 § 1 и статьи 13, а также статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции;
3. Постановляет:
(a) что государство-ответчик должно выплатить заявителю в течение трех месяцев с момента вступления решения в силу следующие суммы, конвертированные в валюту государства-ответчика по курсу на момент урегулирования:
(i) EUR 348 (триста сорок восемь евро) в качестве компенсации материального ущерба;
(ii) EUR 2,000 (две тысячи евро), а также любые налоги, которые могут быть начислены на данную сумму, в качестве компенсации морального вреда;
(b) что по истечении вышеупомянутых трех месяцев с момента вступления решения в силу проценты подлежат уплате на вышеуказанные суммы по ставке, равной предельной учетной ставке Европейского центрального банка в период просрочки платежа плюс три процентных пункта;
4. Отклоняет оставшуюся часть требований Заявителя о справедливой компенсации.
6) ДЕЛО «ТКАЧЕНКО против РОССИИ» (Жалоба № 28046/05) ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 20 марта 2018 года
Процедура
1. Дело было инициировано в соответствии с жалобой (№ 28046/05), поданной в Европейский Суд против Российской Федерации четырьмя гражданами Российской Федерации Ткаченко Михаилом Александровичем (далее – «первый заявитель»), Ткаченко Ниной Николаевной (далее – «вторая заявительница»), Ткаченко Александром Михайловичем (далее – «третий заявитель») и Ткаченко Наталией Михайловной (далее – «четвертая заявительница») 14 июля 2005 года на основании статьи 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — «Конвенция»).
2. Вторая заявительница скончалась 5 апреля 2011 года. 18 апреля 2011 года трое остальных заявителей изъявили желание продолжить судебное разбирательство от имени последней.
3. Интересы заявителей представлял адвокат, практикующий в г. Ростове-на-Дону, Орлов В. Интересы Властей Российской Федерации (далее – «Власти») представлял занимавший на тот момент должность Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкин, а затем его преемник – М.Л. Гальперин.
4. Заявители, в частности, ссылаются на то, что были незаконно лишены своего недвижимого имущества.
5. Европейский Суд уведомил Власти о поданной жалобе 5 июля 2010 года.
Факты
I. Обстоятельства дела
6. Заявители родились в 1964, 1966, 1985 и 1989 годах соответственно. Они проживали совместно со второй заявительницей до её смерти в г. Аксай Ростовской области. Первый и вторая заявители являлись супругами, а третий и четвертый заявительница их детьми.
A. Основания
7. В 1999 году общество А. передало в собственность заявителей в порядке приватизации половину дома, а именно – две комнаты, расположенные в центре г. Аксай. Земельный участок, на котором находился дом, а также прилегающий к нему земельный участок находились в муниципальной собственности и были отданы в аренду обществу А. Заявители проживали в своей части дома и пользовались прилегающим к дому земельным участком. Во второй половине дома проживали другие люди.
8. 21 августа 2003 года глава администрации Аксайского района утвердил постановление № 999 об изъятии земельного участка, включающего участок, на котором был расположен дом заявителей, и о передаче его в аренду индивидуальному предпринимателю К. в целях строительства многоквартирного дома (далее – «постановление № 999»). Соответствующие части данного постановления гласят следующее:
«В соответствии с положениями Гражданского и Земельного кодексов (…), а также в целях реконструкции центральной части г. Аксай, принимая во внимание общий градостроительный план, ПОСТАНОВЛЯЮ: изъять земельный участок у общества [A.], передать [этот земельный участок] в аренду индивидуальному предпринимателю [K.] сроком на 3 года в целях возведения на этом месте жилого дома и служебных помещений (…). Индивидуальному предпринимателю [K.] надлежит (…) отселить жильцов домов, подлежащих сносу, и переселить их в соответствии со статьей 92 Жилищного кодекса [Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР)] (…) ».
В. Судебный спор по вопросу о выселении заявителей
9. Ссылаясь на постановление № 999 и на статью 49.3 Жилищного кодекса РСФСР (далее – «ранее действовавший Жилищный кодекс», см. раздел «Применимое национальное законодательство» ниже), в июне 2004 года К. подал судебный иск к заявителям. Он требовал их отселения с целью начала строительства многоквартирного дома и предлагал взамен дом и земельный участок, которые он купил для них в пригороде г. Аксай.
10. В ходе разбирательства в Аксайском районном суде (далее – «суд») заявители сообщили о своем отказе посетить дом, в который К. хотел их переселить, и заявили, что никто не может принудить их покинуть дом, совладельцами которого они являются.
11. 29 июня 2004 года суд, ссылаясь на постановление № 999 и на статью 49.3 ранее действовавшего Жилищного кодекса, удовлетворил иск К. Суд счел, что предлагаемый дом больше, лучше оборудован, и в целом имеет лучшие параметры по сравнению с домом, подлежащим сносу.
12. Заявители обжаловали решение суда в кассационном порядке. В частности, они утверждали, что никто не может принудить их передать третьему лицу их собственность, что суд не привел ни одной нормы закона для обоснования такой принудительной передачи, и что К. является частным лицом, а не органом государственной власти, что исключает, по их мнению, применение ранее действовавшего Жилищного кодекса.
13. 28 июля 2004 года Ростовский областной суд отменил судебное решение в кассационном порядке и отправил дело на пересмотр в первой инстанции
14. 16 декабря 2004 года после повторного рассмотрения, суд удовлетворил иск К. и принял решение о прекращении права собственности заявителей на их часть дома, об их выселении и о предоставлении им в собственность дома, купленного для них К. Суд счел, что земельный участок, на котором находится дом заявителей, принадлежит муниципалитету, и что последний имеет право им распоряжаться. Суд признал законным решение главы местной администрации об «изъятии» земельного участка, поскольку постановление № 999 было принято в рамках его полномочий. Ссылаясь на статью 239 Гражданского кодекса (см. раздел «Применимое национальное законодательство» ниже), суд пришел к выводу, что «истец представил достаточно доказательств невозможности использования земельного участка [для постройки на нем многоквартирного дома] без сноса дома [заявителей]». Он также ссылается на статьи 49.3, 90-92 и 96 предыдущего Жилищного кодекса.
15. Заявители обжаловали решение суда в кассационном порядке. В частности, они ссылались на то, что статья 239 Гражданского кодекса отсылает к статьям 279-282 того же кодекса, и что данные положения вменяют в обязанность процедуру отчуждения для муниципальных нужд и предполагают обращение в суд органа государственной власти, а не частного лица. Они также настаивали на том, что постановление № 999 является незаконным и что оно не могло стать правовой основой для лишения их собственности.
16. Определением от 26 января 2005 года областной суд оставил судебное решение в силе в кассационном порядке. Он поддержал вывод суда, согласно которому постановление № 999 было принято в рамках полномочий главы администрации, а также ссылки суда на положения Жилищного кодекса. Областной суд не дал ответа на довод заявителей относительно неприменения властями процедуры отчуждения.
17. 3 марта 2005 года судебные приставы-исполнители выселили заявителей из их дома и переселили в новое жилье. Дом был снесен в тот же день, на его месте впоследствии был построен одиннадцатиэтажный дом.
18. Заявители не зарегистрировали свое право собственности на дом, в который они были переселены, а также – на прилегающий к нему земельный участок.
II. Применимое национальное законодательство
А. Об отчуждении зданий и о переселении жильцов
1. Положения, касающиеся отчуждения
19. В соответствии со статьей 235 Гражданского кодекса право собственности прекращается при отчуждении собственником своего имущества, отказе собственника от права собственности, гибели или уничтожении имущества, и в иных случаях, предусмотренных законом. Принудительное изъятие имущества не допускается, кроме некоторых случаев, предусмотренных законом. Одним из таких случаев, предусмотренных пунктом 3 части 2 статьи 235 Гражданского кодекса во время событий, являлось отчуждение недвижимого имущества в связи с изъятием земельного участка, на котором оно расположено. Этот пункт 3 отсылал к статье 239 того же кодекса.
20. В соответствии со статьей 239 Гражданского кодекса, в редакции, действовавшей на момент событий, в случаях, когда отчуждение (буквально: «возврат» или «изъятие») земельного участка для государственных или муниципальных нужд было невозможно без прекращения права собственности на здания, находящиеся на данном участке, это имущество могло быть изъято у правообладателя путем выкупа государством в порядке, предусмотренном статьями 279 – 281 этого кодекса. Иск об отчуждении не мог быть удовлетворен, если государственный или муниципальный орган власти, обратившийся в суд, не представлял доказательств того, что использование земельного участка в целях, для которых он отчуждается, невозможно без прекращения права собственности на здания, находящиеся на данном участке.
21. В соответствии со статьей 279 Гражданского кодекса в редакции, действовавшей на момент событий, земельный участок мог быть изъят для государственных или муниципальных нужд путем выкупа. В зависимости от выгодоприобретателя изъятия, выкуп осуществляло государство, область или орган местного самоуправления. Кроме того, статья 11 Земельного кодекса, действовавшего на момент событий, наделяла органы местного самоуправления полномочиями отчуждения, в том числе путем выкупа, земельных участков для муниципальных нужд, и полномочиями определения правил землепользования и застройки территорий городских и сельских поселений. К тому же, пункт 3 статьи 83 Земельного кодекса, действовавшего до 2007 года, предусматривал, что земельные участки, расположенные на территории городских и сельских поселений, могли быть отчуждены для государственных или муниципальных нужд в соответствии с общими градостроительными планами.
22. Согласно той же статье 279 Гражданского кодекса до 2007 года решение об изъятии могло быть единогласно принято федеральным или областным органом исполнительной власти. Однако пункт 2 статьи 63 Земельного кодекса предоставлял право принимать решения об изъятии также и органам местного самоуправления.
23. Статья 279 Гражданского кодекса также предусматривала, что правообладатель земельного участка должен быть уведомлен о будущем изъятии не позднее, чем за один год. К тому же, решение об изъятии должно быть зарегистрировано в Едином реестре прав на недвижимое имущество, и владелец изымаемого имущества также должен быть уведомлен об этом.
24. Статья 281 Гражданского кодекса в редакции, действовавшей на момент событий, предусматривала заключение соглашения о выкупе, включающего обязательство государства, области или органа местного самоуправления о выплате правообладателю изымаемого имущества выкупной цены. Данная цена состояла из рыночной стоимости земельного участка и расположенного на нем недвижимого имущества, а также возмещения материального ущерба, причиненного изъятием. В соответствии со статьей 282 того же кодекса, в случае несогласия правообладателя с решением об изъятии или с условиями соглашения о выкупе, орган государственной власти, принявший решение об изъятии, мог обратиться в суд с иском о принудительном изъятии. Такое исковое заявление могло быть подано в суд в течение двух лет с момента уведомления правообладателя о решении об изъятии.
25. Прочие соответствующие в данном деле положения Земельного кодекса и Строительного кодекса 1998 года, действовавшие на момент событий, изложены в постановлении «Волчкова и Миронов против России» (Volchkova et Mironov c. Russie), (жалобы № 45668/05 и 2292/06, пункты 54-57, 59-61 и 63-64, 28 марта 2017 г.).
2. Положения, касающиеся переселения жильцов
26. Предыдущий Жилищный кодекс действовал до 1 марта 2005 года.
27. Статьи 90 – 92 этого кодекса регулировали выселение жильцов из зданий, правообладателями которых они не являлись. Статья 96 определяла некоторые критерии, которым должно было соответствовать альтернативное жилье.
28. В соответствии со статьями 49.3 и 137 этого кодекса в редакции, действовавшей на момент событий, в случае сноса жилого дома в предусмотренных законом случаях, выселяемым по этой причине собственникам предоставлялось либо равноценное жилое помещение на праве собственности, либо компенсация, соответствующая стоимости их доли в жилом доме.
В. Об оспаривании в судебном порядке действий органов государственной сласти
29. Соответствующие в данном деле положения главы 25 Гражданского процессуального кодекса, действовавшего на момент событий, касающиеся процедуры оспаривания действий и бездействия органов государственной власти, изложены в постановлении «Коряк против России» (Koryak c. Russie ) (жалоба № 24677/10, пункты 87-88, 13 ноября 2012 года). Согласно этим положениям, срок для обращения в суд с иском об оспаривании составлял три месяца.
Право
I. Предварительный вопрос
30. Вследствие смерти второго заявителя трое остальных заявителей изъявили желание продолжить судебное разбирательство от его имени (см. пункт 2 выше). Власти не представили возражений по этому пункту.
31. Суд напоминает, что в случае, когда заявитель умирает после подачи жалобы, обычно Суд позволяет родственникам заинтересованного лица продолжить поддерживать жалобу, при условии, что они имеют для этого законные основания (см., например, дело «Мюррей против Нидерландов» (Murray c. Pays-Bas) [БП], жалоба №10511/10, пункт 79, ЕСПЧ 2016, и упомянутые в нем дела). Учитывая предмет жалобы и совокупность материалов дела, Суд считает, что в данном деле первый заявитель, супруг второй заявительницы, а также третий и четвертая заявители, дети второй заявительницы, имеют законные основания для продолжения дела, и по этой причине – полномочия для того, чтобы действовать в соответствии со статьей 34 Конвенции.
II. Предполагаемое нарушение статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции
32. Заявители утверждают, что их выселение и снос их жилища представляют собой произвольное лишение их собственности, что, по их мнению, является нарушением статьи 1 Протокола 1 к Конвенции, которая, в относящейся к делу части гласит:
«Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права».
A. Приемлемость жалобы
1. Исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты
33. Власти обращают внимание на тот факт, что заявители не исчерпали внутригосударственные средства правовой защиты, не обжаловав в суде постановление № 999 в трех месячный срок с момента, когда они узнали о его существовании. По мнению Властей, все вопросы, касающиеся законности и необходимости вмешательства в осуществление права заявителей на уважение их собственности, должны были рассматриваться в рамках такого обжалования.
34. Заявители оспорили этот довод. Они полагают, что постановление главы местной администрации было заведомо незаконным, и что судебные органы, рассматривающие их спор, имели полномочия объявить данное постановление незаконным даже без специального требования с их стороны в этой связи.
35. Суд напоминает, что ответственность за исчерпание доступных внутригосударственных средств правовой защиты, способных обеспечить разрешение их жалоб и обеспечить разумную надежду на успех, лежит исключительно на заявителях (см., среди многих других, «Паксас против Литвы» (Paksas c. Lituanie) [БП], жалоба № 34932/04, пункт 75, ЕСПЧ 2011 (выписки)). Кроме того, когда средство правовой защиты использовано, применение другого средства, преследующего ту же цель, не требуется (см., например, «Козаджиолу против Турции» (Kozacıoğlu c. Turquie) [БП], жалоба № 2334/03, пункт 40, 19 февраля 2009 г.).
36. В данном деле Суд, прежде всего, отмечает, что постановление № 999 не является решением об изъятии дома заявителей, оно касается «изъятия» муниципального земельного участка, на котором расположено недвижимое имущество заявителей, у общества-арендатора и сдачи в аренду указанного земельного участка другому лицу. Суд обращает внимание на то, что сфера применения вышеуказанного постановления была, таким образом, ограничена. Суд отмечает, что заявители, тем не менее, попытались добиться отмены постановления главы местной администрации в рамках спора, и что национальные суды рассмотрели данное средство по существу (см. пункты 14 – 16 выше). Суд считает, что при таких условиях заявители не были обязаны обращаться к отдельному средству правовой защиты в отношении постановления № 999 с той же целью. Соответственно, Суд отклоняет возражение Властей о не исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты.
2. Совместимость.
37. Власти утверждают, что жалоба является неприемлемой ratione personae по той причине, что в судебном процессе, который оспаривают заявители, они выступали против частного лица, а не против органа государственной власти.
38. Заявители оспорили этот довод. Они утверждают, что предписывающее их выселение решение является не только волеизъявлением органа судебной власти, а, следовательно, и государства, но, прежде всего, что это решение основано на постановлении главы местной администрации, органа государственной власти, ответственность за исполнение которого была возложена на К.
39. Суд напоминает, что он, как правило, не призван разрешать исключительно частные споры, и что для государства факт формирования, посредством системы судебных органов, механизма для оценки прав и обязанностей заявителя не накладывает на него ответственности в соответствии со статьей 1 Протокола 1 к Конвенции (см., среди прочих «Вулах и другие против России» (Vulakh et autres c. Russie), жалоба № 33468/03, пункт 44, 10 января 2012 г.). В данном деле Суд считает, что возражение Властей предполагает определение существования вмешательства в осуществление права заявителей на уважение их собственности. Поскольку данный вопрос тесно связан с существом жалобы, Суд принял решение приобщить возражение государства к делу.
3. Выводы
40. Установив, что эта жалоба не является явно необоснованной в соответствии с подпунктом «а» пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по другим причинам, Суд объявил ее приемлемой.
B. Существо жалобы 1. Доводы сторон
a) Власти
41. Власти допускают, что изъятие имущества у заявителей и их переселение является вмешательством в осуществление их права на уважение их собственности. Однако они считают, что мера, принятая в их отношении, соответствует требованиям статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции.
42. Власти полагают, что закон предусматривает такое вмешательство. Признавая, что статья 92 предыдущего Жилищного кодекса не является применимой в данном деле, Власти ссылаются на статьи
49.3 и 137 этого кодекса, касающиеся переселения собственников дома, подлежащего сносу. Они считают, что вынесенное К. предписание о переселении жителей дома, подлежащего сносу, соответствует статье 49.3 предыдущего Жилищного кодекса и в более широком смысле – конституционному принципу предварительной и справедливой компенсации. Кроме того, Власти ссылаются на статью 239 Гражданского кодекса, касающуюся отчуждения зданий для муниципальных или государственных нужд, а также на статью 11 и пункт 3 статьи 83 Земельного кодекса, действующих на момент событий, которые давали органам местного самоуправления полномочия отчуждать здания для муниципальных нужд (см. пункты 20-21 выше). В то же время они утверждают, что ни одно из положений российского законодательства не вменяло органам государственной власти в обязанность предоставление компенсации лицам, чье имущество было отчуждено. Наконец, Власти приводят довод, что национальные судебные органы осуществляли контроль над законностью изъятия имущества заявителей и что их решения не являлись необоснованными.
43. В то же время Власти считают, что данная мера преследовала интересы общества, а именно – реконструкцию части города в соответствии с общим градостроительным планом. Ссылаясь на постановление в деле «Джеймс и другие против Соединенного Королевства» (James et autres c. Royaume-Uni ) (21 февраля 1986 года, серия A № 98), они утверждают, что государство располагает большой свободой усмотрения для толкования того, что представляют собой интересы общества. По мнению Властей, тот факт, что, с одной стороны, земельный участок, на котором был расположен дом заявителей, был передан в аренду индивидуальному предпринимателю, и что, с другой стороны, построенный на его месте многоквартирный дом, в котором поселились более 50 семей, не является социальным жильем, не мог лишить вмешательство соответствия интересам общества.
44. Наконец, Власти утверждают, что вмешательство было соразмерным, и что оно не только не возлагало чрезмерного бремени на заявителей, напротив, оно было для них выгодным. Сравнивая характеристики старого и нового дома, Власти считают, что последний, несмотря на то, что он расположен в пригороде, больше и имеет более высокую стоимость, чем первый. Власти считают, что, если бы была применена процедура отчуждения, предусмотренная Гражданским кодексом, заявители не смогли бы получить жилье такого качества. Власти также заявляют, что отсутствие регистрации права собственности заявителей на указанное жилье обусловлено исключительно нежеланием самих заявителей.
b) Заявители
45. Заявители считают, что вмешательство было произведено в нарушение закона и что оно является произвольным. Они утверждают, что не существует нормы закона, позволяющей субъекту предпринимательской деятельности вынудить их передать ему недвижимое имущество, и они обвиняют органы местного самоуправления в неиспользовании процедуры отчуждения. Кроме того, заявители полагают, что статьи 90 – 92 и статья 96 предыдущего Жилищного кодекса не должны были применяться, поскольку они регулируют переселение жильцов, не являющихся собственниками.
46. Заявители также оспаривают существование интересов общества в использовании данного средства. По их мнению, К., несмотря на то, что он руководствовался постановлением главы местной администрации, действовал не в интересах органов местного самоуправления, а преследовал свои собственные личные или коммерческие интересы. Кроме того, заявители утверждают, что квартиры многоквартирного здания, построенного на месте их снесенного дома, не являются социальным жильем.
47. Наконец, в своих возражениях заявители жалуются на то, что компенсация за лишение их собственности не была ни предварительной, ни справедливой. С одной стороны, дом, в который они были переселены, не отвечает критериям достойного жилища и находится далеко от школ, больниц и парков культуры и отдыха. С другой стороны, заявители обращают внимание на то, что они не зарегистрировали свое право собственности на соответствующий дом и земельный участок, и, в отсутствие такой регистрации, они не считают данный дом компенсацией.
2. Оценка Суда
a) Относительно существования и характера вмешательства
48. В данном деле никто не оспаривает тот факт, что дом, совладельцами которого являлись заявители, является «имуществом» в соответствии со статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции.
49. Суд отмечает, что К., индивидуальный предприниматель, подал судебный иск к заявителям и что при этом он руководствовался постановлением главы местной администрации, предоставляющим ему в аренду земельный участок в целях реконструкции части города в соответствии с общим градостроительным планом. По завершении этого спора национальные судебные органы, на основании статьи 239 Гражданского кодекса, касающейся отчуждения, прекратили право собственности заявителей на их имущество. Суд делает вывод о том, что заявители были лишены своего недвижимого имущества, по смыслу второй фразы абзаца первого статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции, органами местной государственной власти, действующими через частное лицо. Таким образом, Суд отклоняет возражение Властей о неприемлемости жалобы по причине частного характера спора, опровергаемое заявителями.
50. Суд должен определить, оправдано ли вмешательство с точки зрения статьи 1 Протокола №1 к Конвенции. Чтобы соответствовать данному положению, вмешательство должно отвечать трем условиям: оно должно быть осуществлено «на условиях, предусмотренных законом», «в интересах общества» и с соблюдением справедливого равновесия между правами владельца и интересами общества.
b) О соблюдения принципа законности
51. Суд напоминает, что статья 1 Протокола № 1 к Конвенции требует, прежде всего и в первую очередь, чтобы вмешательство органа государственной власти в осуществление права на уважение собственности было законным. Верховенство права, один из основных принципов демократического общества, является неотъемлемым элементом всей совокупности статей Конвенции («Вистиньс и Перепелкин против Латвии» (Vistiņš et Perepjolkins c. Lettonie) [БП], жалоба № 71243/01, пункты 94-95, 25 октября 2012 г.). Из этого вытекает, что необходимость изучения вопроса справедливого равновесия «может появиться только когда обнаружится, что спорное вмешательство соблюло принцип законности и не было произвольным» («Гизо-Галлисей против Италии» (Guiso-Gallisay c. Italie), жалоба № 58858/00, пункт 80, 8 декабря 2005 г., с приведенными ссылками). Выражение «на условиях, предусмотренных законом» предполагает существование и соблюдение достаточно доступных и точных норм внутригосударственного права («Лайтгоу и другие против Соединенного Королевства» (Lithgow et autres c. Royaume-Uni), 8 июля 1986 г., пункт 110, серия A № 102), обеспечивающих защиту от произвола (см. вышеуказанное дело«Вистиньс и Перепелкин против Латвии» (Vistiņš et Perepjolkins), пункт 95).
52. У Суда уже была возможность заявить о том, что вмешательство, осуществленное в нарушение положений внутригосударственного права, не отвечает требованию «законности» (см., например, «Ист Уэст Альянс Лимитед против Украины» (East West Alliance Limited c. Ukraine), жалоба № 19336/04, пункты 179-181 и 195, 23 января 2014 г.). Однако не всякое процедурное нарушение способно сделать вмешательство несовместимым с требованием «законности» («Украина-Тюмень против Украины» (Ukraine-Tioumen c. Ukraine), жалоба № 22603/02, пункт 52, 22 ноября 2007 г.). В этой связи Суд напоминает, что его компетенция является ограниченной в том, что касается проверки правильности толкования и применения национального права; он не может заменить национальные суды, поскольку его задача состоит, прежде всего, в том, чтобы убедиться, что решения последних не являются явно произвольными или необоснованными (см., среди многих других, «Кушоглу против Болгарии» (Kushoglu c. Bulgarie), жалоба № 48191/99, пункт 50, 10 мая 2007 г.).
53. В данном деле заявители являлись совладельцами половины дома. Как уже отмечал Суд в пункте 49 выше, они были лишены его в рамках реконструкции части города в соответствии с общим градостроительным планом. Суд считает, что в данных обстоятельствах вмешательство может быть проанализировано только в части изъятия для муниципальных нужд, в соответствии со статьей 13 и пунктом 3 статьи 83 Земельного кодекса и статьи 239 Гражданского кодекса (см. пункты 20-21 выше).
54. Суд указывает на то, что статьи Гражданского кодекса, касающиеся отчуждения, предусматривают поэтапную процедуру: 1) уполномоченный орган государственной власти принимает решение об отчуждении, и уведомляет о нем собственника здания не позднее, чем за один год до осуществления выкупа; 2) орган государственной власти регистрирует решение об отчуждении в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и уведомляет об этом собственника; 3) орган государственной власти готовит соглашение о выкупе имущества у собственника; 4) в случае несогласия собственника с принципом отчуждения или с условиями соглашения о выкупе, орган государственной власти может подать судебный иск в течение двух лет с момента уведомления собственника о решении об отчуждении. В рамках судебного спора бремя доказательства необходимости прекращения права собственности на здание, о котором идет речь, возлагается на орган государственной власти.
55. Суд считает, что вышеуказанная процедура предназначена для обеспечения собственникам, в отношении которых совершается отчуждение, определенных гарантий. Однако Суд отмечает, что в настоящем деле данная процедура не была соблюдена и что заявители не смогли воспользоваться этими правовыми гарантиями. С другой стороны, Суд указывает на то, что областной суд не представил ответа на довод заявителей, следующий из обязательного применения процедуры отчуждения (см. пункты 15-16 выше). К тому же, Власти ограничились утверждением о том, что не существует нормы закона, обязывающей органы государственной власти самостоятельно осуществлять выплату компенсационного выкупа или переселение жильцов, и что, если бы процедура отчуждения была соблюдена, заявители не получили бы лучшей компенсации (см. пункты 42 и 44 выше), при этом, они не представили пояснений относительно несоблюдения властями самой процедуры отчуждения.
56. По мнению Суда, речь идет не о простых процедурных нарушениях (сравнить, например, в аналогично контексте, касающемся отчуждения, с вышеупомянутым делом «Волчкова и Миронов» (Volchkova et Mironov), но об изъятии имущества при полном игнорировании применимой процедуры.
57. Наконец, Суд указывает, что для удовлетворения судебного иска индивидуального предпринимателя о прекращении права собственности заявителей суд сослался на статью 239 Гражданского кодекса. Однако данная статья обеспечивает право подачи такого иска только органу государственной власти и никому более.
Суду достаточно этих признаков, чтобы сделать вывод о том, что вмешательство было осуществлено на условиях, не предусмотренных законом, по смыслу статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции. Данный вывод делает излишним рассмотрение прочих требований данного положения (см., например, «Минасян и Семерьян против Армении» (Minasyan et Semerjyan c. Arménie), жалоба № 27651/05, пункт 76, 23 июня 2009 г.).
58. Следовательно, имело место нарушение статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции.
III. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции
59. Повторяя доводы, изложенные в отношении земельного участка в соответствии со статьей 1 Протокола 1 к Конвенции, заявители заявляют о нарушении их права на уважение своего дома и ссылаются в этой связи на статью 8 Конвенции, которая гласит:
«1. Любой человек имеет право на уважение своей частной и семейной жизни, своего дома и своей переписки.
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности, или защиты прав и свобод других лиц ».
60. Власти оспаривают данный довод, опираясь на теже доводы о неприемлемости и по существу, высказанные с точки зрения статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции.
61. Суд отметил, что эта жалоба связана с вышерассмотренной и, следовательно, должна также быть объявлена приемлемой.
62. Учитывая вывод, сделанный в отношении статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции (см. пункт 58 выше), Суд считает, что нет оснований рассматривать, имело ли в данном деле место нарушение данного положения (см. вышеупомянутое дело «Волчкова и Миронов» (Volchkova et Mironov), пункт 142 и указанные в нем дела).
IV. Прочие предполагаемы нарушения
63. Заявители заявляют о других нарушениях статьи 8, а также о нарушениях статьи 3 и пункта 1 статьи 6 Конвенции, а также статьи 2 Протокола № 4 к Конвенции.
64. В свете имеющихся в его распоряжении сведений, Суд считает, что заявленные факты не свидетельствуют о нарушении прав и свобод, провозглашенных в Конвенции. Следовательно, данные жалобы являются явно необоснованными и должны быть отклонены в смысле подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Конвенции.
V. Применение статьи 41 Конвенции
65. Согласно статье 41 Конвенции,
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
1. Доводы сторон
66. Заявители требуют 500 000 евро (EUR) каждый в качестве возмещения морального вреда. Они заявляют, что судебный спор, касающийся изъятия их собственности, а также исполнение судебного решения от 16 декабря 2004 года и, в частности, их насильственное поселение в новом жилище, которое они считают недостойным, причинило им значительный моральный вред и ухудшение здоровья двух заявителей.
67. Они также требуют 500 000 евро (EUR) каждый в качестве возмещения материального ущерба. Отмечая тот факт, что их снесенный дом находился в центре г. Аксай, заявители утверждают, что они могли бы продать его по высокой цене и что его «передача в принудительном порядке» К. повлекла для них упущенную выгоду. Для обоснования требуемых сумм заявители указывают цену, обозначенную в объявлениях о продаже домов площадью 200 м2 и имеющих прилегающие земельные участки в г. Ростове-на-Дону и в г. Аксай, опубликованные в декабре 2010 г.
68. Власти не представили официальных комментариев в отношении данных требований, но указали, что объявления о продаже, представленные заявителями, не являются уместными, поскольку они относятся, по мнению Властей, к имуществу, значительно отличающемуся от прежнего дома заявителей. Представляется возможным предположить, что в целях расчета компенсации, причитающейся заявителям, следует принять за основу стоимость в 2004 году дома, аналогичного дому заявителей, из которого они были выселены.
2. Оценка Суда
69. Суд напоминает, что постановление, устанавливающее нарушение, влечет за собой для государства-ответчика правовое обязательство в соответствии с Конвенцией положить конец нарушению и устранить его последствия таким образом, чтобы максимально возможно восстановить предшествующую ему ситуацию. Если характер нарушения позволяет restitutio in integrum, государству-ответчику надлежит ее осуществить, поскольку Суд не имеет ни полномочий, ни практической возможности сделать это сам. Если, напротив, национальное право не позволяет или допускает лишь частичное устранение последствий нарушения, статья 41 Конвенции предоставляет Суду полномочия присудить справедливую, на его взгляд, компенсацию потерпевшей стороне (см., среди недавних постановлений, вышеупомянутое дело «Ист Уэст Альянс Лимитед» (East West Alliance Limited), пункты 245-246, с приведенными ссылками).
70. Однако, точный расчет сумм, которые следовало бы присудить для достижения полной компенсации имущественного вреда, понесенного заявителями, не всегда возможен, например, по причине уничтожения имущества, которого они были лишены («Минасян и Семерьян против Армении» (Minasyan et Semerjyan c. Arménie) (справедливая компенсация), жалоба № 27651/05, пункт 17, 7 июня 2011 г.).
71. В данном деле установление факта нарушения статьи 1 Протокола №1 к Конвенции связано с тем фактом, что спорное вмешательство не удовлетворяет условию законности. В этих условиях следует присудить заявителям компенсацию. Между тем, дом заявителей был снесен. Следовательно, ни restitutio in integrum, ни точный расчет стоимости этого имущества невозможны по причине его уничтожения.
72. Суд указывает, что не имеет возможности основываться на способе расчета компенсации материального ущерба, предлагаемом заявителями, поскольку он основан на сведениях, не имеющих отношения к имуществу, которого они были лишены. Наряду с этим Суд считает, что следует учитывать тот факт, что взамен незаконно изъятого у них имущества заинтересованные лица получили другое недвижимое имущество. Тем не менее, поскольку оно расположено в пригороде, то не является справедливой компенсацией за изъятое у них имущество, которое было расположено в центре города. На основании всех материалов, которыми располагает Суд, он постановил, что данная сумма составляет 5 000 евро, присуждаемых совместно всем заявителям, в качестве компенсации материального ущерба.
73. Что касается компенсации морального вреда, Суд считает, что в связи с установленным нарушением заявителям был причинен моральный вред. Принимая решение на справедливой основе в соответствии с требованиями статьи 41 Конвенции, Суд решил присудить каждому из заявителей 5 000 евро на данном основании.
B. Судебные издержки и расходы
74. Заявители не подавали требований о возмещении издержек и расходов. Следовательно, Суд считает, что отсутствуют какие-либо основания для присуждения им компенсации в связи с издержками и расходами.
На основании вышеизложенного суд единогласно:
1. Признал жалобу приемлемой в отношении жалоб в соответствии со статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции и неприемлемой в остальной части;
2. Постановил, что было допущено нарушение статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции;
3. Постановил, что нет необходимости рассматривать данное дело на предмет соответствия статье 8 Конвенции;
4. Постановил:
a) что государство-ответчик обязано выплатить заявителям в течение трех месяцев с даты, когда постановление станет окончательным согласно пункту 2 статьи 44 Конвенции следующие суммы с их конвертацией в валюту государства-ответчика по курсу, действующему в стране на дату исполнения постановления:
i. 5 000 евро (пять тысяч евро) совместно всем заявителям, в качестве компенсации имущественного ущерба, плюс любые налоги, подлежащие начислению на эту сумму;
ii. 5 000 евро (пять тысяч евро) каждому заявителю, в качестве компенсации морального вреда, плюс любые налоги, подлежащие начислению на эту сумму;
б) что с момента истечения указанного срока до момента фактической выплаты на эти суммы будут начисляться простые проценты, равные предельной процентной ставке Европейского центрального банка, действующей на данный период, плюс три процента;
5. Отклонил остальные требования относительно справедливой компенсации.
7) ДЕЛО «НОВИКОВ ПРОТИВ РОССИИ» (Жалоба № 35989/02) ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 18 июня 2009 г.
Процедура
1. Рассмотрение дела было инициировано жалобой (№ 35989/02) против Российской Федерации, поданной в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция) гражданином Российской Федерации Андреем Георгиевичем Новиковым (далее — заявитель) 2 июля 2002 г.
2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представляли московские юристы В. Бокарева и М. Рачковский. Интересы Правительства Российской Федерации (далее — Правительство) представлял П. Лаптев, бывший Уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде по правам человека.
3. 7 марта 2006 г. Председатель Первой секции принял решение коммуницировать данную жалобу Правительству. Также было принято решение о единовременном рассмотрении жалобы по приемлемости и по существу (статья 29 (3)).
Факты
I. Обстоятельства дела
4. Заявитель родился в 1963 г. и проживает в г. Благовещенск Амурской области.
A. Изъятие и принятие на хранение топлива
5. 30 ноября 1998 г. сотрудники Амурского областного управления внутренних дел задержали автомобиль, при осмотре которого они обнаружили большой объем авиационного топлива. Так как водитель транспортного средства не смог предъявить каких-либо документов на перевозимое топливо, сотрудник милиции (С.) изъял 22 622 литров топлива. Данное топливо было передано на хранение в Белогорскую техническую школу, а позднее – в войсковую часть № 62266.
6. Предположительным собственником топлива являлось ООО «ОПИУМИК» (далее – Общество). Поэтому сотрудник милиции С. обратился к директору Общества П. с требованием предъявить документы, подтверждающие, что топливо было приобретено законным путем. П. предъявил накладную от 1 августа 1998 г. Несмотря на это, в его отношении было возбуждено уголовное дело по подозрению в подделке накладной. Впоследствии уголовное дело было прекращено Белогорской городской прокуратурой на том основании, что Уголовный кодекс устанавливает уголовную ответственность только за подделку официальных документов. Отдельного решения относительно дальнейшей судьбы топлива прокурором не принималось.
7. Как следует из решений национальных судов (см. ниже п. 15), одновременно с этим сотрудник милиции С. отказал в возбуждении уголовного дела в связи с изъятием топлива. Однако 2 февраля 1999 г. заместитель прокурора г. Белогорска отменил данное решение и направил материалы дела на дополнительную проверку. Нет никакой информации о том, привела ли проверка к возбуждению уголовного преследования либо к принятию какого-либо решения относительно изъятого топлива.
8. Таким образом, Общество попыталось вернуть себе топливо. В своем ответе от 17 мая 1999 г. заместитель прокурора г. Белогорск указал, что к материалам уголовного дела, возбужденного в отношении П., топливо в качестве вещественного доказательства не приобщалось, поэтому решение о его судьбе не принималось. Прокурор также указал, что П. может получить топливо, обратившись в УВД Амурской области. Однако впоследствии УВД сообщило Обществу о том, что во время хранения топлива в войсковой части произошла его растрата.
9. Между тем национальные власти предприняли попытку установить, кто должен нести ответственность за растрату топлива. Было возбуждено уголовное дело в связи со злоупотреблением должностными полномочиями в отношении сотрудника милиции С., а также в отношении командующего войсковой частью и сотрудника Ст., предположительно растративших топливо в войсковой части. 18 декабря 1999 г. военная прокуратура г. Белогорск прекратило уголовное дело в отношении сотрудника Ст. и командующего войсковой частью № 18 в связи с отсутствием в их действиях состава преступления. 8 апреля 2000 г. производство по уголовному делу в отношении сотрудника милиции С. также было прекращено, так как не подтвердилось подозрение о том, что он был причастен к растрате топлива.
10. После этого уголовного расследования или иной проверки в связи с исчезновением изъятого топлива не проводилось. Ни само Общество, ни какое-либо физическое или юридическое лицо иска в данном отношении не заявляло. Также нет данных о том, что Общество попыталось добиться возмещения ущерба после 17 мая 1999 г. (см. п. 8 выше). Вместо этого Общество уступило данное право требования заявителю (см. ниже).
B. Договор цессии
11. 26 октября 2001 г. Общество передало все права в отношении изъятого топлива заявителю. 25 ноября 2001 г. стороны внесли дополнение в договор цессии, указав, что цессия предусматривает и переход к заявителю права требования убытков в случае нанесения властями ущерба или утратой изъятого топлива, право требовать возмещение убытков вследствие неосновательного обогащения и права требовать возврат топлива. В дополненном договоре также было указано, что в результате подписания данного договора «Общество погашает свою задолженность в размере 50 000 рублей по договору от 20 октября 2000 г.»
12. Общество уведомило УВД Амурской области о факте уступки права требования. Начиная с 27 октября 2001 г. заявитель безуспешно пытался добиться от УВД возврата топлива.
C. Судопроизводство в арбитражных судах
13. В ноябре 2001 г. заявитель подал иск к Управлению казначейства по Амурской области с требованием возместить убытки, причиненные в результате изъятия и растраты топлива. Арбитражный суд Амурской области с согласия заявителя произвел замену ненадлежащего ответчика на надлежащего ответчика – Министерство внутренних дел. Кроме того, суд привлек к участию в деле в качестве третьих лиц УВД Амурской области, войсковую часть и Общество.
14. 14 марта 2002 года решением Арбитражного суда Амурской области было отказано в удовлетворении требований заявителя. Суд определил:
«По договору цессии от 26 октября 2001 г., заключенному между ООО «ОПИУМИК» и [заявителем], к последнему перешли все права на топливо… Уступка требования не противоречит ст. ст. 158, 388, 389 ГК РФ… Изъятие топлива производилось в связи с возбуждением уголовного дела по ст. 327 ч.1 УК РФ в отношении П….
Уголовное дело в отношении сотрудника С. было прекращено… Данное топливо было растрачено военнослужащим С., в отношении которого уголовное дело было прекращено 18 декабря 1999 г.
Вина сотрудника МВД РФ в незаконном изъятии топлива у Общества должна быть установлена вступившим в законную силу приговором суда по уголовному делу. Арбитражный суд в силу статьи 22 АПК РФ не вправе давать оценку законности или незаконности действий (бездействий) органов предварительного следствия и прокуратуры.
Истцом не представлено доказательств того, что изъятие топлива, произведенное сотрудником УВД Амурской области, признано судом незаконным, и утрата топлива произошла по вине сотрудника С.
Исковые требования удовлетворению не подлежат, так как отсутствует вина причинителя вреда».
15. Заявитель обжаловал данное решение на том основании, что отсутствие обвинительного приговора в отношении сотрудника не имеет отношения к предмету иска, так как между ответчиком и войсковой частью был заключен договор хранения изъятого у Общества топлива. 15 апреля 2002 г. апелляционная инстанция Арбитражного суда Амурской области оставила решение от 14 марта 2002 г. без изменений. Суд постановил:
«Действия работника милиции С. по осмотру и изъятию топлива не противоречат нормам … законодательства… В результате проверки законности приобретения топлива С-им вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, которое постановлением заместителя прокурора города Белогорска от 02.02.99 отменено и материалы дела направлены для проведения дополнительной проверки…
Допущенные работником милиции С-им нарушения уголовно-процессуальных норм при осмотре топлива и передаче его на хранение не находятся в прямой причинной связи с утратой топлива…»
Наконец, суд апелляционной инстанции указал в отношении войсковой части:
«Войсковая часть 62266 взяла изъятое топливо на хранение [в соответствии с] ч.2 ст. 84 УПК РСФСР. Согласно ст. 906 ГК РФ между истцом и войсковой частью возникли гражданско-правовые обязательства хранения топлива. В случае утраты топлива при таких условиях в соответствии с п. 1 ст. 902 ГК РФ убытки истцу должны возмещаться [войсковой частью], … если законом не предусмотрено иное».
Постановление апелляционной инстанции вступило в силу немедленно.
16. 11 июня 2002 г. Федеральный арбитражный суд Дальневосточного округа, рассмотрев кассационную жалобу заявителя, оставил без изменений решение от 14 марта и постановление от 15 апреля 2002 г. Суд отметил, что изъятие топливо было обусловлено отсутствием каких-либо документов, подтверждающих право собственности Общества. Суд постановил, что истец не доказал, что следователь должен нести ответственность за причиненный вред.
D. Рассмотрение дела судами общей юрисдикции
17. Тем временем, 29 апреля 2002 г., заявитель обратился в Благовещенский городской суд Амурской области с иском к войсковой части. Он просил суд признать незаконным отказ властей вернуть топливо или же возместить убытки.
18. Своим постановлением от 12 ноября 2003 г. городской суд оставил требование заявителя без удовлетворения. Суд постановил, что топливо было изъято сотрудником С. еще до возбуждения уголовного дела в ходе совершения следственных действий — осмотра места происшествия в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР (см. п. 26 ниже). Городской суд также указал:
«Как установлено в решении арбитражного суда, на момент изъятия топлива … ООО «ОПИУМИК» не были представлены документы, подтверждающие законность приобретения топлива в количестве 22 622 литра, а позже П-ым была представлена подложная накладная, что послужило основанием для возбуждения в его отношении уголовного дела. Представленный в настоящее судебное заседание договор купли-продажи от 2 ноября 1998 г. о приобретении топлива ООО «ОПИУМИК» у гражданина Г. не может быть принят судом в качестве доказательства, подтверждающего законность приобретения ООО «ОПИУМИК» данного топлива, поскольку содержание данного договора не соответствует материалам прекращенного уголовного дела, объяснениям П. в материалах уголовного дела, накладной, по которой было получено топливо, заключению эксперта № 141-к от 17 февраля 1999 года, согласно которому рукописные записи в накладной № 983 от 1 августа 1998 года выполнены П-ым. Судом не принимаются доводы П-ва о том, что представление документов в материалы уголовного дела, данные им объяснения сделаны под давлением…, так как доказательств данным доводам П. в судебное заседание не предоставлено. Кроме того, суд учитывает, что объяснениями П-ва… заявителем фактически оспариваются обстоятельства, установленные вступившим в законную силу решением арбитражного суда, а именно – законность приобретения Обществом топлива… Суд приходит к выводу, что … [это] … не подтверждено заявителем. Доводы [заявителя] о том, что право собственности Общества на топливо подтверждается решением Арбитражного суда, не могут быть приняты судом, так как данный вопрос не являлся предметом спора в Арбитражном суде.
Основания для возмещения убытков, причиненных органами дознания, а, следовательно, и возврата топлива определены ст. 1070, 1069 ГК РФ, данные основания также являлись предметом судебного рассмотрения в Арбитражном суде … и не доказываются вновь. Обязательственных отношений между заявителем и Войсковой частью, Министерством обороны РФ, МВД РФ не возникало… Поэтому требования заявителя… удовлетворению не подлежат».
Наконец, суд постановил, что заявитель пропустил срок обращения в суд общей юрисдикции, установленный в статье 256 Гражданско-процессуального кодекса.
19. 9 января 2004 г. Амурский областной суд оставил постановление без изменений. Суд пришел к выводу, что решением арбитражного суда от 14 марта 2002 г. требования заявителя были оставлены без удовлетворения, в том числе потому, что он не представил доказательств, подтверждающих законность приобретения топлива. В суд общей юрисдикции также не было представлено доказательств законности права собственности Общества в отношении топлива.
E. Производство в иных инстанциях
20. Арбитражный суд выдал частной компании исполнительный лист о взыскании убытков с государственного предприятия. Так как компания пропустила установленный срок предъявления листа к исполнению, судебный пристав-исполнитель отказался исполнять решение суда. Компания уступила право требования заявителю, который обратился в арбитражный суд с ходатайством о признании его кредитором в отношении присужденных убытков и о восстановлении пропущенного срока для предъявления исполнительного листа к исполнению. В 2002 г. арбитражный суд отклонил оба ходатайства. Заявитель данного решения не обжаловал.
21. Заявитель также обратился в суд общей юрисдикции с требованием о признании его кредитором в отношении присужденной компенсации и о возмещении причиненного ущерба. 26 февраля 2003 г. Приморский краевой суд оставил без удовлетворения первое требование заявителя, так как в его отношении уже было вынесено окончательное решение арбитражного суда от 24 октября 2002 г. 12 марта 2003 г. краевой суд рассмотрел кассационную жалобу заявителя и отклонил его требование о возмещении убытков на том основании, что право требования заявителя судом не было установлено.
II. Относимое национальное законодательство и практика
A. Гражданский кодекс
22. Гражданский кодекс Российской Федерации, вступивший в силу 1 января 1995 г., устанавливает следующее:
Статья 1069. Ответственность за вред, причиненный государственными органами, органами местного самоуправления, а также их должностными лицами
Вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, в том числе в результате издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления, подлежит возмещению. Вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования.
Статья 1070. Ответственность за вред, причиненный незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда
1. Вред, причиненный гражданину в результате незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного привлечения к административной ответственности в виде административного ареста, а также вред, причиненный юридическому лицу в результате незаконного привлечения к административной ответственности в виде административного приостановления деятельности, возмещается за счет казны Российской Федерации, а в случаях, предусмотренных законом, за счет казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования в полном объеме независимо от вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда в порядке, установленном законом.
2. Вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате незаконной деятельности органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры, не повлекший последствий, предусмотренных пунктом 1 настоящей статьи, возмещается по основаниям и в порядке, которые предусмотрены статьей 1069 настоящего Кодекса…»
23. Статья 385 Кодекса устанавливает, что кредитор, уступивший требование другому лицу, обязан передать ему документы, удостоверяющие право требования. 30 октября 2007 г. Высший Арбитражный Суд Российской Федерации издал информационное письмо с обзором толкования и применения положений Гражданского кодекса об уступке права (требования). В частности, Высший Арбитражный Суда отметил, что недействительность требования, переданного на основании соглашения об уступке права (требования), не влечет недействительности этого соглашения. В то же время, Суд отметил, что недействительность данного требования является в соответствии со статьей 390 Гражданского кодекса Российской Федерации основанием для привлечения цессионарием к ответственности кредитора, уступившего требование. Соглашение об уступке будущего права, либо права, не возникшего на момент заключения соглашения, не противоречит Гражданскому кодексу. Высший Суд также отметил, что уклонение цедента от передачи цессионарию документов, удостоверяющих переданное последнему право (требование), само по себе не свидетельствует о том, что данное право (требование) не перешло к цессионарию.
24. В соответствии с Гражданским кодексом, обязательство хранить вещь возникает по договору (ст. 886) либо в силу закона (ст. 906).
B. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР
25. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1961 г., действовавший на момент обжалуемых событий, устанавливал следующее:
Статья 84. Хранение вещественных доказательств
… Вещественные доказательства должны храниться при уголовном деле.
Если те или иные предметы в силу их громоздкости или иных причин не могут храниться при уголовном деле, они должны быть сфотографированы, по возможности опечатаны и храниться в месте, указанном лицом, производящим дознание, следователем, прокурором, судом…
Статья 85. Сроки хранения вещественных доказательств
Вещественные доказательства хранятся до вступления приговора в законную силу или до истечения срока на обжалование постановления или определения о прекращении дела…
Вещественные доказательства, подвергающиеся быстрой порче, если не могут быть возвращены владельцу, сдаются в соответствующие учреждения для использования по назначению. При необходимости они возмещаются владельцу предметами того же рода и качества или последнему уплачивается их стоимость.
26. Статья 178 Кодекса устанавливает, что следователь производит осмотр места происшествия, местности, помещений, предметов и документов в целях обнаружения вещественных доказательств и выяснения обстановки происшествия. В случаях, не терпящих отлагательства, осмотр места происшествия может быть произведен до возбуждения уголовного дела. В таком случае уголовное дело возбуждается незамедлительно после производства осмотра.
Право
I. Предполагаемое нарушение статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции
27. Со ссылкой на статьи 6 и 17 Конвенции и статью 1 Протокола № 1 к Конвенции, заявитель жаловался на то, что власти изъяли топливо и отказали в его возврате, в то время как суды отказали заявителю в присуждении убытков. Суд рассмотрит данные жалобы в соответствии со статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции, которая устанавливает:
«Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества, иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.
Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов, или штрафов».
A. Приемлемость
1. Исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты
28. Правительство утверждало, что заявитель должен был обратиться в арбитражный суд с иском к войсковой части.
29. Заявитель признал, что в 2002 г. он обратился в арбитражный суд с иском к Федеральному казначейству, в то время как областное управление внутренних дел было третьим лицом по делу. Арбитражный суд принял решение о том, что надлежащим ответчиком по иску является Министерство внутренних дел, и привлек к участию в деле в качестве третьих лиц Управление внутренних дел Амурской области, Федеральное казначейство и войсковую часть (см. выше, п. 14). Иск заявителя был рассмотрен арбитражным судом, по существу. Таким образом, нельзя считать, что заявитель не исчерпал внутригосударственных средств правовой защиты.
30. Суд отмечает, что в 2003 г. заявитель обратился в суды общей юрисдикции с иском к государственным органам Российской Федерации, а также к войсковой части. И Благовещенский городской суд, и Амурский областной суд приняли к рассмотрению иск заявителя и отклонили его как необоснованный. Отказные решения судов не были мотивированы исключительно вопросами соблюдения заявителем формальных требований законодательства (см. выше п. 18). Суд считает, что раз национальные суды рассмотрели жалобу заявителя по существу, нельзя считать, что он не исчерпал внутренних средств правовой защиты только потому, что не обратился в арбитражный суд с аналогичным иском к войсковой части (см. постановление по делу Джавадов против России (Dzhavadov v. Russia), жалоба № 30160/04, § 27, 27 сентября 2007 г., с последующими ссылками). Правительство не доказало, что обращение с аналогичным иском в арбитражный суд могло было более перспективным для заявителя. Следовательно, данная жалоба не может быть объявлена неприемлемой в связи с не исчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты.
2. Наличие у заявителя права собственности и статуса «жертвы» по смыслу статьи 1 Протокола №1 к Конвенции
31. Правительство также утверждало, что заявитель не является жертвой предполагаемого нарушения, как это было установлено судами общей юрисдикции в их решениях от 12 ноября 2003 г. и 9 января 2004 г. (см. выше п. 18). В частности, правительство настаивало, что заявитель не обладал правом собственности на топливо и поэтому не мог обращаться с жалобой на действия государственных органов.
32. Заявитель утверждал, что право собственности Общества и заявителя на топливо не оспаривалось в арбитражном суде. Вынося постановление от 12 ноября 2003 г., суд общей юрисдикции должен был исходить из обстоятельств, установленных арбитражным судом. Суд общей юрисдикции отметил, что заявителем были представлены доказательства, подтверждающие его право собственности на топливо. Однако данные доказательства не были приняты судом как противоречащие результатам уголовного расследования.
33. Суд повторяет, что понятие «жертва», используемое в статье 34 Конвенции, обозначает лицо, которое непосредственно затронуто рассматриваемым действием или бездействием (см., в числе прочих источников, постановление по делу Движение сельскохозяйственных производителей за права человека против Румынии (Mişcarea Producătorilor Agricoli pentru Drepturile Omului v. Romania), жалоба № 34461/02, § 34, 22 июля 2008 г.) Суд также повторяет, что статья 1 Протокола № 1 к Конвенции распространяется только на существующую собственность и не гарантирует права приобретать собственность (см. постановление по делу Маркс против Бельгии (Marckx v. Belgium), 13 июня 1979 г., § 50, Series A № 31). Следовательно, тот, кто жалуется на нарушение своего права, гарантированного статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции, должен сначала доказать, что такое право существовало. Действие статьи 1 Протокола № 1 может распространяться на «требование», если в достаточной мере установлено, что оно может быть юридически реализовано (см. постановления по делам ОАО «Плодовая компания» против России (OAO Plodovaya Kompaniya v. Russia), жалоба № 1641/02, § 27, 7 июня 2007 г., и Жигалев против России (Zhigalev v. Russia), жалоба № 54891/00, § 146, 6 июля 2006 г.; решения по делам Ускова против России (Uskova v. Russia), жалоба № 20116/02, 24 октября 2006 г., и Грищенко против России (Grishchenko v. Russia), жалоба № 75907/01, 8 июля 2004 г.). Уступка права требования, в принципе, может являться такой «собственностью» (см. решение по делу Носов против России (Nosov v. Russia), жалоба № 30877/02, 20 октября 2005 г.; постановления по делам Герасимова против России (Gerasimova v. Russia), жалоба № 24669/02, §§ 18-22, 13 октября 2005 г., и Компания «Регент» против Украины (Regent Company v. Ukraine), жалоба № 773/03, § 61, 3 апреля 2008 г.; см. также решение по делу ООО «Русатоммет» против России (OOO Rusatommet v. Russia), жалоба № 12064/04, 27 ноября 2008 г.) Поэтому Суд должен установить, приобрел ли заявитель «собственность» или «требование» по смыслу статьи 1 Протокола № 1 в результате перехода прав, имевшего место в данном деле.
34. С самого начала Суд отмечает, что в 2002 г. арбитражные суды признали, что договор цессии был заключен в соответствии с требованиями Гражданского кодекса. В решениях арбитражных судов не приводились иные доводы или анализ по вопросу о праве собственности на топливо. Суд считает, что если бы данный вопрос поднимался в ходе рассмотрения дела в арбитражных судах, данные суды, несомненно, рассмотрели бы его отдельно в своих решениях. Так как никто из лиц, участвовавших в деле, права собственности, как очевидно, не оспаривал, при установлении фактических обстоятельств арбитражные суды трех инстанций исходили из того, что Общество являлось законным собственником топлива.
35. Далее, Суд отмечает, что в 2003 г. суд общей юрисдикции отклонил требования заявителя на том основании, что он не доказал, что Общество обладало правом собственности на топливо, когда заключало договор цессии в его отношении. Суд первой инстанции постановил, что договор купли-продажи топлива, заключенный в 1998 г. между Обществом и гражданином Г., не свидетельствовал о том, что Общество являлось законным собственником топлива, так как данный договор «не соответствует материалам прекращенного уголовного дела», а также другим материалам, включая показания, данные директором Общества в ходе производства по уголовному делу. Благовещенский городской суд отклонил доводы П. и заявителя о законности приобретения топлива. Суд прямо указал, что этим фактически оспаривались обстоятельства, ранее установленные арбитражными судами. Тем не менее, в том же постановлении суд общей юрисдикции указал, что право собственности Общества не оспаривалось в арбитражном суде. Как уже было отмечено Судом, в решениях арбитражных судов и в самом деле не поднимался вопрос о праве собственности на топливо.
36. Далее, Суд отмечает отсутствие иных судебных решений, оспаривающих право собственности Общества на топливо. Ни договор купли-продажи, ни договор цессии топлива не были признаны недействительными в судебном порядке. Кроме того, российское законодательство не препятствует передаче требований, возникающих в связи с причинением вреда, включая требования, предусматривающие правовую ответственность государственных органов. Хотя Суд отмечает, что договор купли-продажи, заключенный в 1998 г., впервые был представлен в качестве доказательства только в ходе судебного разбирательства в 2003 г., нельзя не отметить также, что суд общей юрисдикции не разъяснил, почему данный договор противоречил результатам уголовного расследования, которое привело к прекращению уголовного дела, возбужденного в отношении директора Общества по подозрению в подделке документов. Из материалов дела никак не усматривается, что в результате уголовного расследования было установлено, что право собственности на топливо принадлежало не Обществу, а какому-либо иному лицу.
37. Наконец, как было указано, статья 385 Гражданского кодекса устанавливает, что кредитор, уступивший требование другому лицу, обязан передать ему документы, удостоверяющие право требования (см. выше п. 23). Заявителю была передана копия договора купли-продажи от 2 ноября 1998 г. Также известно, что в соответствии с договором цессии от 26 октября 2001 г., дополненным 25 ноября 2001 г., Общество передало право собственности на изъятое топливо заявителю, включая право требования убытков в случае нанесения властями ущерба или утратой изъятого топлива, а также право требовать возмещение убытков вследствие неосновательного обогащения и право требовать возврат топлива. По мнению Суда, учитывая обстоятельства данного дела, никакие иные документы, подтверждающие законность переданного заявителю требования, от него не могли требоваться.
38. Не забывая о том, что его роль сугубо вспомогательная, Суд, тем не менее, не обязан придерживаться выводов национальных судов и может не согласиться с ними, если это необходимо с учетом обстоятельств конкретного дела (см., к примеру, постановления по делам Матьяр против Турции (Matyar v. Turkey), жалоба № 23423/94, § 108, 21 февраля 2002 г., и Хамидов против России (Khamidov v. Russia), жалоба № 72118/01, § 135 et seq., ЕСПЧ 2007 … (выдержки)). С учетом обстоятельств данного дела Суд считает, что на основании договора цессии заявитель обладал юридически реализуемым правом требования по отношению к государственным органам.
39. Таким образом, статья 1 Протокола № 1 к Конвенции применима к данному делу, а заявитель может считаться жертвой нарушения Конвенции по смыслу статьи 34 Конвенции.
3. Вывод
40. Суд приходит к выводу, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 Конвенции. Суд также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она объявляется приемлемой.
B. По существу
1. Доводы сторон
41. Заявитель утверждал, что изъятие топлива было незаконным, так как было произведено в отсутствие постановления следователя или прокурора, вынесенного в соответствии со статьей 84 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (далее – УПК) (см. выше п. 25). Далее, в постановлении о прекращении уголовного дела, возбужденного в отношении П., не был решен вопрос о дальнейшей судьбе топлива, в нарушение статьи 85 УПК. Статья 84 УПК регламентировала отношения между государственными органами, органом, осуществляющим хранение движимой собственности, и ее собственником в тех случаях, когда собственность была приобщена к материалам уголовного дела в качестве вещественного доказательства. Топливо таким доказательством не являлось. Следовательно, в результате невозвращения топлива собственник был лишен своего имущества. Ни изъятие топлива, ни его удержание не преследовало законных целей.
42. Правительство утверждало, что топливо было изъято для производства осмотра в порядке статьи 178 УПК (см. выше п. 26). Изъятие топлива являлось не лишением имущества, а мерой по контролю за использованием собственности. Правительство утверждало, что арбитражный суд отклонил иск заявителя в связи с тем, что он был ему неподсуден, так как иски к Министерству внутренних дел, включая жалобы на незаконное изъятие имущества в рамках уголовного производства, подсудны судам общей юрисдикции. Арбитражный суд указал, что надлежащим ответчиком является войсковая часть, а не Министерство внутренних дел. Договор хранения регламентировался положениями статьи 84 Уголовно-процессуального кодекса и статьи 906 Гражданского кодекса (см. выше, пп. 24 и 25). Согласно статье 902 Гражданского кодекса, возможные убытки в связи с ущербом, причиненным собственности заявителя, должны возмещаться войсковой частью.
2. Оценка Суда
43. Суд уже установил, что заявитель имел «собственность» по смыслу статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции. Теперь надлежит определить, соответствовало ли обжалуемое вмешательство в осуществление права собственности положениям данной статьи.
44. В задачи Суда не входит квалификация обстоятельств данного дела как лишения собственности или же контроля над ее использованием. Суд также не обязан решать вопрос о том, соответствовало ли изъятие топлива российскому законодательству. Даже предположив, что данные действия были законными и преследовали законную цель, Суд считает, что отказ вернуть топливо или выплатить компенсацию был явно несоразмерным преследуемым целям.
45. Суд повторяет, что средства, используемые государством, должны быть соразмерны цели, к которой оно стремится. Данное требование нашло свое выражение в понятие «справедливого баланса» между существующими общественными интересами и необходимостью защиты основных прав индивида (см. постановление по делу Эдвардс против Мальты (Edwards v. Malta), жалоба № 17647/04, § 69, 24 октября 2006 г., с последующими ссылками).
46. Ранее Судом устанавливалось, что из статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции вовсе не следует, что в результате вынесения оправдательного приговора заявитель автоматически получает право требовать выплату компенсации в связи с любыми убытками, причиненными ему конфискацией движимой собственности во время расследования (см. решения по делам Адамчик против Польши (Adamczyk v. Poland), жалоба № 28551/04, 7 ноября 2006 г., и Эндрюс против Соединенного Королевства (Andrews v. the United Kingdom), жалоба № 49584/99, 26 сентября 2002 г.; см. также, mutatis mutandis, решение по делу Симонян-Хейкинхейно против Финляндии (Simonjan-Heikinheino v. Finland), жалоба №6321/03, 2 сентября 2008 г.) Однако в деле Карамитров и другие против Болгарии (Karamitrov and Others v. Bulgaria) (жалоба № 53321/99, § 77, 10 января 2008 г.), сославшись на статью 13 Конвенции, Суд счел, что «в случаях, когда движимое имущество изымается и хранится властями в качестве вещественного доказательства, национальное законодательство должно предоставлять возможность обратиться с иском к государству, с тем чтобы получить компенсацию любого ущерба, причиненного в связи с тем, что власти не обеспечили сохранность данного имущества в относительно хорошем состоянии» (ср. постановление по делу Исламская республика Иран против Турции (Islamic Republic of Iran Shipping Lines v. Turkey), жалоба № 40998/98, §§ 87, 96-103, ЕСПЧ 2007 …; постановление Большой Палаты по делу Иммобилиаре Саффи против Италии (Immobiliare Saffi v. Italy), жалоба № 22774/93, §§ 46 и 57, ЕСПЧ 1999 V; постановления по делам Урбарска обец тренчанске бискупице против Словакии (Urbárska Obec Trenčianske Biskupice v. Slovakia), жалоба № 74258/01, § 126, ЕСПЧ 2007 … (выдержки), и «Жилищная ассоциация инвалидов и жертв второй мировой войны в Аттике» и другие против Греции (Housing Association of War Disabled and Victims of War of Attica and Others v. Greece), жалоба № 35859/02, § 39, 13 июля 2006 г.)
47. Никем не оспаривается, что топливо не было приобщено в качестве вещественного доказательства к материалам уголовного дела, возбужденного в отношении П., либо иного уголовного дела, к примеру, о растрате или хищении (см. выше, пп. 6-10 и 26). Суд отмечает (это также не оспаривается сторонами), что топливо было израсходовано либо утеряно по вине государственных органов, что также нашло свое подтверждение в решениях национальных судов. Но, несмотря на то, что данное обстоятельство было установлено, национальные суды отказали заявителю в присуждении компенсации.
48. Хотя толкование и применение национального законодательства является исключительной компетенцией национальных судов, Суд не может не обратить внимания на противоречивость выводов арбитражных судов и судов общей юрисдикции относительно исковых требований заявителя в соответствии с общими положения Гражданского кодекса об ответственности за причинение вреда, а также в соответствии с конкретными положениями Кодекса относительно ответственности государственных органов (см. выше п. 22).
49. Арбитражный суд рассмотрел иск заявителя и отклонил его в связи с отсутствием доказательств «признания изъятия топлива незаконным» и ответственности сотрудника С. за его утрату. Апелляционный суд оставил в силе решение суда первой инстанции и указал, что нарушения законодательства, допущенные сотрудником С. в ходе осмотра и изъятия топлива, не находятся в прямой причинной связи с утратой топлива и причинением тем самым вреда заявителю. Апелляционная инстанция постановила, что заявителем не были представлены доказательства незаконности действий ответчика, МВД РФ, повлекших причинение ему вреда. Наконец, апелляционная инстанция постановила, что согласно статье 906 ГК РФ между заявителем и войсковой частью возникли гражданско-правовые обязательства хранения топлива (см. п. 15 выше). Таким образом, суд пришел к выводу, что в случае утраты топлива убытки должны возмещаться хранителем. Впоследствии суд кассационной инстанции оставил в силе решения нижестоящих судов. В данной связи, Суд не может не отметить, что арбитражный суд привлек в качестве надлежащего ответчика Министерство внутренних дел по собственной инициативе, хотя и с согласия заявителя.
50. Заявитель последовал указаниям арбитражного суда и обратился в суд общей юрисдикции с иском к войсковой части. Однако в отличие от арбитражных судов Благовещенский городской суд в своем постановлении от 12 ноября 2003 г. пришел к выводу, что обязательственных отношений между заявителем и государственными органами, включая войсковую часть, не возникало (см. выше п. 18).
51. Из этого следует, что, хотя у заявителя и была возможность обратиться с иском к государственным органам, национальные суды пришли к противоречивым выводам относительно фактических и юридических оснований для иска заявителя о выплате компенсации, хотя и признали тот факт, что топливо не могло быть возвращено заявителю по вине государственного органа. В свете данных соображений, Суд считает, что отказ российских судов присудить заявителю компенсацию убытков, понесенных в результате того, что власти не смогли обеспечить сохранность его собственности, явился несоразмерным вмешательством в осуществление заявителем права собственности, гарантированного статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции.
52. Следовательно, имело место нарушение данной статьи.
II. Иные предполагаемые нарушения Конвенции
53. Заявитель также жаловался в соответствии со статьей 6 Конвенции, что в рамках производства в арбитражном суде в 2002 г. суд возложил на него обязанность доказывания вины государственных служащих в причинении ему вреда, что национальные суды привлекли Министерство внутренних дел в качестве надлежащего ответчика, а затем отказали в удовлетворении его иска на том основании, что он должен быть предъявлен другому государственному органу.
54. Наконец, в рамках производства по другому делу (см. выше, пп. 20 и 21), заявитель жаловался, что власти не обеспечили выплату присужденной ему компенсации и что он был лишен доступа к суду.
55. Однако, в свете всех материалов, находящихся в его распоряжении, а также в рамках своих полномочий по рассмотрению обжалуемых фактов, Суд считает, что данные факты не содержат признаков нарушения прав и свобод, закрепленных в Конвенции и Протоколах к ней. Следовательно, данная часть жалобы является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции
III. Применение статьи 41 Конвенции
56. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
57. Заявитель требовал компенсацию стоимости изъятого властями топлива в размере 452 440 рублей и компенсацию убытков, понесенных в 1998 – 2006 гг. в связи с инфляцией, в размере 109 490 рублей. Он также требовал выплаты 1 809 рублей в качестве компенсации морального вреда.
58. Правительство считало, что заявителю не следует присуждать справедливую компенсацию. Оно указало, что его требование о компенсации материального вреда в части стоимости топлива должно быть отклонено с учетом решений судов общей юрисдикции. Компенсация морального вреда никак не может превышать размер компенсации, присужденной Судом по делу Бакланов против России (Baklanov v. Russia) (жалоба № 68443/01, § 51, 9 июня 2005 г.)
59. Прежде всего, Суд повторяет, что начиная с октября 2001 г. заявитель обладал законным правом требования в отношении топлива, изъятого властями в 1998 г., и что невозвращение топлива и невыплата компенсации властями составили несоразмерное вмешательство, которое привело к нарушению статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции. С учетом информации, представленной заявителем и не оспоренной Правительством, Суд присуждает заявителю 13 300 евро в качестве компенсации стоимости топлива, плюс все налоги, которыми данная сумма может облагаться. В то же время Суд отклоняет требование заявителя о компенсации убытков в связи с инфляцией как необоснованное.
60. Наконец, относительно требования заявителя о выплате компенсации морального вреда, Суд считает, что признание нарушения само по себе является справедливой компенсацией.
B. Расходы и издержки
61. Заявитель требовал выплаты 2 640 евро в качестве оплаты юридических услуг двух юристов, представлявших его интересы в Суде.
62. Правительство считало, что заявитель не представил требований в данном отношении.
63. Суд отмечает, что каждый представитель требовал выплаты 1 320 евро за двадцать шесть часов работы по делу. В соответствии с правилом 91 (1) Регламента Суда, юристам уже была выплачена юридическая помощь в размере 850 евро. Заявитель не представил копии соглашения, из которого бы следовало, что он уже понес эти расходы или же принял на себя юридическое обязательство оплатить гонорары своих представителей (см. постановление по делу Салманов против России (Salmanov v. Russia), жалоба № 3522/04, § 98, 31 июля 2008 г.) Следовательно, Суд отклоняет данное требование заявителя.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
64. Суд считает, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной годовой процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс три процентных пункта.
На этих основаниях суд единогласно
1. Объявляет жалобу на отказ властей вернуть топливо или выплатить компенсацию приемлемой, а остальную часть жалобы – неприемлемой;
2. Постановляет, что имело место нарушение статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции;
3. Постановляет,
(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 13 300 (тринадцать тысяч триста) евро в качестве компенсации материального ущерба плюс все налоги, которыми данная сумма может облагаться. Данная сумма должна быть переведена в рубли по курсу, действующему на день выплаты;
(b) что простые проценты по предельным годовым ставкам по займам Европейского центрального банка плюс три процентных пункта подлежат выплате по истечении вышеупомянутых трех месяцев и до момента выплаты.
4. Отклоняет остальную часть требования заявителя о выплате справедливой компенсации.
8) РЕЙНБАХ ПРОТИВ РОССИИ Жалоба № 23405/03 ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 29 сентября 2005 г.
Процедура
1. Дело было инициировано жалобой (№ 23405/03) против Российской Федерации, поданной в Суд в соответствии со статьей 34 Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция»), гражданином Российской Федерации, господином Сергеем Сергеевичем Рейнбах (далее – «заявитель»), 1 марта 2002 г.
2. Российское Правительство (далее – «Правительство») было представлено господином П. Лаптевым, Уполномоченным Российской Федерации при Европейском суде по правам человека.
3. 25 июня 2004 г. Суд решил коммуницировать жалобу Правительству. В соответствии с положениями Статьи 29 § 3 Конвенции Суд решил рассматривать жалобу по приемлемости и по существу одновременно.
Факты Обстоятельства дела
4. Заявитель родился в 1946 г. и живет в Республике Саха (Якутии).
1. Судебное разбирательство в отношении бывшего работодателя заявителя
5. 11 января и 14 декабря 1999 г. Якутский городской суд удовлетворил требования заявителя по его заявлению к бывшему работодателю, ОАО Авиакомпания «Сахаавиалинии» (далее – «компания») и присудил выплатить задолженность по заработной плате и судебные расходы.
6. Представляется, что решения не могли быть исполнены, поскольку компания обанкротилась. В июле 2000 г. судебные приставы направили исполнительные листы преемнику компании.
7. В неустановленную дату заявитель обратился в суд с исковым заявлением к преемнику компании. Он требовал, чтобы задолженность была выплачена с учетом инфляции.
8. 17 января 2003 г. Нерюнгрийский городской суд вынес определение о прекращении дела в связи с неявкой заявителя на судебные заседания 27 декабря 2002 г. и 17 января 2003 г. несмотря на тот факт, что был надлежащим извещен. Заявитель не обжаловал вынесенное судом определение.
9. В марте 2004 г. заявитель снова обратился в суд с исковым заявлением к преемнику компании об увеличении сумм с учетом инфляции.
10. 5 мая 2004 г. Якутский городской суд отказал в удовлетворении требований заявителя, поскольку в 2003 г. компания была объявлена банкротом и прекратила существовать. 30 июня 2004 г. Верховный суд Республики Саха (Якутия) оставил решение суда первой инстанции без изменений.
2. Судебное разбирательство по исполнению долгового документа
11. Заявитель обратился в суд с заявлением к российскому Правительству. Он требовал исполнения долгового документа по покупке автомобиль отечественного производства или компенсации денежной суммы.
12. 6 июня 2000 г. Басманный районный суд г. Москвы удовлетворил требования заявителя и присудил ему 63 000 рублей (2 360 евро). Решение не было обжаловано и вступило в законную силу.
13. Заявителю выдали исполнительный лист, который он направил в службу судебных приставов. 26 апреля 2001 г. судебный пристав второго подразделения службы судебных приставов Центрального административного округа г. Москвы отказал в принятии исполнительного производства, поскольку закон о бюджете на 2001 г. и постановление Правительство, принятого в декабре 2000 г., предусматривали, что исполнительные листы к казне нужно направлять непосредственно в федеральное казначейство.
14. 13 августа 2001 г. заявитель подал исковое заявление к Нерюнгрийскому отделению федерального казначейства об исполнении решения от 6 июня 2000 г. и выплату долга с учетом инфляции. Верховным судом Республики Саха 5 декабря 2001 г. заявителю было отказано в удовлетворении его требований, поскольку оно не было обоснованным.
15. 24 октября 2001 г. заявитель обратился в Басманный районный суд г. Москвы с жалобой на незаконное решение Московской службы судебных приставов. 24 декабря 2002 г. Московский городской суд отказал в удовлетворении жалобы в последней инстанции. Суд признал действия судебного пристава законными. Заявитель получил копию решения 19 июля 2003 г.
16. Решение от 6 июня 2000 г. до сих пор не исполнено.
Право
I. Предполагаемое нарушение части 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола №1
17. Заявитель жаловался, что длительное неисполнение решений от 11 января и 14 декабря 1999 г. и 6 июня 2000 г. нарушило его право на доступ к суду, гарантированное статьей 6 Конвенции и его право на беспрепятственное пользование своим имуществом, гарантированное статьей 1 Протокола №1. Применимые части этих положений гласят:
Часть 1 статьи 6
«Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях … имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела … судом …»
Статья 1 Протокола №1
«Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.
Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов, или штрафов».
А. Приемлемость
1. Неисполнение решений в отношении бывшего работодателя заявителя
18. Суд напоминает, что в соответствии со статьей 34 Конвенции он может принимать жалобы на нарушения государственными органами прав, признанных в Конвенции. Суд не уполномочен рассматривать жалобы на нарушения физическими или юридическими лицами (см., Ciprová v. the Czech Republic (dec.), no. 33273/03, постановление от 22 марта 2005; Mihăilescu v. Romania(dec.), no. 47748/99, постановление от 26 августа 2003; Sanglier v. France, no. 50342/99, § 39, постановление от 27 мая 2003). Что касается настоящего дела, Суд отмечает, что должником является акционерное общество. Компания не являлась государственной собственностью, не исполняла публичные функции и представляется, что государство не осуществляло эффективного контроля за ней. Суд отмечает, что решения в отношении компании не могли быть исполнены вследствие отсутствия средств и ее последующим банкротством. Нет оснований утверждать, что государство может быть ответственным за длительное неисполнение решений.
19. Из этого следует, что эта часть жалобы не соответствуют критерию в значении части 3 статьи 35 и должна быть отклонена в соответствии с частью 4 статьи 35.
2. Неисполнение решения в отношении казначейства
20. Суд отмечает, что эта часть заявления не является явно необоснованной в значении части 3 статьи 35 Конвенции. Суд далее отмечает, что жалоба не является неприемлемой и по другим основаниям. Соответственно, она должна быть объявлена приемлемой.
В. По существу
21. Правительство жаловалась, что заявитель не предоставил исполнительный лист и оригиналы долговых документов в федеральное казначейство. В соответствии с национальным законодательством решения остаются в силе в течение трех лет. По истечению трехгодичного срока решение от 6 июня 2000 г. не имеет силы.
22. Заявитель ответил, что требование было введено в декабре 2000 г. и что у судебных приставов было достаточно времени для исполнения решения до этой даты. Он настаивал, что он не мог представить оригиналы долговых документов в федеральное казначейство, т.к. они находились в материалах дела в Басманном районном суде г. Москвы. Суд вернул документы после декабря 2003 г. К тому времени срок исполнения уже истек.
23. Суд отмечает, что 6 июня 2000 г. в пользу заявителя было вынесено решение в отношении федерального казначейства, которое до сих пор не исполнено. Исполнительный лист был надлежащим образом представлен компетентному государственному органу, службе судебных приставов. Правительство не пояснило, почему судебные приставы не предприняли никаких действий для исполнения решения в течение двухмесячного периода, предусмотренного национальным законодательством для исполнительного производства. Верно, что заявитель не представил еще раз исполнительный лист в другой орган после изменения законодательства в декабре 2000 г. Однако, Суд считает, что государство несет ответственность за организацию правовой системы таким образом, чтобы обеспечить координацию между различными органами, ответственными за исполнительное производство, и гарантировать возмещение долгов по решениям вовремя, вне зависимости от изменений в национальном законодательстве. Если бы заявитель должен был следить за каждым таким изменением в законодательстве и передать исполнительный лист из одного компетентного государственного органа в другой, то на него бы накладывалось чрезмерное бремя.
24. В любом случае, Суд напоминает, что Суд повторяет, что лицу, которое получило вступившее в силу решение суда в отношении Государства в результате успешного судебного дела, не требуется прибегать к процедуре принудительного исполнения для того, чтобы его исполнить (см. Koltsov v. Russia, no. 41304/02, § 16, постановление от 24 февраля 2005; Petrushko v. Russia,no. 36494/02, § 18, постановление от 24 февраля 2005; и Metaxas v. Greece, no. 8415/02, § 19, постановление от 27 мая 2004). Государственные органы знали о требованиях заявителя, и как только решение в пользу заявителя вступило в силу, на государства налагается ответственность исполнить его.
25. Правительство не представило никаких объяснений о причинах неисполнения решения, вынесенного в пользу заявителя. Представляется, что ни судебные приставы, ни федеральное казначейство не предприняли никаких мер по исполнению решения. Фактически решение не исполнено до сих пор, в течение более 5 лет с момента вынесения решения.
26. Суд часто признает нарушение части 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола №1 по делам, в которых возникают такие же вопросы, как и в данном деле (см. Gizzatova v. Russia, no. 5124/03, § 19 et seq., постановление от 13 января 2005; Petrushko v. Russia, указано выше, § 23 et seq.; Wasserman v. Russia, no. 15021/02, § 35 et seq., постановление от 18 ноября 2004; Burdov v. Russia, no. 59498/00, § 34 et seq., ECHR 2002 III).
27. Проверив материалы дела, Суд отмечает, что Правительство не представило ни одного факта или аргумента, которые могли бы убедить Суд прийти к другому заключению в данном деле. Учитывая свою практику, Суд признает, что, не исполняя решение, вынесенное в пользу заявителя, годами, национальные власти препятствовали ему в получении денег, которые он обоснованно ожидал получить.
28. Соответственно, имело место нарушение статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола №1.
II. Другие предполагаемые нарушения конвенции
29. Заявитель жаловался на нарушение статьи 6 в части проведения несправедливого и чрезмерно длительного судебного разбирательства, что привело к вынесению решения Верховным Судом Республики Саха от 5 декабря 2001 г. и решения Московским городским судом от 24 декабря 2002 г.
30. Суд проверил остальную часть жалобы заявителя. Однако, учитывая материал, представленный Суду заявителем, он признает, что в остальной части жалобы не обнаружено нарушений прав и свобод, гарантированных Конвенцией или Протоколами к ней. Из этого следует, что эта часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная на основании частей 3 и 4 статьи 35 Конвенции.
III. Применение статьи 41 Конвенции
31. Статья 41 Конвенции устанавливает:
“Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
А. Убытки
32. Что касается материального ущерба, заявитель потребовал 105 531 руб., что представляет собой сумму, присужденную ему решением от 6 июня 2000 г. с учетом коэффициента инфляции 167, 51 %. Он утверждает, что эта сумма не компенсирует полностью убытки, т.к. стоимость автомобиля отечественного производства составляет 240 000 руб. Что касается морального вреда, заявитель оставляет решение вопроса о сумме на усмотрение Суда.
33. Правительство посчитало, что сам факт признания нарушения является справедливым возмещением за предполагаемый моральный вред.
34. Суд повторяет, Суд отметил, что статья 6 Конвенции должна обеспечивать, чтобы заявитель, насколько это возможно, был поставлен в такое положение, в котором он бы находился, если бы требования статьи 6 Конвенции не были нарушены (см. Piersack v. Belgium (Article 50), решение от 26 октября 1984 г., Series A no. 85, p. 16, § 12; и, среди прочих, Gençel v. Turkey,no. 53431/99, § 27, решение от 23 октября 2003 г.). Что касается данного дела, Суд отмечает, что трехгодичный срок исполнения решения истек. Соответственно, исполнение решения от 6 июня 2000 г. невозможно. Это означает существование причинно-следственной связи между признанным нарушением и заявленным материальным ущербом. Однако заявителю присудили фиксированную сумму денег. Суд не видит причинно-следственной связи между признанным нарушением и требованием заявителя о выплате суммы, равной стоимости автомобиля отечественного производства.
35. Далее Суд отмечает, что в настоящем деле оно признало нарушение части 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола №1 в том, что сумма, присужденная заявителю по решению, не была ему выплачена. В связи с этим Суд напоминает, что адекватность компенсации была бы уменьшена, если бы она была выплачена без учета различных обстоятельств, способных уменьшить ее покупательскую способность, такого как длительная задержка в исполнении (см. Gizzatova v. Russia, указано выше, § 28; Metaxas v. Greece, указано выше, § 36). Заявитель представил справку Нерюнгрийского государственного отдела статистики с указанием уровня инфляции на тот момент составлял 167, 51 %. Учитывая, что Правительство не оспаривало данный способ расчета, Суд соглашается с требованием заявителя в отношении материального ущерба и присуждает 105 531 руб. налог, которым облагается данная сумма.
36. Суд также признает, что заявителю был причинен некоторый моральный ущерб в результате неисполнения государственными органами решения суда, вынесенного в пользу заявителя. Суд принимает во внимание сумму и характер присужденного возмещения в данном деле, длительный период бездействия органов, и тот факт, что решение не было исполнено. Производя оценку на справедливой основе, Суд присуждает заявителю 2 500 евро в качестве компенсации морального вреда, плюс налог, которым облагается данная сумма.
B. Судебные издержки и расходы
37. Заявитель требовал возмещение расходов за правовую помощь. Однако он не уточнил сумму, не представил никаких квитанций или других финансовых документов, чтобы подтвердить заявленные требования по возмещению. Соответственно, Суд не присуждает возмещения судебных издержек и расходов.
С. Выплата процентов
38. Суд считает, что процентная ставка равна процентной ставке Европейского центрального банка плюс три процента.
По этим основаниям суд единогласно:
1. Признал жалобу в части неисполнения решения от 6 июня 2000 г. приемлемой, остальную часть жалобы неприемлемой;
2. Постановил, что имело место нарушение статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола №1 к Конвенции;
3. Постановил
(а) что государство-ответчик должно в трехмесячный срок с даты, когда решение станет окончательным в соответствии с §2 статьей 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы:
(i) 105 531 (сто пять тысяч пятьсот тридцать один рубль) в порядке материального ущерба);
(ii) 2 500 евро (две тысячи пятьсот евро) в счет компенсации морального вреда, которые должны быть переведены в российские рубли по курсу на день выплаты, плюс все налоги, которыми облагается данная сумма;
(iii) все налоги, которыми эти суммы могут облагаться;
(b) что процентная ставка равна процентной ставке Европейского центрального банка плюс три процента, если требуемая сумма не будет выплачена в трехмесячный срок.
4. Отклонил оставшуюся часть жалобы заявителя о справедливом возмещении.
9) ДЕЛО ПАРАСКА против РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА (Жалоба № 17986/09) ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 10 февраля 2015 года ХОД ПРОЦЕССА
1. Дело было инициировано жалобой (№ 17986/09) против Республики Молдова, поданной в Европейский суд по правам человека в соответствии со статьёй 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — конвенция), гражданином Республики Молдова, г-ном М. Параска (далее – заявитель), 18 марта 2009 года.
2. Интересы заявителя представлял в суде г-н Т. Кошлец, адвокат, практикующий в мун. Кишинэу. Власти Республики Молдова (далее — власти) были представлены уполномоченным Республики Молдова при Европейском суде по правам человека г-ном Л. Апостолом.
3. Заявитель жаловался, что его права, гарантированные пунктом 1 статьи 6 Конвенции и статьёй 1 Протокола № 1, были нарушены в результате неисполнения окончательного судебного решения, вынесенного в его пользу.
4. Европейский суд уведомил власти о поданной жалобе 10 ноября 2009 года.
Факты I. Обстоятельства дела
5. Заявитель 1965 года рождения, проживает в мун. Кишинэу.
6. 27 октября 2000 года Министерство внутренних дел (МВД) наняло на работу заявителя в качестве полицейского. 16 ноября 2006 года его освободили от занимаемой должности.
7. 30 января 2008 года заявитель опротестовал в суде отказ Муниципального совета Кишинэу о предоставлении ему и его семье социального жилья.
8. 10 октября 2008 года Высшая судебная палата (ВСП) обязала Муниципальный совет Кишинэу предоставить заявителю и его семье жилое помещение в соответствии со статьёй 35 Жилищного кодекса и статьи 35 Закона о полиции.
9. Вопреки усилиям заявителя и судебного исполнителя получить жилое помещение, судебное решение от 10 октября 2008 года остаётся неисполненным до настоящего времени.
II. Внутреннее право, относящееся к делу
A. Исполнение окончательных судебных решений
10. Согласно части 1 статьи 70 Исполнительного кодекса от 24 декабря 2004 года, исполнительный документ должен быть исполнен в указанный в нем срок, а в случае отсутствия указания срока — в разумный срок. В соответствии с частью 2 статьи 70 того же кодекса, судебный исполнитель незамедлительно должен предпринять все соответствующие меры для исполнения судебного решения; срок приостанавливается в период приостановления или отсрочки исполнения.
B. Предоставление социального жилья
11. Что касается предоставления социального жилья, соответствующие положения можно кратко изложить следующим образом:
1. Жилищный кодекс Республики Молдова от 3 июня 1983 года
12. Согласно статье 35 Кодекса, право состоять на учёте нуждающихся в улучшении жилищных условий сохраняется за гражданами при переходе на пенсию.
2. Закон о полиции
13. Статья 35 Закона предусматривает, что органы местного публичного управления предоставляют сотрудникам полиции жилое помещение в виде квартиры или отдельный дом не более чем через три года после устройства на работу, а офицерам – не более чем через год после назначения на должность, в соответствии с нормами, установленными законодательством.
Право
I. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 протокола № 1
14. Заявитель утверждал, что в результате затягивания компетентными органами государства исполнения окончательного судебного решения, вынесенного в свою пользу, было нарушено его право на справедливое разбирательство дела, гарантированное пунктом 1 статьи 6 Конвенции. В данном деле, он жаловался, также, на нарушение права на уважение его имущества, предусмотренного статьёй 1 Протокола № 1. Соответствующие положения приведённых статей гласят:
Пункт 1 статьи 6
« Каждый имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей (…), на справедливое публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. (…) »
Статья 1 Протокола № 1
« Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности… »
A. Одностороннее заявление властей государства-ответчика и требование об исключении жалобы из списка подлежащих рассмотрению дел в соответствии со статьёй 37 Конвенции
15. 15 мая 2014 года власти представили одностороннее заявление, которым признали, что заявитель стал жертвой нарушения его прав, гарантированных пунктом 1 статьи 6 Конвенции и статьёй 1 Протокола № 1 и что это констатирование частично будет равнозначно справедливой компенсации за понесённый ущерб. Власти предложили выплатить 3000 евро за понесённые расходы и ущерб и призвали Суд исключить жалобу из списка подлежащих рассмотрению дел в соответствии со статьёй 37 Конвенции.
16. Заявитель не согласился с суммой компенсации, предложенной властями, и опроверг заявление.
17. Суд считает, что при определённых обстоятельствах может быть целесообразным исключить жалобу из списка подлежащих рассмотрению дел в соответствии с подпунктом с) пункта 1 статьи 37 на основании одностороннего заявления властей государства-ответчика, даже если заявитель желает дальнейшего рассмотрения дела. Тем не менее, от специфических обстоятельств дела зависит установление того, если одностороннее заявление предоставляет Суду достаточное основание, позволяющее констатировать, что соблюдение прав человека, гарантированных Конвенцией, не требует дальнейшего рассмотрения дела (см. Тахшин Акар против Турции [MC], № 26307/95, § 75, ЕСПЧ 2004 III; Мельник против Республики Молдова, № 6923/03, § 22, 14 ноября 2006 года).
18. Суд также повторяет, что установление факта нарушения налагает на государство-ответчика правовое обязательство прекратить данное нарушение и возместить последствия этого нарушения таким образом, чтобы восстановить, насколько возможно, положение, существовавшее до нарушения (Бывший Король Греции и другие против Греции [БП] (справедливая компенсация), № 25701/94, § 72, 28 ноября 2002 года). Суд решил, что тот же принцип должен применяться, когда власти желают добиться своим односторонним заявлением исключения жалобы из списка подлежащих рассмотрению дел (Дечев против Молдовы (№ 2), № 7365/05§ 18, 24 февраля 2009 года).
19. Суд отметил, что власти признали в своём одностороннем заявлении, что неисполнение окончательного судебного решения, вынесенного в пользу заявителя, составило нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1. Несмотря на это, предложенная сумма компенсации покрывает лишь часть ущерба, понесённого заявителем, таким образом, что нельзя утверждать, что он получил справедливую компенсацию.
20. Следовательно, жалоба не может быть исключена из списка подлежащих рассмотрению дел в соответствии с подпунктом с) пункта 1 статьи 37 Конвенции, поскольку заявление не предоставляет достаточного основания, позволяющего Суду установить, что продолжение рассмотрения дела более не является оправданным.
21. В итоге, Суд отклонил требование властей об исключении жалобы из списка подлежащих рассмотрению дел в соответствии с подпунктом с) пункта 1 статьи 37 Конвенции и, поэтому, продолжит рассматривать дело по существу и на предмет приемлемости.
B. Приемлемость
22. Власти не опровергли приемлемость дела.
23. Суд установил, что эта жалоба не является явно необоснованной в соответствии с подпунктом а) пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по другим причинам. Поэтому, Суд объявил её приемлемой.
C. По существу дела
24. Суд отметил, что власти в своём одностороннем заявлении от 15 мая 2014 года утверждали, что заявитель больше не осуществляет свою деятельность на государственной службе и что государство больше не обязано предоставлять ему социальное жилье.
25. Заявитель возразил, что окончательное судебное решение от 10 октября 2008 года вынесли, после чего он вышел на пенсию, что является причиной, по которой государство обязано предоставить ему социальное жилье.
26. Суд отметил, что постановление в пользу заявителя было вынесено, после чего он вышел на пенсию, а судьи Высшей судебной палаты ясно отметили, что согласно закону, заявитель имеет право на жилое помещение. Это постановление не исполнено до настоящего времени.
27. Суд повторил свою позицию, неоднократно выраженную по делам, касающимся неисполнения, согласно которой, невозможность кредитора добиться полного исполнения и в разумный срок судебного решения, вынесенного в свою пользу, составляет нарушение „права на справедливое разбирательство дела в суде”, гарантированного пунктом 1 статьи 6 Конвенции, а также права на уважение своего имущества, гарантированного статьёй 1 Протокола № 1 (Продан против Республики Молдова, № 49806/99, §§ 55 и 61, ЕЧПС 2004-III (выписки)).
В свете обстоятельств данного дела и доводов сторон, Суд не находит ни одной причины, чтобы сделать другое заключение по данному делу. В итоге, Суд считает, что был нарушен пункт 1 статьи 6 Конвенции и нарушена статья 1 Протокола № 1 в результате неисполнения компетентными органами в разумный срок окончательного судебного решения, вынесенного в пользу заявителя.
II. Применение статьи 41 Конвенции
29. Статья 41 Конвенции гласит:
« Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
А. Материальный ущерб
30. Заявитель потребовал 74521 евро (цену одной квартиры) и 12750 евро (цену аренды) в качестве возмещения понесённого материального ущерба. Также заявитель потребовал 50000 евро в качестве компенсации морального вреда.
31. В первую очередь, власти утверждали, что размер ущерба и расходов должен быть установлен национальными судами и что заявитель должен возбудить производство в этом направлении, в соответствии с Законом № 87 от 1 июля 2011 года. Во вторую очередь, власти ходатайствовали перед Судом о принятии своего одностороннего заявления.
32. Суд отметил, что заявители, которые подали в Суд жалобы, как и в настоящем деле, до вынесения пилот-постановления Олару и другие против Республики Молдова (№ 476/07, 22539/05, 17911/08 и 13136/07, § 61, 28 июля 2009 года), не обязаны исчерпать возможные внутригосударственные средства правовой защиты, учреждённые в результате вышеуказанного пилот-постановления.
33. Суд установил, что национальные суды никогда не принимали решение предоставить в собственность заявителю социальное жилье; неисполненное судебное решение относится к предоставлению ему в аренду жилищного помещения. По этим причинам, Суд не видит ни одной причинной связи между установленным нарушением и предполагаемым материальным ущербом, чтобы присудить цену одной квартиры, и отклоняет это требование. Тем не менее, Суд считает, что заявителю необходимо присудить 12750 евро за арендную плату, которую он должен был заплатить в течение периода неисполнения.
34. Что касается морального вреда, Суд считает, что заявитель, несомненно, понёс ущерб, таким образом, что установление нарушения Конвенции не составляет достаточную компенсацию в этом отношении. В то же время, Суд считает, что запрашиваемая заявителем сумма является завышенной. Приняв во внимание свою юриспруденцию, Суд присудил ему 3600 евро в этой связи.
B. Судебные расходы и издержки
35. Заявитель потребовал 1000 евро в качестве возмещения расходов и издержек, понесённых в Суде.
36. В ответ на это требование, власти повторили доводы, приведённые по поводу компенсации материального и морального ущерба.
37. Приняв во внимание вышеизложенное, а также учитывая представленные оправдательные документы и свою юриспруденцию, Суд считает разумным присудить 300 евро за все понесённые расходы и присуждает эту сумму заявителю.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
38. Европейский суд счёл, что процентная ставка за просрочку платежа должна быть установлена в размере предельной годовой ставки Европейского центрального банка плюс три процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1. Объявил приемлемой жалобу;
2. Постановил, что был нарушен пункт 1 статьи 6 Конвенции и нарушена статья 1 Протокола №1;
3. Постановил:
a) что государство-ответчик обязано выплатить заявителю в течение трёх месяцев следующие суммы, с их конвертацией в молдавские леи по курсу, действующему в стране на дату исполнения постановления:
i) 12750 евро (двенадцать тысяч семьсот пятьдесят евро), в качестве возмещения материального ущерба, а также все налоги, которые могут быть собраны с этой суммы;
ii) 3600 евро (три тысячи шестьсот евро), в качестве компенсации морального вреда, а также все налоги, которые могут быть собраны с этой суммы;
iii) 300 евро (триста евро), в качестве возмещения издержек и расходов, а также все налоги, которые могут быть собраны с этой суммы;
b) что со дня истечения вышеуказанного трёхмесячного срока до момента выплаты простые проценты подлежат начислению на эти суммы в размере, равном предельной годовой ставке Европейского центрального банка плюс три процента;
4. Отклонил остальные требования о справедливой компенсации.
